Сны того, кто снимал кросовки
Миром после дождя правят желтые фонари, зажигая золотом лужи, асфальт, провода, по которым недавно скользили троллейбусные рога. Фонари превратили бордюр в канат, натянутый над морем бездонным, тщетно накатывающим волнами на берег острова, а тепло кроссовок фонари уподобили теплу на ладонях от кофейной кружки, каким оно бывает, когда за окном хлещет ливень.
Фонари смотрят сны того, кто снимал кроссовки и себе выбирал мороженое на ужин. Фонари видят белый корабль, маячащий на горизонте, а там, на корабле - кто-то долгожданный, он возьмет того, кто снимал кроссовки, с собою, в далекие страны - там, где черные люди охотятся на огромных антилоп или зебр, где пилот приручает лисичку в пустыне, а у людей есть крылья, и они могут летать - тот, кто снимал кроссовки, читал об этом в книгах, отец говорил ему, что так все и есть, и велел читать еще больше. И он читал, и фонари видели дальние страны его глазами: барон, который жил на необитаемом острове, команда искателей, нашедших сокровища - сокровища, поняли фонари, - это такие красивые части асфальта, который они заставляют сиять после дождя, или снег, который они заставляют искриться.
Фонари также видели в его снах и другую команду искателей, тех, что отыскали плато с огромными ящерами, и еще тех, что боролись с пиратами, и того, кто нашел способ освободиться от смертоносных колодца и маятника, и того, кому какой-то старик подарил кусок волшебной кожи, и того, крошечного, который боролся с огромным драконом, и того, кто стал великаном, а потом совсем маленьким, и девочку, свалившуюся в кроличью нору, и другую, нашедшую волшебный шкаф со сказочным миром внутри, и еще много, много других людей, живущих за морем. Они знали того, кто видит сны, очень долго, они видели, как он выбегал на берег, как он ждал каждый день, читая о дальних странах, готовясь к плаванью, пробегал всю набережную, ведь отец велел ему сделать руки и ноги сильными, потому, что в плаваньи не нужны слабаки... А он ждал неустанно, и проходили дни, но он все равно ждал, отыскивая способы подольше не отходить от причала. Рисовал на песке корабли, ловил рыбу на лодке ночами, превращался в дожди и путешествовал к горизонту, чтоб посмотреть: не идет ли корабль, а затем возвращался, боясь заблудиться над морем и стать ураганом или дельфином. Он любил дельфинов, и они говорили ему о странствиях, о далеких вселенных, заполненных дивными существами, разноцветными рыбами и сокровищах семи континентов, и звали с собой - но отец не велел ему плавать в шторм.
На ужин он предпочитал мороженое. У него когда-то была сестра, и она запрещала есть мороженое каждый день, но сестра нашла себе жениха и уехала из этой страны куда-то вглубь континента. Он не согласился ехать с ними - ведь отец может вернуться в любую минуту, и сестра, так как он был уже очень взрослый, оставила ему дом и хозяйство. Еще он очень любил какао с печеньем - горячий, терпкий, ароматный. Он не любил говорить с незнакомыми, зато часто бывал в библиотеке.
За спиной у него шептались: "Местный дурачок! Безумец! Пьяница!" - но его лишь смешили такие слова. Ведь он знал, что отец вернется, знал точно - и этого ему было достаточно, он не мог отправиться на дальнее плаванье на лодке или на другом корабле - ведь отец мог вернуться в любую минуту. Фонари тоже все время чего-то ждали, ждали заката, чтобы фонарщик зажег их, ждали рассвета, чтобы фонарщик их потушил. Поэтому и полюбили его, проходящего по их владеньям и не знающего, что фонари улыбаются и отгоняют котов и собак с его дороги, чтобы он мог пройти спокойно.
У него на лице росли волосы, причем быстрее, чем на голове, он редко брился и редко стригся - тогда, когда ему об этом напоминала библиотекарша. Когда-то волосы были иссиня черными, но теперь стали белыми, как снег, и он радовался, потому, что вычитал в одной книжке, что седина - это знак того, что ты стал мудр и что скоро сбудется мечта всей жизни. Нет, он не был безумцем. Однозначно. Он, конечно же, знал о смерти, но отец сказал ему: "Ты умрешь только после меня", а еще любил говорить: "Не лизь попэрэд батька в пэкло!" - а отец был жив, он это чувствовал, потому знал, что умирать еще рано.
Он сносил уже много кроcсовков, а отец все не являлся. Фонари хотели, чтобы отец вернулся, но он был слишком далеко. В последнее время его сын неважно себя чувствовал, заметили фонари, и нуждался в поддержке отца. Фонари бы позвали отца - но они не умели говорить, и от этого им становилось грустно.
Всю ночь он почти не спал, а под утро проснулся от того, что увидел во сне корабль отца. Будто отец возвращается на своем белом корабле, и уже машет ему рукой с палубы. Этот сон снился ему каждый день, но сегодня он приснился как-то явственнее, реальнее. Он проснулся, собрался и побежал по брусчатке к набережной, боясь, что солнце взойдет сегодня раньше обычного и отец вернется и не застанет своего сына на берегу, ждущим. Он бежал со всех ног, а когда прибежал, ничего не увидел. Солнце уже всходило, но корабля не было. Он ждал, и его сердце колотилось бешено, и он держался за мысль, что вот, вот сейчас корабль отца появится на горизонте.
И вот свежий ветер донес до него голоса матросов, и он не сдержался - обернулся дождем и понесся вперед, к горизонту, зная: с той стороны корабль отца уже вплотную приблизился к линии, за которой ничего не видно. Те, кто это видел, подтверждают, что так и было, а больше его никто никогда не видел. Только фонари да старая библиотекарша по нему скучали, она - потому, что это был ее самый верный читатель, и он помогал ей ухаживать за книгами, а они - потому, что их ожидание не заканчивалось.
Фонари смотрят сны того, кто снимал кроссовки и себе выбирал мороженое на ужин. Фонари видят белый корабль, маячащий на горизонте, а там, на корабле - кто-то долгожданный, он возьмет того, кто снимал кроссовки, с собою, в далекие страны - там, где черные люди охотятся на огромных антилоп или зебр, где пилот приручает лисичку в пустыне, а у людей есть крылья, и они могут летать - тот, кто снимал кроссовки, читал об этом в книгах, отец говорил ему, что так все и есть, и велел читать еще больше. И он читал, и фонари видели дальние страны его глазами: барон, который жил на необитаемом острове, команда искателей, нашедших сокровища - сокровища, поняли фонари, - это такие красивые части асфальта, который они заставляют сиять после дождя, или снег, который они заставляют искриться.
Фонари также видели в его снах и другую команду искателей, тех, что отыскали плато с огромными ящерами, и еще тех, что боролись с пиратами, и того, кто нашел способ освободиться от смертоносных колодца и маятника, и того, кому какой-то старик подарил кусок волшебной кожи, и того, крошечного, который боролся с огромным драконом, и того, кто стал великаном, а потом совсем маленьким, и девочку, свалившуюся в кроличью нору, и другую, нашедшую волшебный шкаф со сказочным миром внутри, и еще много, много других людей, живущих за морем. Они знали того, кто видит сны, очень долго, они видели, как он выбегал на берег, как он ждал каждый день, читая о дальних странах, готовясь к плаванью, пробегал всю набережную, ведь отец велел ему сделать руки и ноги сильными, потому, что в плаваньи не нужны слабаки... А он ждал неустанно, и проходили дни, но он все равно ждал, отыскивая способы подольше не отходить от причала. Рисовал на песке корабли, ловил рыбу на лодке ночами, превращался в дожди и путешествовал к горизонту, чтоб посмотреть: не идет ли корабль, а затем возвращался, боясь заблудиться над морем и стать ураганом или дельфином. Он любил дельфинов, и они говорили ему о странствиях, о далеких вселенных, заполненных дивными существами, разноцветными рыбами и сокровищах семи континентов, и звали с собой - но отец не велел ему плавать в шторм.
На ужин он предпочитал мороженое. У него когда-то была сестра, и она запрещала есть мороженое каждый день, но сестра нашла себе жениха и уехала из этой страны куда-то вглубь континента. Он не согласился ехать с ними - ведь отец может вернуться в любую минуту, и сестра, так как он был уже очень взрослый, оставила ему дом и хозяйство. Еще он очень любил какао с печеньем - горячий, терпкий, ароматный. Он не любил говорить с незнакомыми, зато часто бывал в библиотеке.
За спиной у него шептались: "Местный дурачок! Безумец! Пьяница!" - но его лишь смешили такие слова. Ведь он знал, что отец вернется, знал точно - и этого ему было достаточно, он не мог отправиться на дальнее плаванье на лодке или на другом корабле - ведь отец мог вернуться в любую минуту. Фонари тоже все время чего-то ждали, ждали заката, чтобы фонарщик зажег их, ждали рассвета, чтобы фонарщик их потушил. Поэтому и полюбили его, проходящего по их владеньям и не знающего, что фонари улыбаются и отгоняют котов и собак с его дороги, чтобы он мог пройти спокойно.
У него на лице росли волосы, причем быстрее, чем на голове, он редко брился и редко стригся - тогда, когда ему об этом напоминала библиотекарша. Когда-то волосы были иссиня черными, но теперь стали белыми, как снег, и он радовался, потому, что вычитал в одной книжке, что седина - это знак того, что ты стал мудр и что скоро сбудется мечта всей жизни. Нет, он не был безумцем. Однозначно. Он, конечно же, знал о смерти, но отец сказал ему: "Ты умрешь только после меня", а еще любил говорить: "Не лизь попэрэд батька в пэкло!" - а отец был жив, он это чувствовал, потому знал, что умирать еще рано.
Он сносил уже много кроcсовков, а отец все не являлся. Фонари хотели, чтобы отец вернулся, но он был слишком далеко. В последнее время его сын неважно себя чувствовал, заметили фонари, и нуждался в поддержке отца. Фонари бы позвали отца - но они не умели говорить, и от этого им становилось грустно.
Всю ночь он почти не спал, а под утро проснулся от того, что увидел во сне корабль отца. Будто отец возвращается на своем белом корабле, и уже машет ему рукой с палубы. Этот сон снился ему каждый день, но сегодня он приснился как-то явственнее, реальнее. Он проснулся, собрался и побежал по брусчатке к набережной, боясь, что солнце взойдет сегодня раньше обычного и отец вернется и не застанет своего сына на берегу, ждущим. Он бежал со всех ног, а когда прибежал, ничего не увидел. Солнце уже всходило, но корабля не было. Он ждал, и его сердце колотилось бешено, и он держался за мысль, что вот, вот сейчас корабль отца появится на горизонте.
И вот свежий ветер донес до него голоса матросов, и он не сдержался - обернулся дождем и понесся вперед, к горизонту, зная: с той стороны корабль отца уже вплотную приблизился к линии, за которой ничего не видно. Те, кто это видел, подтверждают, что так и было, а больше его никто никогда не видел. Только фонари да старая библиотекарша по нему скучали, она - потому, что это был ее самый верный читатель, и он помогал ей ухаживать за книгами, а они - потому, что их ожидание не заканчивалось.
