Лапсердак

В деревушке одной

Жил еврейский портной -

Моня Кацман, блаженный чудак.

День-деньской он кроил

И, подвыпив, шутил,

Что для Бога сошьёт лапсердак.

 

В сорок первом году

Все узнали беду,

Содрогнулась от горя страна.

Сколько страшных потерь!

Не до шуток теперь:

Ведь война - она всюду война.

 

А весёлый портной

Ходит, будто чумной.

Не кроить ему праздничных брюк,

Лёгких платьев не шить

И, наверно, не жить,

Потому что попал в Равенсбрюк.

 

Больше не было сил...

Кто-то в полночь спросил:

- Мастер Кацман работать готов?

Вот тебе полотно: из дороги оно,

Без весенней травы и цветов.

 

Вместо пуговиц гильзы пустые пришей:

Ведь война и для Бога война.

Не сниму лапсердак, пока старых ушей

Не коснется опять тишина.

 

Сделай, Моня-портной,

Мне карман потайной,

Чтоб от смерти ты спрятался в нём.

Не замучат врачи, и в огромной печи

Не сожгут тебя адским огнём.

 

Время шло, и барак опустел по весне.

Только Моня не сгинет никак,

Потому что ночами глухими во сне

Шьёт он Богу чудной лапсердак...

 

Моня умер в сто лет, не дивясь ничему:

Чашу жизни он выпил до дна.

И была эта смерть так желанна ему,

Словно божьим ушам тишина.