Когда я был миллиардером
на фото - Нерюнгринский угольный разрез
Эдуард СТРУКОВ КОГДА Я БЫЛ МИЛЛИАРДЕРОМ
Мало кто в это поверит,
но миллиардером я стал,
спасая свою собственную жизнь.
Вспоминая об этом дне,
даже в июльскую жару
я неизменно ощущаю,
как ползёт по моей коже
тот самый крещенский мороз.
Тогда как раз закончился
девяносто седьмой год,
страна отпьянствовала столько,
сколько ей было положено,
трудиться после такого перепоя
в полную силу было пока невмочь,
и вот тут-то к нашему шефу
приехал гость из Якутска.
При одном только слове "Якутия"
мне в ту пору делалось нехорошо,
поскольку довелось как-то
съездить на неделю в Нерюнгри,
чтобы по заданию нашего мэра
впарить тамошним шахтёрам
в обмен на уголёк для города
пару вагонов индийской муки.
История вышла неприятная,
мука была заражена хрущаком,
её нужно было просеивать
перед тем, как употреблять,
якутяне почему-то этот момент не учли,
а уголь оказался высококалорийным,
то есть отличался от обычного угля
так же, как сметана от молока,
а потому на ТЭЦ его использовали
только в качестве добавки.
Нерюнгринские разрезы --
зрелище, я вам скажу, ещё то,
рядом с огромными самосвалами
директорская "легковушка"
казалась спичечным коробком,
а забраться в кабины этих великанов,
медленно ползуших по спирали
откуда-то снизу, с самого дна разреза,
было как влезть на третий этаж.
В те времена в Саха-Якутии
процветал махровый национализм,
якуты выдавливали русских,
заменяя своими «нацкадрами»,
что толку, конечно, не приносило --
оленей «нацкадры» пасти ещё как-то могли,
а вот заводами управлять -- нет.
В автобусе на все мои вопросы
"чингачгуки" гордо молчали,
в номере гостиницы "Тимптон"
стоял несусветный срач,
по гостинице шатались по ночам
вусмерть пьяные охотники,
шмаляя друг в дружку почём зря
из самых натуральных ружей.
Особенное впечатление
произвёл на меня, помню,
огромный вокзал в Тынде,
в нём было светло и пусто,
он казался забытой декорацией
из какого-то голливудского фильма
про таинственные приключения,
казалось, в этом огромном дворце
только что отгремел бал,
вот-вот примчатся из мрака
разнаряженные сказочные герои,
которые начнут петь или танцевать...
В общем, впечатления у меня
остались от Якутии те ещё,
дядечка в меховом пальто,
сидящий в кабинете шефа,
тоже особого доверия не внушал,
но шеф довольно потирал ручки,
что означало всегда только одно --
нашлась очередная жертва,
которую он решил развести
и бессовестным образом кинуть.
Между тем проблема у дядечки
была очень даже непростая --
он вынул из портфеля вексель,
выданный Саха-Якутскому ТехПД
Министерства путей сообщения,
я глянул и не поверил своим глазам --
вексель был выдан на сумму
два миллиарда рублей с копейками.
В глазах шефа бушевал оргазм.
Он уже явственно прикидывал,
куда потратит все те "бабосики",
которые вот-вот жадно отщипнёт
от этого вкусного "пирога",
поэтому нёс обычную ахинею,
прибалтывая доверчивого клиента,
разливал водку по рюмкам,
свершал прыжки и ужимки --
о, как же это всё было
мне до боли знакомо...
Такую огромную сумму ТехПД
Якутия сама освоить не могла,
не имела нужного объёма перевозок,
но могла пристроить вексель в регионе,
где перевозок было гораздо больше.
Оставалось только этот регион найти
и каким-то образом заинтересовать.
Вот как сейчас объяснишь
собственным детям и внукам,
что в те далёкие времена
пресловутые средства ТехПД
были самой "вкусной" формой расчётов --
после налички, разумеется.
Договариваешься по-тихому
с финотделом управления дороги,
и дело в шляпе -- живые деньги!
На беду мою, через стакан
я был лично знаком кое с кем
из нынешнего руководства
нашего управления железной дороги --
коммерсанту без связей нельзя --
но шеф мой знал об этом,
поэтому мне, как говорится,
были тут и карты в руки.
Мы пообещали отгрузить
муку, водку и прочие "золотые горы",
дядечка расписался на векселе,
подышал перегаром на печать,
обе стороны подписали контракт,
дружно ударили по рукам --
вот тут-то всё и началось.
Дверь кабинета отворилась,
вошли двое "одинаковых с лица" --
ей-богу, прям как в сказке --
это были бандиты, примчавшиеся
оформлять якутский вексель
из Комсомольска-на-Амуре.
Дядечка попал в наши края
в самое неудачное время,
он изрядно поколесил по краю,
пытаясь решить свой вопрос,
но повсеместно шла пьянка,
и бандюки, созревшие не сразу,
плотно сели "на хвост" векселю.
Вовсю запахло перестрелкой,
пришлось договариваться,
в итоге вексель поделили пополам,
комсомольчане посулили металл,
теперь надо было ехать в Хабаровск
для оформления всех бумаг.
Ехать решили назавтра и вместе --
я с векселем и бандюганы,
те самые «двое из ларца»,
которых в миру звали Паша и Саша.
Я было закочевряжился --
всё-таки завтра у меня был
самый настоящий день рождения --
но это никого не взволновало.
Выпил там-сям, потом дома --
одним словом, приехал я
наутро к партнёрам в гостиницу
в состоянии тяжёлого похмелья,
прилёг в номере отдохнуть,
а потом услышал сквозь сон,
что Паша-Саша договариваются
свернуть с переправы через Амур,
дабы в удобном месте тихо и аккуратно
спустить меня под лёд,
а вексель освоить самим.
Идея тонуть в проруби
посреди заснеженного Амура
в лютый крещенский мороз,
да ещё и в собственный день рождения,
мне категорически не понравилась.
Я вынул проклятый вексель
и дрожащей от страха рукой
совершенно машинально
начертал на его обороте нечто,
спасшее мне тогда жизнь,
но зато впоследствии
чертовски осложнившее её.
Амур в те смутные времена
стал могилой не одного бедолаги,
ещё свежа тогда была память
о двух моих знакомых офицерах
из продслужбы штаба округа --
одного расстреляли в подъезде дома,
второго утопили в полынье,
а тела так и не нашли --
заказчиком оказался
отодвинутый от "кормушки"
мстительный свояк
одного из убитых офицеров,
тоже офицер, кстати.
Конечно, мне этот разговор
вполне мог спьяну и померещиться,
но я стал на всякий случай
трезветь стремительными темпами,
так что к моменту выезда к переправе
был уже вполне адекватен.
Джип медленно катился
по ухабам среди торосов,
и вот тут-то Саша (или Паша)
завёл неприятный разговор,
явно намеренно ища со мною ссоры --
мне было знакомо такое поведение,
когда человек специально разжигает себя
перед тем, как напасть на другого.
Если сказать честно,
в тот момент я готов был
отдать этот чёртов вексель,
только бы убежать подальше,
забыв обо всём, и будь что будет --
мне-то что с того?
Но в таких делах
свидетелей не оставляют...
Спасало только одно --
заяц оказался во хмелю,
а потому попёр на волков сам.
Я вытащил из папки вексель,
показал его комсомольчанам,
и те опешили от увиденного.
На оборотной стороне векселя
красовалась передаточная запись,
сделанная мною от лица нашей фирмы:
"По настоящему векселю
платить имярек (то есть мне)."
В общем, без меня вексель
становился бесполезной бумажкой,
в отделении железной дороги
меня хорошо знали в лицо,
теперь даже при наличии новой записи,
поверх сделанной мною,
возникали неизбежные вопросы:
"А где он сам? Ах, пропал... Ну-ну...!"
Из рядового сопровождающего лица
я превращался в участника сделки.
-- Индоссамент я сделал, поняли?
Услышав знакомое «мент»,
бандосы почему-то заволновались,
джип взлетел на правый берег Амура,
знаменитого моста тогда ещё не было,
машина рванула по косогору к городу....
В финотделе управления дороги
«бизнесменов» Сашу и Пашу
встретили весьма прохладно:
-- Вексель? Хороший вексель!
А вот этот гражданин имярек, он где?
Ах, не приехал... Дома оставили...
Вот с ним и приходите, господа!
Я, как настоящий именинник,
сидел под окнами в джипе,
дул пиво из жестяной банки
и наслаждался "чистотой эксперимента",
благодаря Господа Бога
и своего институтского преподавателя
по вексельному праву.
... Два года, два долгих года
я, и не только я, возил этот вексель
городам и весям, даже в Москву.
За время бесплодных попыток
пристроить заколдованную бумажку
Пашу посадили, Сашу завалили
(Или наоборот? Я вечно их путал),
я сменил наконец-то
и работу, и директора.
Открою маленькую тайну --
осознав, что деньги от векселя
шеф непременно прикарманит,
а бандиты ему этого не спустят,
я договорился с "дорогой" о том,
чтобы вексель остался "мёртвым",
о чём нисколько не сожалею --
звание Героя Саха-Якутии
за спасение республиканского бюджета
мне совсем ни к чему,
а шеф, боюсь, расстроится.
Напоследок расскажу историю,
когда-то случившуюся со мной
на экзаменах по советскому праву.
Наша экзаменаторша,
практикующий юрист,
нарисовав "трояки" всем желающим,
оставила в аудитории пару человек,
желающих блеснуть знаниями.
На наш недоумённый вопрос
про неслыханную щедрость
она дословно ответила так:
"Чем меньше вас, молодых,
знает право,
тем выше моя цена,
как специалиста!"
Вот так-то.
