Двадцать первый

Шёл новый век, как с трапа Ельцин

и мы, герои Фермопил,

меняли бусы, как индейцы,

которых старый подпоил.

 

Слюны и шерсти не жалея,

как баскервильский бульмастиф,

он прорычал: - От страсти млею, -

на землю лапы опустив.

 

Каннабис ли ударил в рыльце,

а может, в голову моча,

он нашего назвал убийцей,

из Пентагона хохоча.

 

И как фонтан артезианский,

понёс вольтерианский бред,

и клал предмет нехристианский

на бородинский чёрный хлеб.

 

Ни убежать, ни склеить ласты,

ни справки взять, что дурачок,

бессильны даже педерасты,

не говоря про "Новичок".

 

Свобода выползла на сушу

и Мишка Шифман вдруг затих,

министру рвал культуры душу

"Клеветникам России" стих.

 

Век прошлый парился на нарах,

отряд примазавшихся гнид,

грыз гранты, как хохлы в Санжарах

распространителей говид.

 

Страной наевшийся от пуза,

в ладоши хлопал горячо

неприкасаем, как медуза

Михал Сергеич Горбачёв.