ЕЛКИ МОТАЛКИ

Привет. Сегодня вот, Елка Моталка. На стихире только о любви у нее

Но в них не только не о любви. Ну, все. Че ждете? Идите - читайте.

По-моему, хорошо.

 

******

Мне нравится воздух московских прогулок.

Тяжёлые хлопья ложатся на плечи.

Кольнёт ледяной синевой переулок:

мы вряд ли увидимся. Пятничный вечер

густым киселём протекает по аркам.

Смотри, как зима легкомысленно тратит

свой белый запас - присыпает помарки

и кляксы... Но снег безнадёжно некстати.

Он льнёт к фонарям перепуганной молью

от Чистых прудов до Нескучного сада,

но кто в ноябре снегопаду позволит

рождественской простынью кутать фасады...

Ты видишь: по млечной дороге канатной

луна, запрокинув лицо, проплывает,

и осень дворами крадётся обратно,

и гасит окно за окном рукавами.

Ты видишь? Мне некуда, некуда деться.

Мне нравится почерк осенних маршрутов.

И ломкая память, и лёгкое сердце,

и мокрые, мокрые щёки под утро,

сухой холодок, неразборчивый лепет -

теперь это к счастью. Мы стали большими...

Пустая кабинка качается в небе.

Кончается осень. И ты не пиши мне.

 

********

ПЛЮС ДЕСЯТЬ

 

Плюс десять. Неприветливый перрон

В седьмом часу утра пустеет быстро.

Лишь заспанные хмурые таксисты

Нахохлились у выхода к метро.

 

Москвы почти не видно - вся в лесах.

Не самое нарядное из платьев...

Но мне сейчас так просто обещать ей

Отныне ни строки не написать

 

О городе, забывшем обо мне,

Где площадь в частых лужицах-заплатках,

Где слишком много поводов заплакать

(Один другого, кажется, смешней),

 

Где все прощанья на один мотив:

"Будь умницей" - но леска держит прочно,

И бьётся в горле ледяным комочком

"приедешь?" - и никак не проглотить,

 

Не всхлипнуть от уколов плавника

Испуганной рыбёшки под ключицей...

Я буду, буду умницей. В столице

Неловко вспоминать о пустяках.

 

Высотка, мост, Садовое кольцо -

Всё тонет в серой мороси... Плюс десять.

У августа глаза на мокром месте.

Озябший город к осени лицом.

********

 

ПО ФОНТАНКЕ

 

Нужно подумать о чем-то хорошем.

Я же когда-то о лете писала.

Выпустить книжку бы, в пестрой обложке!..

Город, простроченный швами каналов,

От межсезонья уставший, неряшлив:

Мятое небо опять наизнанку.

Некуда деться от холода, даже

Если бежать и бежать по Фонтанке,

Спрятавшей все прошлогодние слезы

В мутных, по-мартовски жгучих протоках...

Ах, написать бы о чем-то серьезном!

Только опять получилось про то, как

Мерял ладонью от носа до пяток,

"Ну-ка проверим: щекотки боишься?"

А в потемневших глазах – "я тебя так..."

Глупости. Срочно подумать о книжке.

Хмурый издатель отложит страницы,

Глянет привычно на карточку в рамке,

Выйдет из дому, вздохнет, разбежится

И улетит в темноту над Фонтанкой.

*******

СПИШЬ

 

…А небу известно, что дальше. И снова текут

По стеклам слезинки. Застыв на измятой подушке,

Я честно пытаюсь не слушать, не слушать, не слушать,

Как щелкает хрупкая стрелка орешки секунд.

 

Рассвет, с подоконника тени в кармашек собрав,

Запутался в тюлевой сетке. Он заспан и робок.

Как нежно он трогает веки, виски, подбородок…

Но все ж не нежнее, чем я целовала вчера.

 

По теплому хлопку рассеянно шарит ладонь -

Да что же такое, опять растеряла заколки…

Ушедшее лето устроилось в рамке на полке

И смотрит печально, и пахнет соленой водой.

 

Орешки почти на исходе. Ты дышишь легко.

Под окнами слышно ворчание сонных трамваев…

Я все-таки плачу. Осеннее утро зевает

И тычется в мокрые стекла шершавой щекой.

*********

ПРОСТУДНОЕ

 

Она меня поцеловала в лоб,

Оставив недвусмысленную метку.

В обед - очаровательный озноб,

На ужин - черный воздух и таблетку.

 

Я не просила ласки и зимы -

Мне так хотелось лета и покоя.

Я поцелуев не беру взаймы.

Она не знает, что это такое.

 

Она грустит, что к тридцати годам

Не испытала всю земную муку.

Она подносит снег к моим губам,

И я целую мерзнущую руку.

 

И вижу, над узором наклонясь,

Дыру в ладони в форме поцелуя.

Она уходит, медленно смеясь.

Меня знобит. Ее - не существует.

*******

ПОСЛЕДНЕЕ

 

Сегодня рано стемнело.

Ну, что ж ты? Иди ко мне.

Зачем ты так грустно пела

Об этом последнем дне?

 

Не плачь. Поменяй кассету

И новое платье надень.

Отпразднуем этот летний

Совсем не последний день.

 

Ты шепчешь, что осень близко,

Но осень так далека!

Не мерзни: возьми ириску

И теплого молока.

 

Ах, черт бы побрал погоду!

Укройся, ты вся горишь.

Не надо смотреть на воду,

Текущую с черных крыш.

 

Давай-ка ложиться - поздно.

О чем эта боль в глазах?

Забудешь и эти слезы,

И вкус молока, и страх,

 

И платье белее мела,

И под ресницами тень…

 

Ты так никогда не пела,

Как в этот последний день.

*****

 

ПРОЩЛЬНОЕ

 

No woman - no cry

 

Ты - девочка для встреч, не для прощаний.

Ты улыбаешься так тонко, но уменья

Остаться соблазнительной сквозь слёзы,

Которым так блистательно владеют

Актрисы из военных кинолент, -

Ты лишена.

Ты плачешь некрасиво.

Я думаю, Создатель испугался,

Что одарил тебя такой улыбкой,

Которой со времен Его Марии

Никто из смертных женщин не владел,

И, испугавшись, Он решил, что плакать

Тебя учить не будет.

Плачь, как хочешь.

Но ты, подумав, выбрала другое:

Не плакать.

Оставаться совершенной.

Перехитрить Того, кто всех хитрей.

Вот почему ты не пришла прощаться.

Я не сержусь.

Я вспоминаю голос.

Неровный почерк.

Волосы.

Привычку

Чуть нервно сдергивать перчатку с пальцев...

И, глядя на вагонное стекло,

Я вижу капли,

Влажные тропинки,

И это плачет за тебя Мария.

Да, эти слезы всех других прекрасней.

Но есть и горше.

Есть.

И эти слезы

Сейчас стекают по моим щекам.

*****

НОЧЬЮ НА КУХНЕ ПУТАННО

 

Пальцы бездумно терзали спички.

Спички ломались. Срывался голос.

Не уходить, не закрыв кавычки, -

Это такая мужская гордость?

 

Мне монотонно стучались в уши

Доводы, сложные, как оригами.

Я ничего не хотела слушать,

Я закрывала лицо руками.

 

Я вспоминала промокший Питер,

Где захотела в тебя влюбиться.

Я бы не стала, но подлый свитер

Так замечательно пах корицей.

 

Да, целовал, целовал с избытком,

Было заметно: вот-вот устанешь.

Каждый не наш поцелуй как пытка –

Что ты об этом, мой милый, знаешь?

 

И расплывались слова без смысла

В чашке с остывшим ненужным чаем.

Ты понимал, оттого и злился.

Звякала ложечка. Ночь кончалась.

 

Палец по скатерти мазал слякоть,

Кашу из горьких ночных открытий.

Мне так банально хотелось плакать

И целовать твой дурацкий свитер.

*****

ЧЕРНИКА

 

«Нужно сначала доесть, тут осталось немножко…»

Хитрые ямки у губ: «Ну, давай поиграем».

Как ты забавно щекочешь губами ладошку,

Влажные бусинки ягод с нее собирая.

 

В радужке серой качаются крошки латуни,

В темных зрачках – белоснежные крапинки чаек…

Жалко, что только чернику для нас и придумал

Тот, кто на небе за эти дела отвечает.

 

Что ты торопишься, глупый? Все будет, как скажешь.

Нам-то с тобою не надо следить за часами.

На обнаженно-задумчивом северном пляже

Только ветровка твоя от тоски и спасает.

 

Если б еще и от памяти где-то укрыться…

Память неистребима, как запах аптечный,

Как пропитавшая воздух в обеих столицах

Горько-соленая нежность без права на вечность.

 

Плачу? О чем же мне плакать… Тебе показалось.

Ладно, давай целоваться, иначе замерзнем.

Я постараюсь, чтоб ты эту милую шалость

Быстро забыл вопреки романтичным прогнозам.

 

Чайки исчезли в белесых полосках тумана.

Солнце запуталось в дымке над сонной осокой.

Вечность нарезана дольками, стынет в карманах.

Губы немного горчат от черничного сока.

****

ЗИМНЯЯ ПУНКТУАЦИЯ

 

Зима. Пора тоски и спиц.

Одним синицам горя мало.

Сидит собака у вокзала

И с грустью смотрит на синиц.

 

Собаку отчего-то жаль,

И ёлку жаль: фонарик сломан,

Торчит себе у гастронома,

Хотя уже почти февраль...

 

Почти февраль. Хурма и чай.

Не просыпаться бы до мая.

Неужто я не понимаю,

Как глупо по тебе скучать.

 

Неужто я... А в горле ком,

И впору доставать чернила.

Что за беда, опять простыла...

Я грею на ночь молоко

 

И, мёд добавив к молоку,

Пишу о ёлке и собаке,

И восклицательные знаки

Всё реже просятся в строку...