Возвратись, покажись, дорогая...

* * *

Возвратись, покажись, дорогая,

Мой любимый пушистый зверек,

Пусть мелькнет твоя попка тугая

В глубине поэтических строк,

 

Чтобы стало читателям ясно:

Я хороший, веселый старик,

И пишу я по-прежнему классно,

И мой яшмовый ствол не поник.

 

Ведь покуда я задик твой помню

И к нему уношусь в забытьи,

Непохожи на каменоломню,

На концлагерь поэзы мои.

 

Их читаешь – и реешь, как птица,

В синем небе среди облаков;

Я пишу – и не надо томиться

Над стихами плохих стариков.

 

 

* * *

Если мне основательно взгру́стнется –

А быть может, взгрустнётся? – в ночи,

Я ворчу: «Хорошо бы вам в кузнице

Поработать, мои москвичи».

 

Улыбаясь начальнику благостно,

С бумажонками возитесь вы,

И мне видеть, конечно же, тягостно

Эту бледную немочь Москвы.

 

Тонконогие вы, тонкорукие

И походите все на блоху,

Но великой кузнечной науке я

Обучу вас в горячем цеху.

 

Там, где молоты ухают тяжкие,

Где гидравлики блещет оскал,

Не компьютеры и не бумажки я

Покажу вам, а грозный металл.

 

И материи преображение

Покажу, а затем воспою,

И поймете вы то унижение,

В коем жизнь проводили свою.

 

Мышцы твердью нальются чугунною,

Звоном стали наполнится речь,

И пойдете вы ночью безлунною

Окаянные офисы жечь.