Разговор под звёздным небом
Что загрустил, мой непоседа?
Глядишь на россыпи светил...
Когда-то я, по воле деда,
Пространство это бороздил.
Мой дед, твой прадед, был суровым
И он хотел, чтоб внук его
Рос закаленным и здоровым
И не боялся ничего.
Отца почти что я не помню:
Мне было только шесть, когда
Затеял наш парламент бойню
И в ней он сгинул без следа.
Тогда жестокий был закон.
Тогда восстали поселенцы.
Желали жить своим умом
Эпсилоняне и Денебцы.
И в той войне, такой далекой,
Такой ненужной и жестокой,
Когда эскадры кораблей
Аидом стали для людей,
Пропал эсминец, где служил
Отец мой, гордый канонир.
******
И мать моя, вдова младая,
Меня всемерно берегла.
Дед на нее ворчал, считая,
Что я не вижу в мире зла.
Но он напрасно волновался,
Поскольку не дремало зло,
Когда предательски взорвался
Реактор, что давал тепло.
Наш город — братская могила
На двадцать пять квадратных миль...
Его совсем запорошила
Зимы метановая пыль.
Мой дед меня украл у смерти.
Он настоял, чтоб я и он
Слетали в гости к тете Берте,
Смотреть отцовский гарнизон.
Я помню: было море слез,
Когда нас дома провожали.
Я ранец полный снеди нес.
Меня тогда предупреждали
И мать, и бабка, чтобы я
Послушным был и вел себя
Как сын героя Эридана.
А я зевал — проснувшись рано,
Не мог заснуть, и в тишине
Я слышал где-то в глубине
Гуденье сервисных систем.
Впервые от родимых стен
Я улетал, не знав тогда,
Что скоро даже и следа
Не станет от моих пенатов
В пучине огненных раскатов.
*****
Вот так, мой мальчик, я и дед
Одни остались у развалин.
Мне было только девять лет,
А он, по старости, едва ли
Меня мог на ноги поднять.
Но я тогда, по малолетству,
Способен вряд ли был понять:
Пришел конец златому детству.
И дед меня благословил,
И я в конце того же лета
Напрасно тихо слезы лил,
Примерив камуфляж кадета.
Как сын героя-канонира
На полный принят пансион.
И вот: казенная квартира,
Бетонный плац и полигон.
Втянувшись в быт армейской жизни,
Я очень быстро повзрослел
И был готов служить отчизне,
Как дед когда-то мне велел.
Нас было сотни две мальчишек,
Две роты сущих дьяволят.
И за энергии излишек
Не раз я хаживал в наряд.
Не часто с дедом я встречался,
Он брал меня на пару дней,
По-стариковски умилялся
Военной выправке моей.
Обняв мои худые плечи
Он говорил мне: “Милый внук,
Когда по мне поставят свечи,
Когда добьет меня недуг,
Не помни обо мне ты лиха,
Я сделал все, что только мог.”
И вскоре дед мой умер тихо.
Мне шел пятнадцатый годок.
Корнет безусый и печальный,
Я ждал судьбы свое фатальной,
И вскоре был определен
В забытый богом гарнизон.
И там я бледный, словно тень,
Сидел за пультом каждый день
И контролировал, как тек
В обмотках плазменный поток.
*****
А наша крепость, что болталась
В окрестностях звезды Барнарда,
Довольно старой оказалась:
Ее давно расплавить надо.
Под стать команда. Капитан,
Что здесь служил еще капралом,
Всегда носил с собой стакан
И причащался водкой с салом.
Став офицером потому,
Как слышал я из разговора,
Что ловко соблазнил жену
Комендатурного майора,
Он оставался мужиком
Средь офицеров гарнизонных
И слыл отменным дураком,
Любителем бутылок полных
Тебе в обще-то рано знать
Нюансы взрослой жизни мерзкой,
Но коль решился рассказать
Тебе о юности армейской,
То воленс-ноленс* должен я,
Тебя порою не щадя,
Кого-то называть мерзавцем,
Кого-то — пьяным тунеядцем.
Тебе я все-таки отец,
И я хочу, чтоб наконец
Ты понял, для чего я жил,
И чем я в жизни дорожил,
Чтоб не пришлось тебе опять
Мои ошибки повторять.
*****
Себе товарищей искать
Я не пытался — глупо это,
Ну кто захочет опекать
Совсем зеленого корнета?
Погрешностей не совершал,
Я службу нес свою исправно.
Меня никто не замечал,
Поэтому мне странно,
Когда какой-то лейтенант,
Что старше был на восемь лет,
Меня зазвал на билиярд:
“Я научу тебя, корнет.
Ты, парень, просто симпатяга!
И что ты делаешь с собою!
Тебя армейская бодяга
Загонит скоро в паранойю!
И кий намазывая мелом,
Добавил он: “В тебе есть шарм.
Ты станешь первым кавалером
В кругу скучающих ля фарм.
Средь маркитанток гарнизонных,
Скажу тебе я по секрету,
Достаточно девчонок скромных
Уже вздыхают по корнету.
А ты как сыч сидишь в каюте,
Пока седые мужики
Все время топчутся на юте —
Кухаркам раздают шлепки...
Краснеть не надо, мальчик мой.
Идут денечки чередой,
И, может, года через два,
Меня покинешь ты, едва
Из глубины души твоей,
Как бриз тропических морей,
Поток родиться неги страстной
В объятьях девушки прекрасной.
*****
Итак, знакомый новый мой
Был воплощеньем практицизма.
В словах его ловил порой
Я интонации цинизма.
Прошу, мой сын, таких людей
Ты лучше в жизни сторонись.
В сермяжной правде их речей
Всегда скрывается корысть.
Я был доверчив до смешного,
И самозваный педагог,
Поймавши простака такого,
Стал проповедовать порок.
Мне в кружку наливая пиво,
Которое я не любил,
Он мне подмигивал игриво
И, между делом, говорил:
“Над миром царствует соблазн.
Пусть даже ты святой апостол,
Желанье испытать оргазм
Преодолеть совсем не просто.
Хоть в мире много красоты,
Ей не нужны морали рамки.
Мадонны Рафаэль черты
Списал с обычной куртизанки.
Как быстро молодость летит!
И глупо упускать минутку,
Когда красотка разрешит
Облобызать тугую грудку.”
Не трудно юношу смутить.
Достаточно наговорить
Ему о подвигах любовных,
И он в мечтаниях нескромных
Все ночи будет проводить.
Но разве можно обвинить
В распутстве юное созданье,
Которого любви желанье
Поработило целиком,
Вмиг сделав милым дураком.
*****
Стыдясь невинности своей,
Наслушавшись речей неумных,
Я испытать решил скорей
Блаженство шалостей амурных.
На юте был большой ангар.
И так когда-то повелось,
Что для свиданий страстных пар
Местечка лучше не нашлось.
Мир корабельной тесноты
Способствовал сближенью тел,
И под покровом темноты
Тут каждый делал, что хотел.
За каждой тонкой переборкой
Тут без особенных коллизий
Любой солдат с своей девчонкой
Творили собственный элизий.
В груди стучало гулко сердце,
Когда зашел я в коридор,
Что вел к ангарной ржавой дверце,
Я не бывал тут до сих пор.
И надо ж было так случиться —
Лишь створку потянул я плавно —
Нос к носу, рядом, очутиться
С тем лейтенантом, что недавно
Так агитировал меня
Стать корабельным бонвиваном.
Лицо мое, как от огня,
Вдруг обдало саднящим жаром.
Всплеснул знакомый мой руками.
А рядом с голыми сосками
Стояли две младых особы...
И я, как в приступе хворобы,
Вдруг ослабел, затрясся весь,
А лейтенант отдал мне честь:
“Ну, наконец нашел ты время,
Чтоб сбросить девственности бремя!”
Захохотали две девицы:
“Он нас, наверное, боится.
Смелей, отчаянный корнет!”
Но я в ответ промямлил: ”Нет...”
И, отступая от порога,
Вдогонку слышал: “Недотрога!
Смотри, не потеряй в бою,
Ты целомудренность свою!”
*****
Я для себя придумал мир,
Где люди чистые живут.
Но краток валтасаров пир,
Уже враги сюда идут,
Чтоб превратить мои мечты,
Моей души хрустальный сад
В подобье черной пустоты,
В которой множится разврат.
Так думал я наедине.
А по щекам катились слезы.
Семнадцать лет. Пора уж мне
Развеять девственности грезы.
И я решил, что завтра вновь
Отправлюсь вечером на ют.
Познаю чертову любовь,
Пускай меня и засмеют.
Я, вахту отстояв свою,
Унылый и опустошенный,
Устало брел по кораблю,
А в голове, чуть приглушенный,
Еще звучал девицы крик:
“Смелей, отчаянный корнет...”
И тут передо мной возник
Красивый женский силуэт.
Она стояла недалече
Меня совсем не замечая.
Ее слегка дрожали плечи,
Она чуть сгорбилась, рыдая,
Прекрасная до немоты,
В ладошки личико уткнув...
Я созерцал ее черты
Завороженный. И вздохнув
Она раздвинула ладони,
И посмотрела на меня.
Глаза ее — как на иконе.
Я, как монах у алтаря,
Упасть готов был на колени.
Дрожь пробежала по спине.
А через несколько мгновений
Она вдруг улыбнулась мне.
Она была меня постарше,
Но девушку стройней и краше
Я даже выдумать не мог.
Был молчалив наш диалог.
Беззвучна мимика двух лиц —
Движенье губ и взмах ресниц
Красноречивей сотни слов...
“Ты дивный призрак моих снов, “ —
Подумал я. И в тишине
Она приблизилась ко мне:
“О, боже, я не знала даже,
Какой чудесный парень есть
В распутном этом экипаже...”
Меня смутила ее лесть.
Я, чтобы скрыть свое смятенье,
В ответ, чуть с хрипотцой сказал:
“Я у тебя прошу прощенья.
Поверь, случайно я застал
Тебя в печальную минуту...”
Она взяла мою ладонь:
“Покажешь мне свою каюту?”
Во мне трепещущий огонь
Стал с новой силой разгораться.
Он осветил души потемки.
Я был готов повиноваться
Голубоглазой незнакомке.
*****
Совсем лишенная уюта —
Кушетка, столик откидной,
Моя убогая каюта.
Она пришла сюда со мной.
Сказала тихо: “Очень душно...”
Комбинезон на пол упал.
Она казалась равнодушной,
А я уже изнемогал.
Так сокровенное свершилось.
Как дым рассеялось сомненье.
Великолепным получилось
Желанное грехопаденье.
Все было просто и чудесно.
Она нисколько не стеснялась.
Для нас двоих совсем не тесной
Моя каморка показалась.
Игрой любовной утомлен
Я задремал. И вскоре сон
В меня вселился полный бреда.
Я своего увидел деда.
Он злобно пальцем мне грозил,
А я в ответ ему дерзил.
Не помню перебранки суть,
Меня застопорила жуть,
Когда увидел я, что дед
Вдруг вынимает пистолет.
То был старинный “Аротрел”,
И ствол его мне в грудь смотрел.
Раздался выстрел. Мир качнулся.
Я тотчас весь в поту проснулся.
*****
А босоногая гетера,
Что нынче ласку мне дарила,
Словно цветенье эфемера
На миг пустыню озарило,
Уже одетая стояла
У зеркала. И взяв расческу
Неторопливо поправляла
Замысловатую прическу.
Мое увидев отраженье
Она промолвила: “Очнулся?”
А я, в плену изнеможенья,
В ответ лишь молча улыбнулся.
Она подсела на кровать.
Я, ощутив ее дыханье,
Вновь захотел поцеловать
Античной красоты созданье.
Но нежной, тонкою ладошкой
Она меня остановила:
“Постой, передохни немножко.
Я просто глупость совершила.
И больше нам не суждено
В одной постели оказаться.
Меня заставило вино
Эроту полностью отдаться.”
“Послушай, милый человек, —
Я начал страстно говорить, —
Отныне, связаны навек,
Мы можем счастливо прожить.”
Она вздохнула, долго, тяжко:
“Я не смогу тебя любить.
Пойми, неопытный бедняжка,
Смешно о счастье говорить
Поверь, мечтательный дружок,
Что мыслью я живу одной:
Вот отслужу контрактный срок,
И тотчас улечу домой.
Ты — человечек подневольный,
Ты всего-навсего корнет.
Тебе служить еще довольно
До лейтенантских эполет.”
Сомкнул я полны влаги вежды.
Я снова был лишен надежды.
Но мне подумалось в тот миг:
“Я все же многое постиг.
И, право, стоит ли пытаться
Мне умолять ее остаться?
Согрев своим теплом бутон,
Она услышала мой стон,
Когда прерывисто дыша
Раскрылось венчиком душа.
И пусть отныне одинок
Моей любви горит цветок.”
А вслух осмелился сказать:
“Ну что ж, ты вправе выбирать.
Когда вернешься ты домой,
То чьею хочешь быть женой?”
Она в ответ расхохоталась:
“Хочу я, чтобы муженек,
Которому бы я досталась,
Имел набитый кошелек.”
Тогда и я изрек с усмешкой:
“Судьбу не знаешь наперед...
Бывает, маленькая пешка
До восьмой линии дойдет...”
Она с кровати поднялась:
“Прощай, задумчивый мечтатель.
Над женщиной имеет власть
Лишь только злата обладатель.
Ты симпатичен мне бесспорно.
Ты юн, не глуп и не горбат.
Я б за тебя пошла покорно,
Будь ты действительно богат.”
*****
Она ушла. Мне тоже скоро
Пора на вахту заступить.
За созерцаньем монитора
Я буду вечер проводить.
Но лишь я сел за аппарат,
На пост явился посетитель.
То был знакомый лейтенант,
Души и тела искуситель.
Я, помня вахтенный устав,
Сосредоточено молчу.
А посетитель, честь отдав,
Меня похлопал по плечу:
“Я за тебя, парнишка, рад
Пардон, ведь ты теперь мужчина!
И коль нарушен целибат,
То значит выпить есть причина!
И на меня не стоит злиться.
Ведь я хочу тебе добра.
И взрослой жизни поучиться
Тебе давно уже пора.
Я потому с тобой вожусь,
Что тоже вырос сиротой.
В наставники я не гожусь,
Но все ж советуйся со мной.
Я здесь уж девять лет служу
И знаю местные законы.
Когда-нибудь я подскажу
Тебе, как обойти препоны.”
Тут я впервые оглянулся
И посмотрел на лейтенанта.
Он неприятно улыбнулся,
В манере холеного франта.
Задумчиво я произнес:
“Что ж, подскажите, как мне быть.
Есть у меня один вопрос:
Как кучу денег раздобыть?”
Он рассмеялся, но не громко:
“Есть на примете работенка.
Но, знаешь, люди говорят,
Что накопление деньжат
Довольно хлопотный процесс.
Хотя, бэати поссидэнтэс**...
Давай, лишь вахту оттрубишь,
Ко мне в каюту забежишь.
За кружкой пива посидим,
Подробней все обговорим.”
*****
Тебе ведь тоже, милый сын,
Когда-то предстоит решать:
Иль положить в карман алтын,
Иль по ночам спокойно спать.
Я свою бедность презирал
И был готов уже решиться,
Чтобы нажить свой капитал,
Хоть в уголовщину пуститься.
Никто меня не вразумил,
Не указал мне гать в болоте.
Я стать охотником спешил,
А стал приманкой на охоте.
Чтоб сделать длинным постараться
Свое куррикулум витэ,***
По жизни надобно прократься
С девизом “фэстина лентэ”.****
Стремясь урвать солидный куш,
Учти, что бродит средь людей
Ловец до злата падких душ,
Велеречивый лиходей.
И этот враг людского рода
Меня своим крылом покрыл,
Когда я нарочито бодро
В обитель грешника ступил.
*****
А грешник жизнью жил красивой:
В арабской вязи гобелены
Расцветки жаркой и крикливой
Каюты покрывали стены.
Искрил, покрытый позолотой
Стоватный шелковый торшер,
И восхищал ручной работой
В углу стоявший секретер.
И лейтенант был не один.
Как будто местный паладин
С ним рядом в кресле развалясь
И на меня в хмелю воззрясь
Сидел наш бравый командир.
Одернул тотчас я мундир
И пальцы приложил к виску.
А он: “Не наводи тоску!
Иди сюда и рядом сядь:
Тебя я буду просвещать.
Честолюбивый юный друг,
Давай оставим сантименты,
Там, сердца трепетного стук,
И прочие любви моменты...”
Тут он достал колоду карт,
Рубашками рассыпал вверх:
“Лишь тот, кто не упустит фарт,
Имеет право на успех.”
Из кучи глянцевых листов,
Неразличимых меж собою,
Он ловко вынул двух вальтов,
Качнул, довольный, головою
И пальцем ткнул в вальта бубей:
“Вот это — лейтенант, твой корешь.
Давай, тяни и не робей:
Сейчас узнаем, что ты стоишь...”
И капитан мне подмигнул.
И я, замешкавшись на миг,
Одну из них перевернул:
Мне выпала шестерка пик.
Я посмотрел на капитана,
А он, сдержав зевок, сказал:
“Здесь вовсе не было обмана,
Ты карту сам ведь выбирал.”
И тотчас он колоду сгреб:
“Ну все, достаточно шутить.
Мы ту сейчас собрались чтоб
Тебя в курс дела посвятить.
Вот, погляди на монитор,
У нас, как видишь ты прекрасно,
Боеприпасов перебор,
А это, друг, небезопасно.
У нас, в ангарах арсенала,
Каких игрушек только нет!
И в этом мало криминала,
Коль мы загоним пять ракет.
Когда прибудет покупатель,
Как штатный внешний наблюдатель,
Ты будешь проводить стыковку.
В момент сближения ты ловко
Отключишь основной локатор
И врубишь дальний пеленгатор,
Что в перигелии от нас
За восемь миль пройдет как раз.
И сделав так, сообщник наш,
Ты гостя исказишь тоннаж.
И догадаться будет трудно,
Что подошло большое судно.
А коли дело провернешь,
Ты двадцать тыщ приобретешь.”
Подумал я: “Не может быть! —
Когда услышал свою долю. —
Так много денег получить,
И можно убежать на волю...”
Тут лейтенант достал три стопки
И аккуратно, не спеша,
Достал бутылку русской водки,
Промолвив: “Сволочь, хороша...”
И словно подтверждая это,
Довольно крякнул капитан:
“Мы пьем сегодня за корнета!”
Обняв бутылки потный стан,
Благоговейно аква виту
По стопкам матовым разлил
И два кусочка ленчемиту
В мою тарелку положил.
Впервые пробовал я водку
И, хоть солидным быть стремился,
Все же обжег прилично глотку,
Закашлялся и прослезился.
*****
Все восемь дней до того срока,
Когда свершиться преступленье,
Когда исполненный порока
Я совершу обогощенье,
То мрачен был я, то сердит.
То распалял свое мечтанье,
То мрачный, словно иезуит,
Искал я средствам оправданье.
То в грезах я богатым стал
И чувствую судьбы фавор.
То представлял — вот трибунал
Мне объявляет приговор.
*****
Виновницу своих мучений
За это время лишь однажды
В одном из дальних помещений
Я повстречал. Любовной жажды
Я снова приступ испытал —
Дышал неровно и потел —
Но приближаться к ней не стал
И говорить с ней не хотел.
Она меня не примечала:
Подставив под ноги скамейку
В огромном стеллаже искала
Необходимую ячейку.
И вот она слегка нагнулась,
Дверь шкафчика легко открыла,
Взяла там что-то, повернулась,
Меня увидела, застыла.
И на лице ее сменились
Испуг, тревога и досада.
Затем уста ее раскрылись,
Слетела грустная тирада:
“О, милый юноша влюбленный,
Боюсь, что чувством окрыленный,
Меня простить ты не сумел.
Ты слишком мало поимел
От этой жизни наслаждений,
Поэтому моих стремлений
Понять тебе, наверно, трудно.
Но я прошу: не стоит нудно
Мне говорить о чувстве страстном.
Учти, мечтаешь ты напрасно
О рае в тени шалаша,
Коль за душою ни гроша.”
Она собралась уходить.
Но лишь она со мной сравнялась,
Я за ладонь ее схватить
Осмелился. Она боялась.
Я чувствовал ее дрожанье
Рукой, к ее руке прижатой:
“Я выполню твое желанье,
Я сделаю тебя богатой!”
Ей удалось освободиться.
“Ты чокнутый!” — проговоря,
Отпрянула, но удалиться
Не торопилась от меня.
И в ту секунду без движенья,
Когда я взгляд ее поймал,
Неясное предупрежденье
В ее глазах я прочитал.
Но это длилось лишь мгновенье.
Вновь взор красавицы померк.
Почти лишенная волненья
Она покинула отсек.
*****
Я день тот помню по минутам.
С утра я ждал, когда объявит
Селектор хриплый по каютам,
Что нынче транспортник причалит.
Как капитан мне говорил,
Я за стыковкой наблюдал,
Чем несказанно удивил,
Того, кто пост мне передал.
Но передавший пост майор
Не стал мне задавать вопросов,
Лишь проворчал, с каких, мол, пор
Сажают тут молокососов.
Майор и дальше говорил,
Как будто сам собою вслух
( Я тотчас уши навострил,
Хоть делал вид, что нем и глух):
“Какого черта этот транспорт
Сюда вне графика идет,
Не предъявив причальный паспорт
И списка грузов, что везет.
Ох, чую, капитан наш сдуру,
Как было уж не в первый раз,
Опять затеял авантюру,
И скоро он угробит нас.”
Майор ворчавший удалился.
Один оставшись в помещенье,
Я к серверу вмиг подключился
И ввел программу замещенья.
И наш компьютер пеленгатор,
Что ложный посылал сигнал,
Как будто носовой локатор
Стыковку всю воспринимал.
Свои я деньги заслужил
И капитану доложил,
Что сделал все, как он велел.
И, вроде, капитан хотел
Ответить мне. Но, как назло,
Изображение ползло
И рябью дергалось сплошной.
Я, с холодеющей спиной,
Задействовал нажатьем “гаммы”
Файл антивирусной программы.
Все так и есть — какой-то бес
С кристаллом в сервер наш залез.
И постепенно отключал
Он управления портал.
*****
В корабль старый наш ворвался
Большой мятежников отряд.
И я смертельно испугался.
В моем мозгу видений ряд
Стал проноситься, как в рапиде:
Я выстрелом врага спален,
Иль меня судят на Мириде,
И к смерти я приговорен.
Как не крути — один конец.
И что мне делать остается?
Враги поймают — я мертвец.
И правосудию неймется
В меня дамоклов меч вонзить.
И я решил бежать во тьму.
Мне страстно захотелось жить,
И не хотелось сесть в тюрьму.
*****
Я думал, думал на бегу,
Как Гамлет я не мог решиться:
Иль дать последний бой врагу,
Иль в бесконечности укрыться.
Вот я в скафандр облачился,
Энергией подзарядился,
В броне с макушки и до пят,
В руках сжимая автомат
Я сам себе казался грозным...
И вдруг решил: ”Еще не поздно
Попробовать ее найти,
И, может быть, спасти.
Виной всему ее каприз —
Она заслуженный мой приз.
Ее я вызволить сумею,
Она мне броситься на шею,
И мы, счастливые, вдвоем
Простимся с этим кораблем.”
*****
Вот я пробился на корму —
Там пламя, суета сраженья —
И, незнакомый никому,
Вступил в одно подразделенье.
Солдаты наши не сдавались.
У нас служили ветераны,
Они погибнуть не боялись,
Залив коллоидом свои раны,
С остервенением опять
Мишень в прицела луч ловили.
Они хотели убивать.
Они для этого и жили.
И чувство жгучее вины
Во мне забилось с новой силой —
Я знал, они обречены
Исчезнуть в темноте унылой.
Наш сервер полностью разрушен,
И в ядерных котлах распад
Цепной реакции послушен
Все превратит в кромешный ад.
Повстанцев натиск ослабел.
Опустошив наш арсенал
Корабль их уйти хотел
И экипаж свой собирал.
Я знал о сбое в блокировке
Во всех котлах активных зон.
О сей фатальной обстановке
Еще не ведал гарнизон.
И ликовали зря солдаты,
В атаку ринувшись гурьбой,
Решив, что наши супостаты
Не выдержали этот бой.
А благородный мой порыв
Уже казался мне ошибкой.
И от солдат волненье скрыв
Фальшивой, тягостной улыбкой
Я поспешил на правый борт,
Там, где плавсредства швартовались,
Пока не осознал народ,
Что мы в могильнике остались.
Но понял я, что опоздал,
Когда уныло наблюдал
Вид палубы пустой причальной.
А в пустоте первоначальной,
Взяв курс на ближнюю планету
Пять катеров и два корвета
Благополучно унесли
Тех офицеров, что смогли
Все адекватно оценить,
Себя и вещи погрузить,
Оставив нас без сожаленья
В плену слепого провиденья.
*****
Но у меня еще был шанс —
Сказал однажды кто-то мне,
Мол старый транспортный баркас
Был пришвартован на корме.
На нем я мог бы улететь...
Но нет надежд на утлый челн:
Я просто медленную смерть
Мгновенной вспышке предпочел.
*****
Была дверь шлюза приоткрыта.
Струилась света полоса...
Я вздрогнул — моя карта бита —
Когда услышал голоса.
Сомненья не было, что там,
Собрались отпрыски Иуды:
Ругался громко капитан;
Плаксивым голосом зануды
Перебивала его та,
Что меня ловко искусила,
И чья шальная красота
Во мне ребенка погубила.
И лейтенант кричал на них...
Вдруг я услышал потасовку...
Вот кто-то вскрикнул и затих.
Оружье взяв наизготовку
Плечом я надавил на дверь
И в шлюзовую повалился,
Рыча, как будто дикий зверь,
Что из засады появился.
Увидел я — лежит ничком,
В скафандре, лейтенанта тело,
Пробито плазменным пучком.
Да, с ним расправились умело
Вот эти двое, что сейчас
Я взял на мушку автомата.
Они не сядут в свой баркас.
Их ждет достойная расплата.
И это понял капитан.
Но я быстрей был в этот раз.
Скафандра матовый титан
От пуль моих его не спас.
*****
Два трупа и одна живая,
Что предо мною, завывая,
Вдруг на колени опустилась
И поклялась, и побожилась,
Что будет лишь со мною жить
И одного меня любить,
И коли я простить смогу,
То не останется в долгу,
И меня сможет научить,
Как в любом банке получить,
Когда я с нею улизну,
Всю корабельную казну.
Но понял я, коль уступлю
И вместе с ней отправлюсь в путь,
Себя я точно погублю,
Ведь я не нужен ей ничуть...
Теперь же я не то, что каюсь —
Ведь я разумно поступил.
Я просто боль унять пытаюсь:
Похоже, я ее любил.
Сейчас заныло сердце вновь.
Мне дали разочарованье
Навечно первая любовь
И первой ласки ожиданье...
*****
— Она погибла?
— Несомненно.
— Выходит, ты убил ее?
— Выходит так, убил наверно...
Ну, хватит, горюшко мое,
Смотри: уже Цефей в зените.
Должно быть, скоро первый час.
Ты слышишь? Звезды шепчут: “Спите...”
Усни. И мой забудь рассказ.
* - волей-неволей.
**- обрящут ищущие.
***- жизнеописание, биография.
****- поспешай не торопясь.
