Двадцать первый
Шёл новый век, как с трапа Ельцин
и мы, герои Фермопил,
меняли бусы, как индейцы,
которых старый подпоил.
Слюны и шерсти не жалея,
как баскервильский бульмастиф,
он прорычал: - От страсти млею, -
на землю лапы опустив.
Каннабис ли ударил в рыльце,
а может, в голову моча,
он нашего назвал убийцей,
из Пентагона хохоча.
И как фонтан артезианский,
понёс вольтерианский бред,
и клал предмет нехристианский
на бородинский чёрный хлеб.
Ни убежать, ни склеить ласты,
ни справки взять, что дурачок,
бессильны даже педерасты,
не говоря про "Новичок".
Свобода выползла на сушу
и Мишка Шифман вдруг затих,
министру рвал культуры душу
"Клеветникам России" стих.
Век прошлый парился на нарах,
отряд примазавшихся гнид,
грыз гранты, как хохлы в Санжарах
распространителей говид.
Страной наевшийся от пуза,
в ладоши хлопал горячо
неприкасаем, как медуза
Михал Сергеич Горбачёв.
