Лжедмитрий Второй

Ох и здорово ты шутил,

крутил,

вертел,

пел,

брат мой, большой брательник,

на сопели сопельник,

на ветрах мельник,

в трудах бездельник.

 

Научи меня своему мастерству,

многому ведовству,

почти колдовству,

научи,

как жизнь прошутить,

как полячку расшевелить,

как мать-Москву пропить.

 

А умирать придется – я так же хочу,

как жил дураком,

лететь с ветерком!

Кто сказал, что не могут летать

скоморох и тать!

 

Солнцу на закат

отправит кат.

 

***

Снова я смерть стряхнул с себя,

черную тень сбил,

голый-босый ушел

от мученической Москвы,

от изменнической Литвы,

и краля моя со мной.

 

А в первом походе со мною был

всяческий беспокойный сброд,

а в Тушине вообще хорошо –

чистый бестиарий,

отверженный род,

изъязвленный как нельзя еще.

 

Значит, Бог помогает,

раз с этим войском

еще раз сшучу с Россией –

будет мать помнить

сынка своего, вы****ка

царских кровей ярых.

 

***

А не так-то полымя

просто загасить –

в Тушине веселыми

ночки могут быть.

 

Ночки, утры ранния,

все в чаду, в дыму.

Тот ли я? В тумане я?

Мертвый? Не пойму.

 

***

А людей не хуже мы сыграем

свадьбу – пир горой братве, народу,

здравицы такие возглашаем,

будто правда предстоят нам годы.

 

Кто в дверях

в рост возник?

Белый лях?

Рус мужик?

 

Лей еще, еще, венгерским током

сердце заливай! А было страшно,

а сбежала из Москвы жестокой

русская царица, отсмеявшись.

 

Командор,

камень-гость,

своруй, вор,

плоть и кость!

 

Ты – воскресший мой, любимый, мнимый –

в первый раз – заглазно, нынче – очно.

Себе облик подбирает имя

непохожий, некрасивый, срочный.

 

Юрк со мной

люб в постель –

мертвый муж

жив отсель.

 

***

Я воскресну в Тушине,

на Урале тож,

я от Волги-матушки

пущу к росту грош

 

жребия, орляночки,

русской гон судьбе –

стонет персияночка

посреди зыбей.

 

***

Там, где поднимаются

черни к топору, –

тень моя шатается,

весь я не умру.

 

Где костры горючие –

самопал – горят,

там мою везучую

суть они творят.

 

Где под ветром-голодом

клонится народ,

там червонным золотом

мне мостят приход.

 

***

Сколько бы ни резали,

делали со мной

пулями, железами,

петелькой тугой –

 

косточки оденутся

плотью нов-новей,

перекинусь обликом

с малым из людей.

 

***

Вечный Жид бессмертие

мыкает свое,

черное усердие

по Руси святой.

 

С каждым годом более

поддается Русь –

будет мне раздолие,

навсегда вернусь.