Источник
- Как то один ветерок, который очень много повидал в своей жизни, - начал было рассказ свой Семён Александрович, но замок как-то неожиданно и вдруг. Посмотрел на любопытную внучку Марьюшку, как бы предугадывая по глазкам её, понимает ли та о чем старик говорит. Марьюшка тут же засветилась вся светом, словно внутрь её вошло солнышко, всё без остатка со своими ласковым лучиками и дало такую любовь, которую пожалуй многие из людей и не видывали. Не видывали, потому как не знали о ней ничегошеньки. Не знали, что есть таковая на белом свете. А она была, да такая... но лучше я промолчу, как бы кто-то случайно или из зависти и нерадению не похитил её у Марьюшки, а то как бы я начал свой рассказ? Впрочем продолжу его в простоте сердца, по обыкновению своему, что-бы всякий смог понять и вразумиться былью.
- Деда, деда, - затеребила рукав Марьюшка, - это тот ветер, который в темнице пробыл целых тысячу лет под старым исполином деревом да?
- Хм, а от куда ты знаешь внученька?
- Так ты же сам намедни сказоньку мне рассказывал, деда!
- Сказоньку говоришь? Хм, так да не так, а вдруг это не сказонька вовсе, а чистая правда? Ведь мы многое очень часто видим, словно через мутное стекло, и нужен человек, который бы объяснил эти вещи, пусть и в иносказательной форме, правда?
- Конечно же правда, деда, ведь сказоньки все правда, только особенные, да-а!
- Какая ты у меня смышленая, Марьюшка, умница - разумница, - и Семён Александрович улыбнулся от души.
- Ну, рассказывай же скорее, деда, про ветерок. Уж не терпится знать, что там с ним приключилось!
- Ну так вот, жил да был ветерок с братьями своими в тёмной глубокой норе. Носил заячьи носочки, ну те самые, которые достались ему от духа древесного. И положил Господь в один прекрасный миг на сердце ему, если конечно же можно так сказать, память. Да, да именно память! Как только это произошло, припомнил тут же ветерок себя совсем маленького. Совсем совсем. От начала, когда только мог осознавать себя, что он - это он!
- Вот как? - Удивилась Марьюшка. - А я думала, что они сразу бывают или большие ветры и ветра или всегда маленькие, будто дуновение, словно моё дыхание. - И Марьюшка вытянув в трубочку губки немножко подула на дедовы усы. Волоски на них заколебали.
- Нет, радость моя. Так да не так. Бывают, конечно, и разные ветра. К примеру, северный ветер или южный. Но сейчас не об них. Наш растёт, набирает силу-силушку до силы урагана и даже самого смерча. Но только показывает свою силу по мере надобности или, даже сказать, по мере позволения.
- Как позволения? Разве он не сам себе хозяин?
- Ну, тоже мне скажешь: хоозяяяин! Не все так просто в этом мире. Вот ты когда заиграешься, а мама просит помочь, а играть так хочется, даже пуще прежнего хочется, что происходит?
- Ох, деда, я тогда словно сама не своя, в такие минуты хочется только играть, играть и играть и так тежело от этого дела оторваться, что хоть плачь! - И у Марьюшки навернулись слёзки на глазках.
- И что же ты делаешь Марьюшка?
- Плачу деда, - и Марьюшка смахнула с щёчки кулачком непослушную слезу. Затем помолчала, посмотрела на деда влажными глазками шмыгнула носиком и продолжила: - А мама меня успокаивает, гладит по головушке, спинке, ручкам, словно котеночка, я успокаиваюсь и мы тогда с ней идём и помагаем её работе.
- Вот так же бывает и в природе, всё как у людей, точнее природа показывает каковы люди и поступает так же для их вразумения.
- А зачем деда, для чего это?
- Хм, ну вот смотри. Ты пока маленькая, должна научится исполнять законы дома в котором живёшь!
- Это какие такие законы, ведь на стенах ничего не написано?
- На стенах нет, а вот в сердце твоём да, для этого дома.
- Ох деда, что-то ты совсем меня запутал. Это ты про что сейчас?
- Ну вот смотри, сидишь ты дома в спаленке своей, играешься и вот слышишь: "Марьюшка, принеси веник и совок"
- Деда, ну так это понятно: то мама зовёт помочь!
- А от куда ты знаешь? Ведь ты её не видишь, так как она на кухне или в другой комнате.
- Но я ведь голосок её узнаю из тысячи, - заулыбалась Марьюшка.
- А вдруг это закон дома к тебе обратился, а сердце отозвались, каково тогда?
- Ну не знаю, деда, я даже не думала смотреть с эдакой стороны.
- Так вот, скажу тебе внученька по большому секрету. Мы живём от дома к дому, так и учимся, тем и счастливы!
- Как так деда, как это?
- Как, как? —оторопел Семён Александрович, не ожидавший такого вопроса. - А вот как. Пока ты маленькая, ты на послушании в доме родителей. Ко мне пришла, дом зовёт слушаться его, через меня, конечно же. За муж выйдешь, на послушании в доме мужа. И так далее и тому подобное. Сколько не живёшь - всегда одно и тоже. По-слу-ша-ни-е дому в котором живёшь!
- А если я не стану слушаться? - Коли не станешь, дом уйдёт от тебя! Вот, что тогда делать будешь? - Внучка молчала, только моргала, словно крыльями бабочка, ресницами, как-то испуганно даже.
- И знаешь, самое интересное то, что все, все эти дома находятся на послушании у самого Бога. Да ааа! И знаешь зачем?
Марьюшка смотрела на Семён Александровича с любопытством, в предвкушении, что вот- вот раскроется тайна. Вот-вот. И Марьюшка слушала, не смея нарушить сказ. Она представляла перед собой ларчик, который должен открытся и оттуда появится что-то неведомо, радостное. Словно пасхальный заяц или утка, в которой яйцо, а в яйце игла и так далее и тому подобное.
Но Семён Александрович, будто шутя, захлопнул перед её глазками волшебный ларчик, убирая его подальше куда-то под стол с глаз долой, так как наверное не время было и начал зачем-то говорить сначала стихами, а потом и вовсе переключился на младенчество ветерка.
То сорвет листву, то бросит,
Всячески её возносит
Радуясь падению, взлету
Всякому такому повороту
Насладившись вдоволь улетит
И к дамам в юбки наровит,
И дальше шалость продолжает.
Какой и в мире не бывает.
Вспомнил ветер, когда был маленький и мама гладила ветерку его шелковистую шорсточку.
- Деда, деда, а как это? Какая может быть у ветерка шерсточка, это же ветерок?
- Хм, тоже мне скажешь, ещё скажи он невидимый.
- А то какой же? Конечно невидимый? Или нет?
И Марьюшка с любопытством посмотрела на Семён Александровича.
- Конечно же нет.
- А как тогда?
- А вот слушай. Прилетит ветерок к котеночку и зароется в его шерсточке- пуху. Затаится там, а мама непременно найдёт. Найдёт и скажет: "Ох, горе ты моё луковое, счастье невообразимо" - и гладит ветерка, гладит по шерсточке то. А ему хорошо, что он нет нет да мурчать начинает, в такт конечно с сердечком котеночка, но непременно он. И не как иначе.
- Может это любовь такая?
- Конечно же любовь, да ещё какая. Ты мне, я тебе, всё на этой энэргии, всё в этой энэргии живёт. В энергии любви значит. Капельку положишь, а знаешь сколько вернётся, ого-го. Потому как сам Бог приумножит. Такие то дела, Марьюшка, такие-то дела, радость моя.
Семён Александрович посмотрел на задумчивую Марьюшку, погладил старческой рукой её головушку, малость подождал и продолжил.
- Ну так вот, находясь глубоко в своей норе, ветерок вспоминал, как мама гладила его маленького, как котёнка, радуясь этому безмерно! И вот, когда в пещеру стал попадать свет, стал он его собирать по чуть-чуть, по немногу. Словно каждое мамино поглаживание. Да в ларчик духовный складываеть, так, на всякий случай, а вдруг пригодится. Сам собирает светушек этот, а слова матушки на уме:
"Вот, когда однажды света не станет вокруг, останется только ты да он, только то, что впитал в себя, чем насытился за многие-многие годы, а возможно и за миг единый. Всяко бывает. Вот тогда то ты то самое и будешь либо свет либо.. Но второму , либо, лучше бы и не быть!" Знаешь , Марьюшка и второму "либо " ветерок не дал хода.
Помнишь, я тебе рассказывал, что забил святой источник недалеко у опушки, аккурат возле старого поросшего мхом пня?
- А как же, деда, конечно же помню, там ещё ящерка являлась и вела путников к святому месту.
- Точно Марьюшка, так всё и было! А вот и продолжение этой самой истории. Слушай да внимай, да в ларчик складывай, в духовный конечно. И
Марьюшке представилось, что деда как-то вдруг вынул ларчик из под стола да и раскрыл перед ней. Марьюшка улыбнулась.
Хоть и ловил дух дерева злые ветерки в заячьи носочки для добра, да видать пропустил как то одного. И злой ветер нашептал богатому человеку, который жил рядом возле святого источника, такие мысли.
Выкупить нужно место то, со святым источником и огородить забором. Чтобы чудо принадлежало только владельцу земли. Никого не пускать за забор, как бы кто не просили. Так и поступил богатый. Выкупил землю, и поставил высокий забор.
- Ну как же так деда, разве так можно?
- Нельзя, конечно, внученька, но злой ветер сумел так прельстить богатого, что тот поверил в возможность и правоту свою.
- И что же, так всё печально и закончилось, деда?
- Что ты, Марьюшка, Бог поругаем не бывает!
- Тогда рассказывай скорее, что же было дальше!
- Хорошо Марьюшка, хорошо радость моя, слушай дальше.
Протоптоной тропочкой приходят люди к месту святому, а место заперто, огорожено высоченным забором. Не перелезть через него, не подкопать, да и будет ли толк, если украсть "райские яблоки"? Поохают, поахают люди, погорюют, поскорбят, что Бог отвернулся от о всех да уходят. Но Бог силен не в силе, а в правде своей. Стал другой ветерочек, тот который собирал свет в норе своей, по чуть-чуть, по немножку людей вразумлять, чтобы те молились слёзно Пресвятой Богородице, Христу, да всем святым его, что-бы вернуть источник святой. И стало так! Ведь у людей то ценно, что трудом достаётся, а то что даром не редко уходит безвозвратно. А ведь молитва, Марьюшка, ой какой труд! Я как-то слышал что афонский монах говорил: "Молится за весь мир, всё равно, что кровь поливать"
- И что же дальше было, деда?
Неужели тот человек отдал просто так источник?
- Ну, Марьюшка, у Бога чудес много. А вот слушай дальше.
Запертый, словно в неволе источник стал терять свою силу и совсем высох. Иссяк значит! Как только это произошло, отлетел от богатея злой ветер с чертям, смеясь и ликуя. А богатей словно очнулся, схватился за голову помраченную наветами вражьими, восклицая в сердцах: "Да что же это я, да как же так. О горе мне“. И тут же убрал забор от бывшего святого источника. Не долго люди горевали, как забил родник вновь. Да не абы какой, вкусный, исцеляющий всякую язву, святой! Говорят, если испить водицы той в зной, весь день пить не хочется. Такие-то дела Марьюшка, такие-то дела радость моя. Так что, кто какому дому послужит, то и получит.
Вот такой сказ, Марьюшка. Было это не так уж и давно, кстати, но то, что правда - это уж как пить дать! Да люди знают, ещё свежо предание, вот и ты теперь знаешь, - и Семён Александрович погладил шелковистые волосики внучки.
- Воно како, деда, теперь мне все ясно, теперь я обязательно буду дому служить, даже если не хочется, - и Марьюшка побежала по опушке за бабочкой.
КОНЕЦ.
