ФОТОКОММЕНТАРИЙ № 065 (РУКОПИСИ 3)
Книга «Рукописи Волкодлака 3»
В ПАМЯТИ ПРОШЛЫХ ЛЕТ ОСТАЛАСЬ СТРОК СУДЬБА
(к неопубликованным фотографиям Анны)
Фотокомментарий №065
Из солнечного цвета бабочки узор
сплели, в орнамент превратив золота вязь,
чтоб с ароматом лета сохранилась связь
застывшего металла, несмотря на взор-
усмешку от гирлянды, вьющейся цветами,
себе позволившей бутонами украсить
на фотоснимке нижний угол, дескать, скрасить
желаем бабочек досуг, или местами
всё поменять, чтоб винтажа однообразность, —
в которую тут взмахи крыльев обратились...
в орнаментальность даже как бы превратились,
напрочь забыв о том, что лишь своеобразность
узора как «изюминки» предпочитает
для фото с Анной Оборотень-Волкодлак...
или взмах крыльев бабочки, увы, никак
шарм «вишенка на тортике» не обретает? —
так вот, продолжим… винтажа однообразность
чтоб наша гамма цветовая заменила —
мы вкупе с ароматами вообще та сила,
не справится с которой даже безобразность!
Кстати, мы сами — запахами лепестков
и листьев — к фотографии вкуса добавим;
возможно, этим недовольство Зверя сбавим —
от туч осенних до весенних облачков...
и Волкодлака шёпот снова разольётся
над фото с Анной... словно крик над океаном
от чайки белоснежной — правдой над обманом
взвивающейся, пока вновь не разобьётся
рифма о женский взгляд иль девичью улыбку,
которым не до брызг из слов и многоточий —
знать, недостаточно у строчек полномочий
на то, чтоб Зверю не давать прав на ошибку...
...Чаши купальника в ладони превращая,
я — Волкодлаком — спину Анны обниму;
груди упругость своим лакомством считая,
не разрешу Зверем коснуться никому!
Озёрной свежестью Аннушки тело дышит,
я чуть дотрагиваюсь до неё клыками:
«Анна ведь чувствует меня?» Только не слышит...
и никому не виден я под облаками,
среди простора волн и солнечного света,
тем более взглядам её подруг-коллег,
собравшихся устроить пикничок-ночлег
на пляже озера, средь знойных всплесков лета...
и потому себя решив запечатлеть
на фотоснимке — у воды, на фоне гор,
с коих к улыбкам девушек сосновый бор
решил спуститься, чтобы брани хамской плеть
подруг и Аннушки случайно не коснулась,
от нелюдей мужских двуногих укрывая —
девичий смех сейчас звоночек у врат рая,
в который юность, пусть на день-ночь, но вернулась...
Женского тела сладость кожи так вкусна,
что пальцы-когти сами вниз с груди скользнули,
прикосновениями к линиям прильнули,
изгибы живота слегка страстью кольнули,
вспорхнув внутрь «бабочками», музыкой став сна,
коим Зверь мается (лет прошлых, знать, цена...)
В Анны душе живёт гармония созвучий?
Когда-то Аннушка (я знал...) была певучей!
Жаль, не поёт сейчас — замужества вина?
Верней, супругу не поёт: занята стиркой,
кухней, заботами о муже нелюбимом...
Счастье судьбою пишется под быт копиркой?
Жизнь проходит в послушаньи молчаливом?
Снова целуют пальцы Аннушки запястья,
стремясь к плечам... с локонов в лето ускользая,
Хищника память сожаленьем разрезая,
как лезвием меча судьбы другого «счастья»,
которому вручила некогда себя:
тело и душу, жизнь-судьбу и сердце —
лишь для меня писано было «сгинь» на дверце,
в кою стучал с тоской, об этом всем трубя!
Жаль, не прислушался никто, встав на защиту
той самой, что теперь позирует на фото:
там — всегда лето, а мне, Зверю, зябко что-то,
как баобабу в Арктике или самшиту —
по крайней мере, так Высоцкий выражался:
«родишься баобабом если — им помрёшь»!
Согласен с ним: кору с себя скорей сдерёшь,
пока до возражений всех людей допрёшь,
дескать, ты с мельницей, как Дон Кихот, сражался...
А кое-кто из них, на фото, рядом с Анной,
теперь стоит, даря улыбку объективу!
Нет, проявлять не стану инициативу —
гнев после драки выглядит мерою странной...
Забыл бы Аннушку чужую... но есть Тантра —
аур ментальность колдовская на двоих!
У Анны для влияния своя есть мантра,
а мне достаточно вопроса: «Ань, он псих?»
