тень отражения к.11 лес

День -- на тысячу лет,

Слово - на бесконечность молчания,

заблудившийся свет

в коридорах начала,

 

 

Превысивший точку кипения

млечный путь -

подгоревший

на холодном пламени взгляда,

 

скрученное терпение

в тугой жгут...

 

лёгкая новая,

как пузырьки лимонада..

волна в мёртвом море,

живой воды притворство..

липкое и больное

второе солнце,

 

качели уносятся в небо,

я остаюсь.. в песочнице,

в книге, которой не было,

между листочками,

никем не написанными,

мною прочтёнными,

между двумя числами

заключённою.

 

 

Высохший деревянный мост прогнулся в угоду времени. От него несло пылью, старьём, забытым в неинтересной книге солнцем. Никому не нужный. Бесполезный. Непомнящий.

 

Она стояла посредине этого рудимента. Руки безвольно лежали на скелете перилл. Ветер раскачивал лениво, мучаясь от безделья, убивая надоевшее всем время. Мост вздыхал безразлично и глухо.

Внизу - перетёртая в песок речка. Узкая, извилистая, ничья. Вода давно сбежала, спасаясь от скуки. Дожди прекратили заглядывать в этот унылый мир.

 

Берега забыли, кто из них правый, кто левый. Нехотя осыпались, медленно превращаясь в ничто.

 

На одном из них, далеко, почти на линии горизонта, маячил лес. Она почему-то решила, что там растут сосны. Огромные, развесистые, зелёные вечно...

 

Хотелось спать. Взять и уснуть прям там, где стоит. Но лес... Что же там за лес такой... Если бы сосны...

И она пошла. Пошла тяжело, словно злосчастный мёртвый мост прилипал к подошвам, тянул вниз. Воздух давил и душил. Ветер обжигал, толкал в грудь, не пускал.

 

Этот крохотный мостик, который в три прыжка преодолеет любая , даже самая маленькая, кошка, она никак не могла пройти. Насчитала сотни шагов, а мост всё не кончался, будто растягивался, рос, не желая быть прошлым.

 

Останавливаться нельзя. Почему? Она не знала. Знала, что нельзя. Нужно идти, пусть на месте, но идти туда, где лес. Пологий вначале берег становился всё круче и круче. Теперь лес был на горе. Но зато Она уже могла различать деревья, а не пялиться на зелёную бесформенную массу.

 

Под ногами те же сухие доски, от которых резало глаза. Смотреть на них невыносимо. Казалось, что скрюченные плахи вытягивали последнее, что в ней осталось - надежду. Слабую, чахлую, но живую.

 

Тогда она перестала смотреть под ноги. Оттолкнула кривые оглобли перилл и полетела горсткой серой пыли, теряя себя невидимыми крошками. "Ну и ладно, что-нибудь да долетит, а там... а там видно будет".