Несмотря на то, что я воспитывала Нинку, вернее Нинель, как она требовала себя называть, каждое лето на протяжении восьми лет, мои усилия оказались тщетными.

. Дядя, отец Нинели, привозил её из Волгограда в начале каникул, (что ребёнку в душной квартире сидеть, когда в кубанской станице такое раздолье), гостил пару недель и возвращался домой. Нина была единственным и поздним ребёнком, и баловали родители её нещадно.

Меня абсолютно не устраивал эгоистичный «подарочек», подкинутый родственниками. Девочка отчаянно врала по каждому поводу, не следила за внешним видом и не умела себя обслуживать. Но к концу августа мне удавалось всё-таки выбить из младшей сестры дурь, девочка становилась относительно опрятной и послушной, но в следующем году всю науку приходилось осваивать заново.

Несколько лет мы не виделись, и теперь я с удивлением оглядываю двадцати двухлетнюю молодую женщину, приехавшую с пожилым отцом и полуторогодовалым сынишкой Даней. Я искренне рада дяде, но к Нине отношусь настороженно. Несмотря на нашу семилетнюю разницу в возрасте, первое время чувствую себя по сравнению с ней – рослой, полной, с прокуренным голосом - маленькой и беззащитной.

К сожалению, дурное предчувствие оправдалось. На семейном совете было решено, что дядя останется у мамы, а Нина с малышом поселится у меня.

Воспитывать взрослого человека я уже не могла, да и законы гостеприимства никуда не деть, поэтому мне оставалось терпеть, стиснув зубы. А терпеть приходилось много.

Такое понятие, как груз материнства, для Нинели было не ведомо. В принципе, грузить себя проблемами она вообще не умела, и жила в собственное удовольствие – покупала пиво и джин-тоники, курила с книгой в руках, забрасывая окурками двор, а днём, дождавшись, чтобы ребёнок уснул, брала такси и часами гуляла по магазинам. Естественно, помощи по дому от неё не было.

Просыпалась Нинель ближе к полудню. Тот факт, что ребёнок не спал с половины седьмого утра, её не волновал. Малыш переползал через храпящую мать и топал ко мне на кухню, в то время как я впопыхах готовила завтрак. До ухода на работу, помимо основных дел, мне приходилось подмыть ребёнка (к горшку Данил не был приучен и постоянно ходил в подгузниках), и накормить.

У малыша, кстати, были прекрасно развиты инстинкты, направленные на выживание. Я долго приходила в себя, когда впервые увидела, как Данил в поисках еды взобрался на обеденный стол. А ведь там лежал нож. Из кошачьей миски Даня тоже был не прочь покушать. Тут уж я не выдерживала, сестру ругала, да что толку – как с гуся вода. В принципе, логично, после замужества она носила фамилию Гусева.

Убегая на работу, я покрепче запирала калитку, молясь, чтобы малыш не выбрался на улицу. Через час проснётся моя десятилетняя дочь, присмотрит за ним, но целый час…Будить Нинель бесполезно – ежевечерняя жестяная баночка со спиртным делала сон очень крепким. Даже если мне и удавалось растолкать сестру, я была абсолютно уверена, что она завалится в постель в ту же минуту, как я перешагну порог.

Но однажды моё терпение всё же лопнуло. Когда я вернулась с работы, подошла взволнованная соседка. Нинели дома не было.

- Наташа, я весь день сама не своя. Вешаю бельё, смотрю - твоя гостья вывела маленького на улицу. Сама уткнулась в телефон, на него ноль внимания, а он на дорогу вышел. Тут машина летит. Водитель притормозил, засигналил, Нинку твою отругал. Так она ребёнка схватила и отлупила его – по попке, по спине! Потом поволокла его за руку, коленками прямо по земле, оцарапался весь, наверное. Я хотела отругать её, но она уже калитку захлопнула.

Я задумалась. Да, это уже ни в какие рамки не лезет, оказывается, она Данила даже избивает. Увещевания бесполезны, что же делать? Таких мамашек на учёт в инспекцию по делам несовершеннолетних нужно ставить! Стоп, а это идея…

Когда Нинель вернулась, я, сделав встревоженное лицо, воскликнула:

- Нинка! Ты что сегодня натворила?!

- А что? - с некоторой долей испуга поинтересовалась сестра, загасив недокуренную сигарету.

- Из полиции сегодня приезжали, из детской комнаты. Кто-то из соседей видел, как ты избила на улице Даню и им сообщили. Они решили, что речь обо мне, пришлось предоставлять документы, доказывать, что у меня нет маленького ребёнка. Только во дворе Данины игрушки, одежда на бельевой верёвке. Пришлось рассказать о тебе.

- И что теперь? – в глазах нерадивой родственницы плескался уже настоящий страх.

- Ну не знаю, как у вас в Волгограде, а у нас ставят семью на учёт. Инспектор регулярно приходит домой. Такие вещи, как голодный ребёнок, сигареты и спиртное, приводят к тому, что тебя вызываю на комиссию по делам несовершеннолетних. Публично будут ругать, стыдить, потом налагать штраф, а там и до лишения родительских прав недалеко.

- Так я же не местная…меня не должны тронуть, - по- детски распахнув глаза, с мольбой уставилась на меня Нинель.

- И не тронут, - устало вздохнула я. – Взятку я дала, чтобы протокол на тебя не оформили, пять тысяч. – Но если ты ещё что-нибудь выкинешь, ребёнка обидишь, тебя ничего не спасёт.

- Я тебе деньги отдам, сейчас, - Нинель торопливо расстегнула сумочку.

-Прекрати, - возмутилась я, - лучше выполни то, что я тебе сказала.

- Всё ясно, - повеселела сестра, - буду Даньку лупить в доме, чтобы никто не слышал.

Я потеряла дар речи.

***

Нинель неожиданно засобиралась домой, уговорила отца уехать на неделю раньше планируемого срока. По правде говоря, я была рада такому повороту, хоть было и отчаянно жаль ребёнка. По крайней мере, живя здесь, он был сыт.

После их отъезда в комнате, где жила Нинель, я нашла денежную купюру достоинством в пять тысяч.