НОЯБРЬ
О.И.
1.
Голуби мечутся. Ветер. Ноябрь.
С гор облака наползают, как вата.
В бухте спокойной скользящая рябь,
в море, за бухтой, валы в три наката.
Там теплоход, подминая волну,
вылез на гребень, что та саламандра;
самую малость я, может, загну
для оживления, так сказать, жанра.
Ветер. Ноябрь. С гор ползёт «борода».
Впрочем, для осени облик обычен;
если совсем я не лгу иногда –
это не значит, что я прозаичен…
2.
Ты говоришь: не грусти, всё пройдёт,
надо остынуть.… А мне и не жарко!
Ветер, взъерошенный свой хоровод
водит и водит в прореженных парках.
Горная кромка над Ялтой в снегу
Крымской сосны ствол украсила смолка.
Всё успокоиться я не могу,
всё досаждает мне наша размолвка.
Голуби мечутся. Носятся. Ямб
универсален…
Но чувства?..
Но звуки?..
Этот последний в столетье ноябрь
стал ноябрём нашей первой разлуки…
НОЯБРЬ-2
Повисли тучи на кронах сосен,
дождит, в душе и в бухте – рябь.
Ноябрь особенно несносен,
когда похож он на ноябрь.
И почему сейчас так остро
припомнил, как ты рядом шла,
и как на Крымский полуостров
разлуки наползала мгла?
Иду на мол. Здесь пусто, сыро,
я сам, как мол, пустынен, сир,
и тучи заняли полмира,
а может быть, и целый мир.
Знобит. Безлюдно. Неуютно.
Тосклив в тумане чаек гам.
Морская даль, свинцовортутно
мерцая тускло, гаснет там.
Иду. Скользит к причалу сейнер.
Скользит бесшумно, как во сне,
и не понять, где юг, где север,
всё тонет в серой пелене.
Ну что ж, и это всё, и это
судьбы моей живая нить;
я знал, что за любовь и лето
ещё придётся заплатить.
Хотя б какая-нибудь просинь!
Хоть проблеск!
Легче б стало всё ж.
Ноябрь особенно несносен,
когда он на ноябрь похож.
ОСЕННИЙ ПОЛОНЕЗ
Тополь тихо догорает, как свеча,
шлейф с горы ползёт белёсого тумана;
я любимую обидел сгоряча,
и вина теперь на сердце постоянна.
Здесь бессильны и мадера, и портвейн,
всё проверено, считать уж можно фактом.
Помню, Бродского дружочек – Женя Рейн! –
говорил об этом нам в Гурзуфе как-то.
А поэты – это чистые врали,
так соврут – правдивей не было! – в деталях;
синь небесную прошили журавли
нитью серою и растворились в далях.
И нельзя не полюбить весь этот край,
с морем этим, с этой гор влекущей статью:
за грехи меня, Всевышний, покарай,
осени лишь эту землю благодатью.
Я пойду за виноградник в ближний лес
и увижу, как, в браслетах из кизила,
осень чопорно танцует полонез,
хоть недавно вальс-бастон она любила.
И летит багряный лист по ноябрю,
и парчовую паук развесил пряжу:
я любимой хризантемы подарю,
я надеюсь, что вину свою заглажу.
А поэты, ну не то, чтобы врали,
просто им земных чудес всё время мало:
синь небесную прошили журавли,
да и ласточек, как не было, – ни стало…
