Сказка о том, как словам крылья вернули

В некотором царстве, неведомом государстве жили-были люди-не люди, существа-не существа - мастера диковинные. Звались они словокрылами, потому что любили и умели слова тАк сказать-написать, что у слов тех крылышки появлялись. И летали слова далеко и близко, высоко и низко, дорогами разными, путями ясными да потаёнными. Кого из людей крылатое слово коснётся – тот вокруг оглянётся, диву даётся. Да и как не дивиться – дерева-травы сильнее зеленеют, цветики-цветочки словно звёздочки горят, а тайны тайные – сами собой открываются.

 

Жили словокрылы в Поэкниже – городе славном, богатом делами хорошими, братствами крепкими да сердцами добрыми. Складывали словокрылы день-деньской, а то и ночь напролёт слова несметные, собирали в строчки-цепочки, лелеяли их, летать учили. По улицам-площадям носились кони с крыльями белоснежными. Девы-музы в дома к словокрылам заглядывали, перья летучие для слов дарили. А ещё любили словокрылы игры-состязания всякие, беседы шутливые, душевные али мудрые. И было им с тех бесед-состязаний хорошо, весело да пользительно.

 

Так жили словокрылы, поживали, слова летать отпускали, как вдруг случилась у них беда нежданная, печаль великая. Невесть откуда взялся да поселился невдалеке от города жадный Граф О’ Ман. Был он телом изряден, волосом тёмен, устами тонок, а душою пуст, как сусек по весне. От пустоты душевной было Графу О’Ману всё время зябко да скучно, не давала она покоя, есть просила. И вот сыскал-купил Граф книги чёрные старинные, порошки-зелья едкие, хвосты мышиные, жала змеиные да лапы паучьи. Читал он по книгам чёрным слова лукавые, разведывал заклятия страшные.

 

А как наступила лютнем-месяцем самая глухая ночь-полночь, как взъярилась вьюга-замять беспросветная, сварил Граф О’Ман в котле колдовском зелье алкательное. Кружилось зелье в котле зеленью болотной, бурлило пузырями бурыми, дымилось мглою сизою. Говорил над ним Граф заклятия заунывные, чтобы зелье то алчбу-жадность в любого впустить могло.

 

Утро настало светлое, да дело граф задумал тёмное. Кликнул он свою жабу Душиловку, прыгнул ей на спину и полетел к Поэкнижу. Резвеял, коварный, над городом зелье алкательное.

 

Упали капли зелья на горожан, одурманили, ненасытностью заразили. Стали словокрылы слова слугами своими считать. Перестали крылышки у слов растить да летать учить. А стали амбары-сусеки словами теми туго-натуго забивать, копить. По ночам жаба Душиловка к словокрылам украдкой наведывалась, душила несчастных, да не до́ смерти. От нужды в воздухе-то свежем начали словокрылы завидовать, слова друг у друга воровать. У кого закрома полнее – тот и похваляется, с посуды простой уж и не пьёт – всё кубки подавай ему золоты да серебряны. Ленты багряные да медаля блестящие на себя понавешали. Беседы-состязания в битвы беззаконные превратились, кони белокрылые да музы-девы поразбежалися.

 

А жадный Граф О’Ман ликовал, на погибающий город любуючись – развлекался, и душа его пустая хладным торжеством наполнялась.

Так и сгинул бы город славный под грудой слов бескрылых вместе с обитателями. Да проснулось в высоте своей Солнышко Красное, увидало бесчинства творящиеся, рассердилось. И кликнуло оно на помощь птицу Праву златую: лети, птица Права над городом хворым, освети его огнём правды-истины.

Полетела птица Права по над городом, крылья златые раскрыла, ветры светлые призвала, стала алчбу-жадность отгонять, чары злобные развевать. Посыпались с птицы Правы пёрышки златые да янтарные. Кому в руки такое пёрышко попадёт – тот от морока очнётся, правду изведает.

 

Стали словокрылы в ветрах светлых купаться, исцеляться, начали друг дружке помогать. Стали кучи слов несметные разбирать, трудиться над словами, радеть о них, как о детушках. Расцвёл Поэкниж пуще прежнего!

Понял Граф О’Ман, что не одолеть ему силы светлые, разлилась в нём пустота лютая – он и лопнул. Знать, не доводит пустота до добра. Так-то.

 

А в городе зазвенели лютни-домры сладкозвучные, взялись словокрылы за руки – хоровод целительный завели, запели.

Свет мой ясный, свет, свет -

больше блага нет, нет.

Ветер, ветер, вей, вей!

Добро слово, зрей, зрей

Слово право, грей, грей

да высо́ко рей, рей.

Темень люта, тай, тай.

Солнце, жара дай, дай.

 

Красное Солнышко смотрело сверху, грело и улыбалось, весело ему было на доброе да светлое смотреть.