под небом пурпурно-сиреневым
В стране под небом пурпурно-сиреневым
На острове в форме лебедя,
Где нету времени,
Где разбросаны нимбы,
И на пиках висят нефилимы.
В городе поломанной мебели,
И исписанных ручек гелиевых
Живёт будущий архитектор Максим.
Ему восемь лет.
Он любит Марсель.
И ненавидит манную кашу.
Будильник. Завтрак.
Смотря "Карусель",
Он хочет быть к вечеру важнее и старше.
Ему уже десять.
Он уже взрослый.
Таблицы, примеры, правила.
Он любит историю, не верит в Деда Мороза.
И не знает как его дела.
Ему уже скоро двенадцать.
В след за дедом Морозом ушёл и Бог.
Он начинает немного меняться,
И, как манную кашу,
Ненавидит школу.
Ругань и травля.
Жизнь, как комедия.
Фотография в парке с сахарной ватой.
Маленький мальчик бежит до соседей
От плачущей мамы
И пьяного папы.
Крики. Удары ремней.
"Говорю, не реви, щенок!"
"Я не хотел детей".
Удар. Громкий смех. Зевок.
"Ты хочешь собаку, но хуже собаки!
Ты получишь ремня, а не торт!".
"Россией правят твари во фраке!"
По экрану говорят о поднятии МРОТа.
Все люди предатели, ублюдки и враки.
Так ему сказал мурлычащий кот.
Отец разбил голову по пьяне во мраке,
А мать призналась, что боялась аборта.
Папа лишился работы.
Мама изменила папе.
Папа ударил маму в живот,
Стоя в чёрном халате.
Мама лежит в палате,
Папа сидит в суде.
"Десяти лет ему хватит"
- Шепнул прокурор судье.
Тоска и боль. Ему скоро шестнадцать.
Ему скоро шестнадцать. Тоска и боль.
Мальчишка влюбился и хочет признаться,
Что где-то там у него любовь.
Он глядит, а она влечёт,
Словно в омут черт.
Со своим мечом.
А он стоит с мячом,
Стесняясь красных щек.
Хочет сбежать.
Внутри горячо.
Такова любовь, прост её рецепт:
Будто в голове вырубают свет.
Тот, кто смел, на самом деле слеп,
И за это в нём будет тёмный след.
Хруст костей. Его сломал четверг.
Просмотр драм, пачки сигарет.
Горящий Нотр-Дам под попсовый рэп.
Душит, как удав, свой любимый плед.
Кто чувство дал, тот его и взял.
Оно потрепало, и причём изрядно.
Ты уже признался? На самом деле зря.
Нулевой пациент? Нулевой заряд.
То, что сгорело, когда-то сияло.
То, что так грело, безнадежно слиняло.
Сияние разума, уехать бы в Стяуа
В попытках начать жизнь сначала.
А сейчас...
Являясь частью культуры с терминологией сучек,
С традицией случек,
Где человек подчинению приучен,
С надеждой на лучшее,
В лапы властных пучин,
С ненавистью к женщине со стороны мужчин,
В обход, закорючками,
В наушниках
Слушая концерт Booking Machine,
Не имея любви к близкому без всяких причин,
Идёт нечто Ничто,
Что вне эволюций,
Часть конструкта,
Реформ, конституций,
Обученный труду, со страхом к полюции,
И к полицейским машинам.
Горло бы всем перегрызть,
Поучиться бы приручиться.
Страх и ненависть,
Народ, убыль и перепись,
Недовольство и перекись,
За ним уже едут.
Поберегись!
В магазине стоит очередь,
Пока в Сирии
Тараторит автоматная очередь.
Пчёлы делают мёд,
Пока у пьяной Ленки говорят: "Мой черёд"
Ему уже двадцать.
У него есть семья.
На столе пустая бутылка,
В организме коньяк.
Он, как свинья,
Вновь невменяем,
Желает оставить синяк.
Быть как отец - его страх и дар.
Брак скоро лопнет, как воздушный шар.
Вновь пьяный угар.
Вновь выпускает пар.
Удар.
Удар.
Удар.
Маленький Миша любит Сидней.
Маму, папу, и The Walt Disney.
Пока мама готовит овсянку, стоя в халате,
"Десяти лет ему хватит"
- Шепнул прокурор судье.
