Коза. Автобиографическое
Эта папина родственница была самой странной женщиной, с которой я и мои сестры имели неосторожность общаться в детстве. Невысокая, но крепкая старушенция, приходившаяся отцу родной теткой, на дух не переносила детей. Она могла часами целовать и нежить своих коз(источник её дохода) и разговаривать с ними, как с настоящими друзьями, а завидев кого-нибудь из нас во дворе, поджать губы и произнести что-нибудь едкое, например: «ходят тут всякие» .
Нам с девчонками было непонятно, почему папа почти каждое лето, навещая свою мать, возил нас в гости и к ней.
-Баба Маня злая,- призналась я отцу в доверительной беседе в один из таких визитов, а старушенция, случайно проходившая мимо и услышавшая мои слова, даже не встрепенулась. Она стала ласково подзывать к себе разбредшихся по огромному двору бодливых рогатых тварей(коз) из-за которых мы, дети, боялись покинуть дом, и по одной заводить их в сарай.
-Нельзя так говорить о бабушке,- сказал мне родитель и добавил,- Завтра я еду к своей маме в больницу,а Маня присмотрит за вами. Надеюсь, что вы будете послушными.
После родительских слов завтрашний день представился мне чем-то ужасным, и я, не выдержав, расплакалась.
-Зачем ты нас бросаешь, пап?-искренно спросила я.-Неужели тебе нас не жаль?(Этот вопрос в детстве я, повинуясь душевному порыву, задавала отцу часто, он и сейчас с улыбкой вспоминает об этом)
Посетовав на мои детские страхи, родитель сказал, что всё будет хорошо и отправил меня спать.
Он уехал ранним утром. Я не спала и слышала, как баба Маня «благословляла» его в дорогу.
-Матери твоей ничего не дам,- зло говорила она, обуваясь в прихожей. Женщину не заботил тот факт, что от ее топанья по полу, а также гневного ропота могли проснуться дети. –Всё равно отец твой, алкаш, всё отберет у неё. Ступай с Богом.
После отъезда племянника, старуха решила всерьез подумать о дисциплине. Широко открыв дверь в небольшую комнатку, в которой мы поселились, она приказала всем встать.
-Нечего тут,- проворчала она.- Работа ждет.
Мои сестры, поворочавшись, продолжили почивать, я же, покинув кровать, вышла во двор, но, увидев уставившуюся на меня козу, ощипывающую куст у порога, попятилась.
-Чё ж, трусиха что ли?- баба Маня, вынырнувшая из сарая, посмотрела на меня исподлобья и позвала к себе животное.
-Пошли, милая, я отведу тебя туда, где есть сочная травка,- льстиво сказала она ей.
Коза заблеяла, как будто отвечая, и старуха рассмеялась.
-Отведите меня в туалет,- вежливо попросила я женщину, вклиниваясь в своеобразный диалог.- Я сама не смогу найти его.
-Ишь какая!- почему-то разозлилась старуха.- Туалет ей подавай. Садись вон там,- она ткнула искривленным пальцем в сторону покосившегося забора. –И прикрой после себя лопухом-то, если по- большому приспичит.
Я покраснела.
Коза снова заблеяла. Мне показалось, что она смеется надо мной.
-Чего стоишь?- спросила баба Маня.-Иди, куда велено. Я не собираюсь тут за каждой бегать и нянчиться. Я вам не мамка.
2 часть
За небольшим стареньким столом, который старуха сама вынесла из дому во двор, мы с сестрами сидели молча, смотря каждая в свою тарелку. На обед женщина подала нам вареную картошку, сдобренную сливочным маслом, квас и свежий хлеб. Ложки(о вилках в деревне тогда мало кто знал, а дома мама их нам попросту не давала, боялась, что травмируем друг друга по неосторожности) ложки она сложила горкой в центре стола, туда же поместила и деревянную солонку.
-Ешьте!- коротко приказала она, буравя всех нас по очереди злыми глазками.-Ешьте, кому сказала, стынет всё!
Девочки продолжили молчать, а я(как будто кто-то за язык меня тянул) возьми и ляпни:
-Мы молимся перед едой.
Баба Маня уставилась на меня.
-Что ты сказала?- затем с трудом выдавила она (Сейчас я понимаю, что женщина всё прекрасно слышала, а переспросила просто по инерции.)
-Мы молимся перед едой,- упрямо повторила я и сложила перед собой ладони, как для молитвы.
-Господи,- чувствуя некую неловкость, сказала я, закрывая глаза(дабы не видеть старухины) Благодарю тебя за пищу, которую ты дал нам сегодня(я стала перечислять всё, что было на столе и всех, кто за ним сидел. Перед тем , как назвать имя зловредной бабули, я слегка замялась, а затем продолжила)Спасибо тебе за Маню и сон, который ты послал нам, и за козочек, которые бегают во дворе.
Девочки за столом зашевелились. Послышались всхлипы. Я открыла глаза и к своему изумлению увидела, что женщина плачет.
-Господи, благослови моего папу,- сильно волнуясь, сказала я, окидывая взглядом двух своих сестер.-Мы так его ждем. Помоги ему в пути и верни к нам.
Мои глаза и глаза женщины встретились.
Её слезы мгновенно высохли, и она отрапортовала:
-А ну хватит пустословие разводить! Понаучились всяким американским штучкам и думают, что умней всех стали! Лопайте картошку,- добавила она беззлобно, и мы, как по команде, схватились за ложки.
Кто знал тогда, что моя обеденная молитва послужит неким толчком для того, чтобы на следующий день баба Маня взяла меня с собой в церковь. Папа, который к тому времени уже вернулся в добром здравии, вызвался составить нам компанию.
…Шли мы втроём узкой тропинкой через деревенское поле, слушали пение птиц и улыбались солнышку. Папа изредка сажал меня к себе на шею и тогда я просто ликовала от счастья(пела песни, рассказывала выученные еще в детсаду стихи) а баба Маня , игнорируя мое словословие, постоянно спрашивала, поворачиваясь к нему:
-Вовка, ну, зачем ты девкам в моё отсутствие телевизор разрешил смотреть?! А ну, как поломают что в нём, что ж я тогда делать буду.
-Маня(папа всех своих теток называл по имени) отвечал отец,-ничего не сделается твоему телевизору. Не переживай ты так!
- Думаешь?- торопливо переспрашивала баба Маня, а через некоторое время снова задавала тот же вопрос, что и ранее.
Под конец, когда вдали завиднелась огромная церковь с голубыми куполами, я, то ли расстроившись от недостатка внимания к собственной персоне, то ли просто устав, умолкла. Папа спустил меня на землю.
-Что, глотка болит?- улыбаясь спросила меня родственница.- Ох, горлопанка, и откуда ж сил столько в тебе- всю дорогу орала.
Я покрепче схватилась за папину руку и спряталась за него, а женщина, сменившись вдруг ликом, ускорила шаг.
-Праздник сёдня!- громко сказала она, не обращаясь ни к кому конкретно.- Божественный праздник!
Я, высунувшись из-за папы, с ужасом оглядела её старые вещи и стоптанную обувь.
Собираясь в церковь, женщина сменила только платок, не сочтя нужным переодеть всё остальное, несмотря на то, что дома в её шкафах, которые она хвастливо распахнула перед нами, как только мы переступил порог её дома, всего было битком.
Вспомнив, как тщательно мама одевала меня на детсадовские утренники, я, не удержавшись, спросила женщину:
-А почему вы так некрасиво оделись тогда?
Баба Маня, вместо ответа, припустила к церкви, а папа громко рассмеялся.
-Так бывает, дочка,- сказал он мне, мгновение спустя.- Это жизнь.
3 часть
В здании огромной церкви, несмотря на праздник Троицы, было почти пусто. Я разглядывала огромные раскрашенные стены с интересом, не забывая прижиматься к папе и сторониться бабули.
Родитель мой гладил меня по голове и молчал.
-Пап, почему здесь негде сесть?- в полный голос(тогда я не знала, что в православной церкви принято изъясняться шепотом) спросила я.
Баба Маня, мельтешившая рядом, с такой яростью цыкнула на меня, что я опешила.
-Нельзя здесь горланить!- зашипела она, сильно бледнея.- Апостолы покарают и боженька проклянёт.
-Не выдумывай,- вмешался в нашу беседу отец.- Бог за это не наказывает.
-Ай,- отмахнулась от него старуха.- Опять ты со своими протестантскими штучками. Не верю я им! Не верю и верить не собираюсь.
Я чуть не задохнулась от волнения(еще бы: так с моим папой никто из нас (его дочек) не разговаривал. Мне на миг показалось, что сейчас родитель снимет ремень и пригрозит им старухе, ну, или поставит её в угол.
Он же, вместо того, чтобы приступить к предполагаемым мною экзекуциям, миролюбиво сказал:
-Эх, Маня, Маня..когда ж ты ума наберешься.
От возникшего противостояния меня отвлекло зазвучавшее песнопение. Нестройные, срывающиеся женские голоса и басистый мужской вдруг запели что-то на непонятном мне языке, постоянно останавливаясь для того, чтобы посреди фразы набрать дыхание.
-Ой, как плохо поют,- громко прошептала я, обращаясь к отцу.
Баба Маня же в это время, отделившись от нас, засеменила к алтарю, где и стала переговариваться с тучным длинноволосым мужчиной в черном одеянии. Беседуя, она целовала его руки и постоянно осеняла себя крестом, сложив пальцы щепотью(словно для того, чтобы посыпать что-нибудь солью)
Мужчина в черном отстранил её и подошел к нам.
-Они не православные,- злорадно ввернула баба Маня, появляясь откуда-то из-под его локтя.- Не признают нашу веру! Не крестятся и не читают псалмов.
Зациклившись на словосочетании «не читают псалмов», я опять чуть не задохнулась от такой наглой лжи.
Пока мужчина в рясе здоровался с отцом за руку( совсем как папины друзья по работе)я мысленно подбирала «репертуар»(в частности библейские псалмы Давида, которые мама со мной разучивала), чтобы опровергнуть в корне неверное старухино заявление.
-Поцелуй батюшку!- не догадываясь о моих переживаниях, низко наклонилась и прошипела клеветница.- Поцелуй!
И я поцеловала…Обхватив мужчину за бёдра(куда достала) я крепко поцеловала его в причинное место(конечно, тогда я не придавала этому какого-то крамольного значения), а потом подняла вверх голову и сказала:
-Здравствуйте, дяденька.
Надо отдать должное батюшке. Он не растерялся, а, подхватив меня на руки, сердечно чмокнул в щеки и прижал к себе.
Так мы и вышли на улицу: батюшка, несший меня на руках, улыбающийся папа, обескураженная баба Маня и еще какая-то женщина с тетрадью под мышкой.
Дорога домой, как мне показалось, длилась целую вечность. Моё пребывание на папиной шее(в буквальном смысле) уже не радовало меня. Я то и дело проваливалась в сон, соскальзывая руками с коротко остриженной папиной головы. Его крепкие руки подхватывали меня и возвращали на место, а я просыпалась и начинала капризничать:
-Я очень устала,- говорила я папе.- Зачем ты меня водил в этот дом(я имела в виду церковь), в котором даже сесть негде? Зачем послушался глупую бабку(в приступе сильнейшей усталости я могла городить то, что вздумаю, не заботясь о приличиях, за что мне частенько влетало от родителя)
Папина тетка, слушая моё поношение, шла рядом с папой и хмыкала.
-Это тебе не конфетки есть! Тут, милочка, выносливость нужна и терпение. Что ж не поёшь?- спросила она меня, ухмыляясь.
Я совсем упала духом и под конец пути заплакала. Не помогли мне ни папины манипуляции(подбрасывания и кружение ), ни тем более старухины нотации, коими она разразилась в адрес отца (о его многодетности и неумении как следует зарабатывать)
До самого дома женщина остервенело ворчала, войдя в злорадственный раж и не желая ни на минуту умолкнуть, а в жилище, увидев открывшуюся её (и нашим с папой) взору картину, без сил опустилась на пол.
Некоторое время она бесшумно хватала ртом воздух, а потом её стало сильно трясти.
Отец не на шутку испугался. Сняв меня с шеи, он кинулся к ведру с водой, и, схватив его с лавки, облил посиневшую старуху всю, -сверху донизу,- так резко, как сделала бы это уборщица, пытающаяся вылить из ведра не только воду, но и грязь.
Старухин платок при этом упал на пол и обнажил её полулысое темя.
Сестры и я, не выдержав подобного зрелища, истошно закричали.
Не стану томить читателя и в окончании сей нехитрой истории напишу о том, что же всё-таки мы увидели, когда вошли в дом бабы Мани. ..
А увидели мы с отцом красные бумажки. Они были повсюду: на мебели, на полу и даже на стене. Красные бумажки…Море банкнот красного цвета…
В ходе расследования, проведённого отцом в присутствии окосевшей от произвола гостей женщины, выяснилось, что мои сестры, оставшиеся дома, устав смотреть очередную телевизионную программу(наверняка какой-нибудь пленум ЦК КПСС, или балет,- тогда другого не показывали, тем более в день Троицы)стали кувыркаться на полу, застеленном добротным ковром, и случайно сдвинули его в сторону.
Под ним оказались несметные сокровища. Правда, сёстры тогда не сильно (вообще не) разбирались в денежных вопросах, поэтому приняли найденные бумажки просто за фантики и стали играть ими, словно опавшими листьями, набирая их в охапки и разбрасывая всюду, и даже умудрились наклеить на беленую стену несколько купюр, предварительно наслюнив или окунув в ведро с водой(об этом история умалчивает)
Я запомню на всю жизнь, как женщина, частично отошедшая от шока, ползая по полу, собирала деньги с тем же пылом, что и сильно-проголодавшийся человек пищу, брошенную ему в качестве подаяния.
-Пошел вон отсюда!- кричала она истошным голосом, обращаясь к отцу и трясясь всем телом.- Пошел вон со своим отродьем!
Конечно же, мы не заставили себя долго «упрашивать» и покинули жилище бабы Мани для того, чтобы никогда больше в нем не появляться.
Старуха, выкрикивая ругательства и проклятия, провожала нас до самых ворот.
