Кай ту, кай, мирО ДэвЭл?
Капли точат изъеденный оспой времени тротуар,
Повсеместно растут дождевые грибы зонтов.
Дышит холодом вечер, отснятый в жанре нуар,
Небо сшито из старых, выцветших лоскутов.
Город замер, застыв в чёрно-белой игре теней,
Словно ветхое фото в рамке времён войны.
За мгновенье до грома, токкатой небесных страстей,
Перепонки рвёт залп оглушительной тишины.
Ветер дерзок, как будто франт на хмельном балу,
У прохожих унылый, явно скучающий вид.
Две тщедушных фигурки озябшие жмутся в углу.
Не над ними ли небо вот так причитает навзрыд?
У мальчишки огромные скулы на пол-лица,
Точно спички запястья и впалые ямки глазниц.
Не по-детски затравленный, вдумчивый взгляд мудреца,
И торчащие рёбра, так, словно он узник темниц.
Он играет на скрипке дешёвым старинным смычком,
Пальцы цепко впиваются в гриф, как в булатный клинок.
Он предельно серьёзен, но зыркает часом тайком
На монетки в футляре, распахнутом в луже у ног.
Рядом хрупкой фаянсовой куклой стоит она:
Лет шести кучерявая девочка в грязном платьице.
Заострённые плечи, а щёки бледны, как луна,
Выражение глаз монастырской блаженной привратницы.
Она бьёт кулачками азартно в увесистый бубен.
Заливается скрипка, ритмично звенят бубенцы.
Их дуэт мелодичен, задорный их тон дружелюбен,
Они словно далёкого солнца шальные гонцы.
Пляшет спившийся ветер под знойное «Ай-нэ-нэ»
Душу рвёт на куски «Кай ту, кай, мирО ДэвЭл?». *
Им бы ярко одеться да ездить по миру в турне
Этот мир встрепенулся б, и, может быть, подобрел.
Как смотрел Иисус сквозь толпу иудеев с креста,
На прохожих глядят, и сердца их ускоренно бьются.
Но накрывшая мир добровольная слепота
Нам прикажет ускорить свой шаг, убежать, отвернуться.
Им бы сытый желудок, да любящих рядом родных.
Оставляю в футляре банкноту, они улыбаются.
Я бросаю их в царстве холодных дождей проливных
Там, где радуги нет, и где грозы вовек не кончаются.
***** ***** ***** ***** ***** ***** *****
Мысль терзает меня вопиющая:
Что над пропастью тоненькой ниточкой
Держат мир наш девчонка поющая
И парнишка со старенькой скрипочкой.
Повсеместно растут дождевые грибы зонтов.
Дышит холодом вечер, отснятый в жанре нуар,
Небо сшито из старых, выцветших лоскутов.
Город замер, застыв в чёрно-белой игре теней,
Словно ветхое фото в рамке времён войны.
За мгновенье до грома, токкатой небесных страстей,
Перепонки рвёт залп оглушительной тишины.
Ветер дерзок, как будто франт на хмельном балу,
У прохожих унылый, явно скучающий вид.
Две тщедушных фигурки озябшие жмутся в углу.
Не над ними ли небо вот так причитает навзрыд?
У мальчишки огромные скулы на пол-лица,
Точно спички запястья и впалые ямки глазниц.
Не по-детски затравленный, вдумчивый взгляд мудреца,
И торчащие рёбра, так, словно он узник темниц.
Он играет на скрипке дешёвым старинным смычком,
Пальцы цепко впиваются в гриф, как в булатный клинок.
Он предельно серьёзен, но зыркает часом тайком
На монетки в футляре, распахнутом в луже у ног.
Рядом хрупкой фаянсовой куклой стоит она:
Лет шести кучерявая девочка в грязном платьице.
Заострённые плечи, а щёки бледны, как луна,
Выражение глаз монастырской блаженной привратницы.
Она бьёт кулачками азартно в увесистый бубен.
Заливается скрипка, ритмично звенят бубенцы.
Их дуэт мелодичен, задорный их тон дружелюбен,
Они словно далёкого солнца шальные гонцы.
Пляшет спившийся ветер под знойное «Ай-нэ-нэ»
Душу рвёт на куски «Кай ту, кай, мирО ДэвЭл?». *
Им бы ярко одеться да ездить по миру в турне
Этот мир встрепенулся б, и, может быть, подобрел.
Как смотрел Иисус сквозь толпу иудеев с креста,
На прохожих глядят, и сердца их ускоренно бьются.
Но накрывшая мир добровольная слепота
Нам прикажет ускорить свой шаг, убежать, отвернуться.
Им бы сытый желудок, да любящих рядом родных.
Оставляю в футляре банкноту, они улыбаются.
Я бросаю их в царстве холодных дождей проливных
Там, где радуги нет, и где грозы вовек не кончаются.
***** ***** ***** ***** ***** ***** *****
Мысль терзает меня вопиющая:
Что над пропастью тоненькой ниточкой
Держат мир наш девчонка поющая
И парнишка со старенькой скрипочкой.
