Свидетельство о бедности

Первая книга стихов, изданная в 2001 году,

сильно сокращённая и исправленная.

 

TESTIMONIUM PAUPERTATIS

 

CВИДЕТЕЛЬСТВО О БЕДНОСТИ

 

Благодарю, о Боже Правый,

за всю печаль, за все прозренья,

за еле слышный, чуть картавый

мой шёпот светоговоренья.

автоэпиграф

 

* * *

Облака розовеют. Шуршит под окном

озабоченный дворник, и учатся падать

повзрослевшие жёлуди. Я-то ни сном

и ни духом, о чём эта наша баллада, —

это просто дождя затяжной метроном

барабанит по крыше кирпичного склада

и бокал наполняет осенним вином.

 

О, вино листопада — летает душа!

Удивительно всё же, а люди спешат

на работу и смотрят слегка полусонно.

Это я не для них, это медленный яд

октября наливая себе из флакона,

прочитал (что за надпись тревожная): он

отпускается только больным по рецепту.

Это мне! Это мне Петербург разрешён!

Город, плечи подставив безумному ветру,

замерзает — ни за руку взять, ни обнять —

и фасады кривит: так, наверное, надо —

недопив возвышающий сок винограда,

снова мучиться трудно, пытаясь понять,

отчего это жёлуди учатся падать?

2001 — 2024 г.

 

* * *

В подтёках жёлтых солнечной смолы

столетних сосен крепкие стволы

и озера купель для омовений.

Всё состоит из мелких превращений

простого в сложное: остынувшей золы —

в живые ткани птиц, людей, растений —

под синим светом ведающих звёзд.

Но запалив рябиновую гроздь,

осенний ветер дышит на вершины,

и мы священным страхом одержимы...

2001 — 2012 г.

 

* * *

Совесть в прожжённом железом плаще.

Правда с верёвкой и пыльным мешком.

— Что пригорюнился? Это, вообще,

вовсе не страшно! И дело с концом.

 

В чёрной карете осенних ночей

с белой лошадкой недолгого дня

ехали двое моих палачей,

двое жалели меня.

 

К чёрту картишки! Достали вино.

Стужа, и узник мычит на цепи.

— Падре, действительно всё решено?

— Да уж решили. Теперь потерпи.

 

В чёрной карете осенних ночей

с белой лошадкой недолгого дня

ехали двое моих палачей.

Боже, помилуй меня!

2001 г.

 

* * *

Снега пасут мою тоску,

снега, ветра, безмерность.

Ладонь холодную к виску

прижать — какая смелость!

 

Мы живы, живы. Это, ах,

как хорошо! Шепни мне:

«Я и за счастье, и за страх

люблю весь хаос зимний.

 

Всё это, Господи прости,

славянское во поле

круженье, залежи почти

невыносимой боли.

 

Они, смотри, среди других

месторождений слаще».

В порядке ты? Я тоже псих —

кто ищет, тот обрящет.

 

А что? Ведь, может, есть у нас

и это: дерзость, взлёты,

и не случайно ветер пас

тоску. Не плачь! Ну что ты?

1999 г.

 

* * *

Словно старая шапка в прихожей,

завалялась — куда её бросить?

Забери этот хлам! Или тоже

хочешь душу себе отморозить?

 

Не в такой бы шагать через вьюгу,

штурмовать ледяные пустыни!

Недоверчиво жмутся друг к другу

наши шапки из крашеной псины.

 

Наши старые шапки-ушанки —

вроде, рано сказать «до свиданья»,

а внимательно смотришь: с изнанки

ватой вылезли воспоминанья —

 

злые, глупые шутки и даже

наши ссоры, порой до зари. Мы

всё ж наденем, и уши завяжем,

и вперёд — на мороз нестерпимый!

2001 — 2013 г.

 

* * *

Обступил нас холод, которым смерть

затирает сердце в ледовый плен,

словно судно, и спиртом не разогреть

ни души, ни вдавленных в снег колен.

 

Ты, который находку доставишь в рай,

под собачий лай отвезёшь назад,

почему не спрашивай, так и знай —

потому, что каждый не ждал наград,

 

потому, что правда, как ложь, крепка,

потому, что солнце, как бой быков,

потому, что… прости меня, дурака, —

я истратил спички последних слов.

 

«В небесах — огонь. Под ногами — лёд.

Ничего здесь нет, ничего не жаль.

Это Арктика, Арктика — красный лёд,

синий ветер пронзительный, как печаль».

2001 г.

 

* * *

Скажите, жизнь прекрасна или, нет,

она ужасна? Тоже всё не то.

Такая вещь, такой она предмет…

запутался. Вот, скажем, без пальто

 

я вышел, одинокий человек, —

никто и не заметил, пустяки.

Холодный ветер, слишком белый снег,

лёд под мостом разбитый, где быки.

 

Никто меня не хочет убеждать:

«Не делай так!» А сделаю! Возьму

и прыгну. Но пытается кричать

лоточница: — Купи себе “Муму”!

 

Какой муму? Конфеты. Что за чёрт?

Мне расхотелось… Это же смешно!

— Лоточница, меня к тебе влечёт!

— Ишь раскатал! Пойдём сперва в кино.

 

И мы пошли. Вот, собственно, и всё.

Фильм был весёлый. Кажется, о том,

что кто-то постороннее лицо

вдруг угадал под собственным лицом.

2000 г.

 

* * *

На мир как будто бы взглянуть

вдруг безнаказанней, счастливей.

Ладонью стёклышко чуть-чуть

протер, растапливая иней.

 

И правда, вот оно — тепло

вагонное — на крайний случай.

Вперёд! В трамвайное депо

сквозь день морозный и колючий!

 

Вожатый даже приоткрыл

две задних дверцы почему-то.

Ах, мир совсем не так уныл,

весь — в переходах и приютах,

 

весь — в переливах, в огоньках.

И, чугуна швыряя россыпь,

жизнь мимо мчится: даже страх

и смерти каменная поступь.

2001 — 2022 г.

 

* * *

Сегодня ты ласкова — мне повезло,

а давеча грустно нам было обоим.

Счастливое, значит, сегодня число.

Бутылку шампанского, может, откроем?

 

Я вспомнил недавно: мне нравится жизнь —

страдания, радости… Как превосходно!

Упрямые волосы гребнем откинь —

ты так хороша почему-то сегодня!

 

Сегодня твои голубее глаза,

сегодня нежнее материя платья.

Мне нравится жизнь: то одна полоса,

а то и другая — внезапно накатит

и баста! Бросаешься весело за

огнями надежды —

и нате вам!

Нате!

2001 — 2020 г.

 

* * *

Деревья чёрные в снегу.

Огни, огни.

От бесконечных «не могу»,

Господь, храни!

 

Как в этом парке городском

легко дышать,

делится с птицами куском,

людей прощать.

 

И может быть, уже не сон,

а наяву

я вижу в бедах тот резон,

что я живу,

 

держусь — такая вот судьба —

родной земли,

пока архангела труба

звучит вдали.

2005 г.

 

* * *

Ветер, сосна, хлопотунья-синица,

солнечный вереск волнуется знобко.

Охнуть, в огонь поглядеть, удивиться,

заговорить осторожно и кротко:

 

— Бог мой, моё заплясавшее пламя,

дай мне такой — по-звериному лютый —

дар прорицанья!.. Но глаз уже занят,

глаз, он для смерти божественно глупый.

 

Не возражай, всё равно в этом влажном

скупщике неба весь мир отразится —

дятел на дереве многоэтажном,

бабочка, вестница и кружевница.

 

Жить — это так хорошо и отважно,

и над сосной мирозданье

клубится...

1999 — 2022 г.

 

* * *

1.

Дерево кали-кали посади на холме,

Восемь лет его поливай вместе с соседкой потому,

Что один ты не справишься.

Потому, что дерево кали-кали сделает тебя счастливым.

Восемь лет рыхли землю под ним

Вместе с соседкой, несмотря на жару,

Несмотря на дождь, обрезай лишние ветви,

Собирай с листьев гусениц вместе с соседкой.

И пусть твоя помощница рассказывает глупости,

Пусть её обнажённые бёдра станут чёрными от загара,

А руки случайно касаются тебя,

Словно крылья бабочек на рассвете.

Помни, что дерево кали-кали сделает тебя счастливым.

И когда на девятый год на нём распустятся чудесные цветы

С ароматом миндаля и козьего сыра,

Срежь их и отнеси той, которая тоже хочет счастья.

Осыпь ими её выгоревшие на солнце волосы и чёрные груди

И скажи: «Дерево кали-кали принесло плод.

Хочешь посмотреть на него?»

И когда она скажет: «Да, хочу!» —

Надень ей на палец кольцо своей матери.

Помни, что дерево кали-кали никогда не ошибается.

 

2.

Вечер. Стало нас двое в комнате: ты пришла.

Слышишь, дерево кали-кали стучит в окно.

Волосы у тебя по плечам рассыпались, голова

Стала ко мне клониться, и в мире, где так темно,

Страстный дождь пролился на тоскующий сад.

Ты весь месяц ждала, ждала, когда зацветёт в горах

Дерево кали-кали. А теперь достань, как пчела нектар,

С языка моего слова о любви, о розовых лепестках.

Пусть на чёрном плаще ищет застёжку твоя рука.

Плащ промок, в волосах запутался запах травы.

Я люблю тебя. Ах, я не знаю, как получилось так:

Заворчало небо, молния раскроила мрак,

Черепаховый гребень упал с твоей головы.

2001 г.