История Лотты
Ты помнишь маленькую Лотту?
...В руке воздушный синий шар
Неудержим, готов к полёту,
Играя с ветром, всё мешал
Закрыв глаза, из горла в горло,
В фарфор из бронзы и назад,
Хмелея, множить страсти голод...
Ах, Лотта, Лотта - стрекоза
В беретке с пёрышком совиным!
Отпущен шарик в никуда.
- Как жизнь?
- Как поезд длинно-длинно,
И тихо-тихо. Жизнь-удав.
- Ты помнишь маленькую Лотту?
- Да, смутно, ласковое что-то...
Дневник
Сентябрь, 1911 год (Варшава)
Наш двор как колодец,
Ожил строительный кран - журавель,
Что-то всё носит и носит...
А, вдруг, он и нас зачерпнёт
Этим квадратным ведром?
***
Зябко. Оставлю-ка я на стекле
Свой портрет:
Пятнышко лба, точечка носа
И листик сентябрьский - губы.
Привет, мой портрет!
***
Мама зовёт. В школу пора.
Голос у мамы серый.
***
Уже не вприпрыжку, уже неспеша.
Выросла за лето Лотта.
В деревне остались гнездо глупыша*,
Бабушка, сети и лодка...
***
Ежи, Ежи, ты больше не смотришь в глаза.
Отчего? На, понеси мой портфель.
Что ты краснеешь?
Ах, эта старая юбка
Уже не скрывает колен!
Теперь краснею и я.
***
У меня есть корни!
Я и мои родственники живём на ветвях
Как зимородки -
Одни на польских, другие на шведских,
И поём, поём
Каждый о своём.
Такое, вот, древо.
***
Грудки... Они ещё маленькие, а болят.
Мама говорит, растут,
Бабушка говорит, наливаются.
А мне вспоминаются
розоватые яблоки штрифель
В тёмном её саду.
***
Учусь целоваться. С зеркалом.
А, вдруг, я снова увижу господина Литератора?
У него серые глаза и насмешливый рот.
И так, зеркало, ты - Он.
Закрываю глаза...
- Кто эта беленькая ромашка, госпожа Вёнешборг?
- Это моя внучка Лотта, господин Литератор.
Ноябрь, 1911 год. Варшава
Теперь я знаю:
Женщины льют свою кровь
Просто так,
Мужчины её сберегают,
Чтобы уйти на войну,
И там её проливают
Геройски,
В строю.
***
Матуся гадает на короля.
А тот, кто приходит,
Валет валетом!
И зуб золотой,
И любит он только
Котлеты.
Матуся любит Валета...
***
У меня лезет зуб мудрости
Так, словно во рту
Набухает красная точка
Тюльпана.
***
...Будто пожар,
И выносит меня из огня
Мой господин Литератор.
Спасает меня...
Какая свинья
Этот доктор!
"Дыханье,
дыханье...",
А сам украдкой
лапает.
Я же больна!
Вот свинья!
***
Надела рубашку,
Штаны Валета,
А косы узлом
И -
Под кепку,
Вот и Гаврош.
И есть уже право
(Лотта, браво!)
Произнести
Грязное слово.
Я вам не Лотта
Я сегодня Гаврош!
В грязных словах
Липко-сладкое что-то,
А что, не поймёшь.
Декабрь, 1911 год. Варшава
"По всем предметам
Высокие баллы,
Но Катехизис**
Оставляет
Желать лучшего."
Спасибо тебе, Катехизис,
Что оставляешь меня
Желать!
Желаю любви Литератора.
Точка.
Желаю вернуться опять,
Туда, где он
Над своими листочками
Склонился
И...
Мне никак не унять
Желание
Взять и обнять
Моего любимого
обожаемого
господина
Литератора...
Катехизис, молчи!
Рождество. 1911 год (Варшава)
***
Мама купила карпа.
Лотта идёт по парку.
Снег и оркестр играют
Каждый своё, своё.
Барышня в белой шубке
Прячет улыбку в муфту.
Я, как она, задорно
Лёд распишу коньком:
«Счастье!»
***
В эту ночь спрошу у кошки,
Я красива или нет.
В эту ночь спрошу собаку,
Сколько Лотте нужно лет,
Чтобы милый Литератор
Догадался, что во мне
Вместо сердца чайка Лотта
С черной ранкой на крыле...
В эту ночь любые звери
Могут с вами говорить,***
Только очень, очень тихо,
Чтоб Дитя не разбудить.
***
Всем подарки, как подарки...
Здравствуй, Звездный человек!****
Ну, а Лотте встреча в парке,
Мимолётная, на век.
***
"Су-ла-мифь!"
Ты перчаткой (всего лишь перчаткой)
По лицу, рассмеявшись, провел,
Вот и всё! Я теперь - Суламифь!
Это тело уже не моё.
Нужно лишь добежать до весны,
В милый фьорд ундервудовских стуков
По бумажному полю, где сны,
Как зеркального карпа чешуйки.
Февраль, 1912 год . Варшава
Мама нашла дневник,
Долго смотрела молча.
Думала, двух пощечин
Хватит, вернуть мой стыд?
***
…низиманивеснанилето...
Кто-то меня спасал...
Я его ненавижу за это.
Чёрт бы тебя побрал!
***
…низиманивес...
Матуся, не надо, не плачь,
Клянусь, я больше не буду
(так уже, точно, не буду).
В кости как будто грач
Клювом... Лежать до апреля,
Бром попивать. Бром-бом-бом...
Спать, бром-бом-бом, и еле
Ворочать потом языком.
Апрель, 1912 год. Варшава
Лотта, детка, съешь котлетку.
Хочешь я тебя сама
Отвезу во фьорд, из клетки
Отпущу?
Да, мама. Да!
***
Я поправляюсь,
Учусь, не летая, ходить –
Радую маму, а, может, и нет...
Матуся не хочет со мной говорить,
Плачет.
"Вам почта!"
Толстый конверт!
***
«Здравствуй, ромашка Лотта,
Здравствуй, моя Суламифь.
Я уже воздух фьорда
Режу и лож-ка-ми
Ем, вспоминая снежный
Вечер, льняную прядь...
Мой «Ундервуд» в надежде
Не устаёт стучать:
«Лотта, мы очень ждём!»
А вот и не так, ведь это
Бабушка пишет маме:
«Жду свою внучку летом.
Старость. Не сплю ночами.
Как там моя голубка?
Я за неё молилась...»
Слёз не унять платочком:
«Езус Мария! Милость
Дай моей бедной дочке!»
Июнь, 1912 год. Швеция
Из вагона вышли я
И мое мучение.
***
Нюнесхамн...
На пароме до Готланда
Едет свадьба. Мне дали конфету,
Словно маленькой.
Если б вы знали,
Для чего я на Готланд еду!
***
Мохнатые ноги лошадки,
Скрип колеса телеги.
Фрёкен поспит с устатку.
Сон, как и лошадь, пегий.
***
Домик - домик - домик - дом!
Кто это в очках железных
Улыбается мне нежно,
Тянет руки: «Лотта, ждём»?
Бабушка моя и дом!
***
Лодки-сети-лодки - Лот...
та глазами плоский берег
Обежала: "Нет, не верю,
Что не ждал. Идёт, идёт!"
***
Ты собирал птичьи яйца на скалах,
Складывал в шляпу из синего фетра...
Не приближайся! Я очень устала,
Плача смотреть на тебя против ветра.
***
Только не пристально, только не ласково!
Просто скажи, даже холодно, здравствуй, мол,
Лотта-ромашка, ты выросла. Ну же…
"Фру Вёнешборг, что сегодня на ужин?"
***
Долго я не выходила из комнаты.
Бабушка лампу зажгла:
«Лотта, цветочек мой, вечером холодно,
Вот тебе куртка и шарф.»
Спускаюсь по лестнице...
Чиркнув спичкой, мой «страх» закурил
И сказал так спокойно, так ласково:
«Раньше ты не могла без перил
Обходиться. Спускалась и плакала,
Если кто-то внизу не стоял,
Не ловил тебя, Лотта несмелая.
А теперь здесь, внизу, только я -
Падай в руки ромашкой мне, белая!»
***
Как же ответить? Улыбкой, наверное:
«Я уже взрослая, я - Суламифь».
Если сейчас упаду, будет первая
Ночь моих страхов. А, может, любви?
Как же ответить?
Июль, 1912 год. о. Готланд, Швеция
Он
Хорошо, что память избирательна.
Я смотрю на эту переносицу -
Свежий шрамик, словно перекладина,
Мостик между... Как прелестно морщится
Девочка! Не пощажу из жалости,
Я хочу её до боли сжать в кулак...
Память, только этот факт, пожалуйста,
Не подсунь потом, как хлыст, как белый флаг...
Она
На берегу свободнее, чем в доме,
Волна ударит в скалы и заглушит
Признание «люблю тебя». Мне страшно...
Я морщусь, брызги солят мои губы.
Вдруг он наклонится за первым поцелуем,
А я, тьфу, тьфу, солёная. Не вкусно!
Зачем смотреть так, будто я разделась
И без стыда пришла на берег голой?
Он
А в доме сейчас никого,
А в скалах есть парочка гротов...
Вот выбрались из рукавов
Свитера пальчики Лоты.
Словно зверушки резвы,
Ловко плетут колосочки
Кос. Силуэт то размыт
брызгам соли, то чётче...
...а в доме сейчас никого,
А в скалах есть парочка гротов...
Она
Ставит треногу, сейчас будет снимок!
Я заплетаю косы,
А ветер упрямый их снова косынкой
Стелет на плечи мне.
В руку огромный, синий-пресиний
Шар мне он дал, за нитку
Крепко держу. Это будет последний,
Так он сказал, мой день.
"Снимем на память, может быть, завтра
Детства не будет, Лотта.
Крепче держи этот шарик небесный
И улыбайся мне."
***
Больше не будет, сказал он, детства,
А что после детства будет?
***
Мы гуляем, болтаем, я весело вру
Про домашнюю фею-воровку,
Рвём для коз и крольчат молодую траву
И смеёмся над божьей коровкой:
Вечно верит, смешной конопатый жучок,
Что на небе сидят его детки.
И едят, и едят до усталости щёк
Конопатые дети конфетки.
***
Достаёт он часы на цепочке,
Открывается крышка,
И нежный начинается вальс.
Вот, опять: «Суламифь!»
Парк, перчатка и голосом снежным
В
В лето Лотте отправлен приказ: «Приходи
В эту ночь на прощание с детством!»
Мне так страшно, хоть кто-нибудь, мне помоги...
Как спастись?
Чайка крикнула: «Бегством!»
***
Лотта ...лет спустя (Варшава 1918 год)
Надо поплакать, Лотта,
Надо сходить в костёл.
Пани Мари шесть злотых
Вычтет за кров и стол.
Будет скрипеть кровать то
Медленно, то быстрей,
Будешь губной помадой
Рты кровянить гостей.
Надо поплакать, Лотта,
Надо сходить в костёл.
Кто-то сказал ты - лотос,
Только, псякреф, увёл
Серьги, колечко с червным*****
камнем и медный крест.
Как расшатались нервы!
В гостеприимный плеск
Вислы добавь вишнёвки.
Рюмка-кроватка-стол...
Ксёндз молодой, но бойкий,
Тоже, зовёт в костёл.
Дневник
Август, 1912. о. Готланд, Швеция
Толстая, ватная нянька Данута
Не уследила за девочкой Лоттой.
Смотрит как будто, желает как будто
Что-то сказать, ну, а мне неохота
Слушать её. И медведь - бурый Отто
Смотрит в упор. В этой плюшевой лапе
Столько угрозы! Из зеркала Лотта
Кажет язык ему: «Прочь, косолапый!
Не удержать вам меня, я решилась.
Знайте, любовь - это страшная сила,
Вот! Бе-бе-бе!»
***
Белая ночь... А была б она чёрная,
Можно и свечку зажечь, постучать:
«Вот вам огонь!» Или с глупыми совами,
страшно пугая его, закричать:
«Угу-угу! Иду-иду...»
***
Однажды я видела голое тело.
Не страшное, но неприятно -
Столько волос на ногах, на груди!
А «то самое место» не рассмотрела,
Он спал на кровати матуси,
и я поспешила уйти.
Но мой господин Литератор
Совсем не такой, не такой,
Он - самый лучший! Он самый...
А если такой?
***
Эта дверь приоткрыта настолько,
Чтоб не скрипнула, если войду.
Я вхожу...
***
Кружится комната, кружится мир -
Я на руках моего господина!
Как хорошо на широкой груди,
Мне так спокойно, так радостно-дивно...
***
«Мой цветочек, мой лучший подарок,
Ты пришла, моё хрупкое счастье!
В лён зароюсь лицом, задохнусь я
В этой свежести трав непорочных!»
Это мне?
Это мне говорит милый голос?
«Моё зёрнышко, я истомлён ожиданьем,
Соизволишь ли ты снизойти до меня.
Суламифь, мы смешаем дыханье
В поцелуях. Приляг на уютной груди,
Если хочешь, моя драгоценная. Ночи...
Этой ночи бесстрастной нет дела до нас.
Позабудь обо всём. Я люблю тебя. Очень!»
В губы, в шею, в солёные лужицы глаз
Поцелуи...
Что летит? Это птица? Нет, просто рубашка
Полетела далёооко.
И пусть, улетай!
Я в ладонях по яблоку прячу.
«Ромашка,
Пожалей и не жадничай, дай же мне, дай!»
***
Руки, плечи, поцелуи... Всюду, всюду! Жарко...
Боль!
Мой любимый, мне не больно (больно, больно, больно...)
Ой!
"Суламифь, цветок мой! Лоттааааа!!!"
Ты рычишь: «Мой ангел!»
...Твой?
***
Остановились мельничные крылья
И сердце успокоилось моё.
"Тук-тук - люблю - тук-тук - тебя мой милый."
Послушай сердце, как оно поёт.
***
Я те-бя лю-блюблюблю!
Смеётся ласково в ответ:
«Усни, мой соловей,
А я посторожу.
Сейчас мне не до сна...»
***
В эту вмятину, что на подушке
Я щекой попадаю. Твой запах -
Мой любимый. Я так его знаю,
Как знает собака, чем пахнет хозяин.
Вот и я, твой щенок-водолаз,
Засыпаю. Ресницы слипаются.
Спите, правый и левый мой глаз,
Это взрослая жизнь начинается.
***
Обрывок письма, найденный меж страниц дневника Лотты
«… min vän, var det jag som klagade över tristess i den lilla fjord? Glöm det! Nu är det fyra på morgonen och i min säng sover en angel. En angel, som jag inte bara berövade oskulden, men, tydligen, hennes öde också... det är inte tråkigt, och jag skäms inte, men det är inte roligt heller. Det enda jag vill just nu - att var hemma i Stockholm, där änglarna är ur mode för länge sedan. Din V.»
(... друг мой, я ли жаловался тебе на скуку в этом маленьком фьорде? Забудь! Сейчас 4 часа утра, в моей постели спит ангел. Ангел, которого я лишил не только невинности, но, видимо, и судьбы... Мне не скучно, не стыдно, но и не весело. Единственное, чего я сейчас хочу - оказаться сию минуту у тебя, в Стокгольме, где ангелы давно вышли из моды. Твой В.)
***
Дни за днями летели. Мы часто бродили,
Даже в дождь, между лодок, сетей, или в скалы
Забирались. Бессонно желали, любили,
Зачастую без слов. Мы так славно молчали!
Дни за днями летели, летели, летели...
Я всё крепче тебя оплетала руками.
Ты вздыхал: «успокойся», скучая в постели.
***
Ундервуд, вдруг, очнулся и клацнул зубами,
Бил в бумагу тревогу: "смотри, скоро осень,
Скоро всем разлетаться - и листьям, и птицам,
И любовникам тоже." Он так барабанил,
Что от этого можно рассудка лишиться!
***
*
Мама, мамочка, я угасаю.
Здесь так холодно! Эта беретка...
В ней перо той совы. Птица злая
«Проугукала» милое лето.
Он уехал, но как, я не помню.
Села в лодку и волны считала
Поударно и, кажется, море
Потянулось ко мне.
…я упала…
Мама, мамочка, ты не поверишь,
До чего же я старая стала!
Я жива, но когда мимо двери
Прохожу, то...
Я очень устала.
***
Что ты грустишь, мой фьорд?
Будет последний поезд
К югу тащить двух Лотт,
Даже не беспокоясь,
Что из двоих одна
Мёртвая, а другая
В жизнь за стеклом окна
Смотрит, ещё не зная:
Шансов на сотню сто -
«...рюмка, кроватка, стол...»
***
Лотта, прощай!
Бляди в чёрном, за органом грач,
Бенефис у ксёндза, Матка Боска
Слушает художественный плач,
А тапёр терзает папироску
От желанья выкурить и спать.
Снимок в гроб: ты с шариком, в беретке.
Это всё. Там снова можешь стать
Лоттой - очарованной нимфеткой.
Висла ни тепла, ни холодна,
Висла отдаёт, когда захочет
Вещи, лодки, мёртвых... Просишь? На!
Дверь толкнуть, и впустит нас замочек
В комнату, где загорал Христос
На кресте, раскинувшись удобно.
Если солнце было, то лилось
Строго на него... Христос не сноб, но
Как-то на взаимность не пошел,
Может быть и слышал, но не слушал.
Лотта, Лотта, белый порошок
Делает богов к молитвам глуше.
Хоть они и так не очень, чтоб...
Только Висла видит поединок
Тишины с молитвой и озноб
Бледных тел таких, вот, «магдалинок».
Бляди в чёрном, за органом грач,
Бенефис у ксёндза...
- Помнишь Лотту?
- Кажется.
Беретка, тихий плач,
И про верность жалобное что-то...
__________________________________________________
* глупыш - птица семейства буревестников
**Катехизис (от греч. katechesis - поучение, наставление), руководство, содержащее основные положения христианского вероучения.
*** Польское суеверие гласит, что в ночь на Рождество животные способны разговаривать.
**** Основным символом польского Рождества является Рождественская звезда. По библейской легенде, эта звезда озаряла путь к младенцу Христу. Поэтому в роли Деда Мороза в Польше издревле выступал Звездный человек
***** красным.
