Ощущение природы
Из романа ОДНА — ЭТО ТОЛПА НАРОДА или
ЖЕНЩИНА — ЭТО МНОГО ЛЮДЕЙ
(РОМАН В ОТРЫВКАХ)
ОНА ОЩУЩАЕТ ПРИРОДУ
ЗДРАВСТВУЙ, СНЕГ!
Зима была почти без снега, почти без морозов. Последние морозы были крепкими, но вообще без единой снежинки.
Уже давно тепло и солнечно. Сегодня ночью мелко и редко капал дождь, прерываясь, а утром вдруг пошел снег. Больше двух часов, меняя частоту и структуру снежинок, крупки и хлопьев, летел с неба, но, едва касаясь земли, таял, словно упал на теплую плиту. В воздухе было +3, +5!
Она радовалась ему особенной детской радостью. Долго его наблюдала...
– Здравствуй, снег!!! Ты Меня узнал? Ты помнишь, как Я скользила по твоим завалам на лыжах, мчалась, усевшись на портфель, с высоченной крутой горы, почему-то казавшейся машинам дорогой… Помнишь, как Я ныряла в высоченные сахалинские сугробы и перемещалась, пробивая тоннель в сугробе.
И вдруг из памяти поплыла речитативом песня на стихи Е.
Евтушенко «Идут белые снеги». Включается телевизор: «Идут белые снеги» читает автор!!! (Запись).
СОЛОВЬИНОЕ ПЕНИЕ
В половине шестого утра открыла окно (стеклопакетами закрылись от всех внешних звуков), чтобы послушать соловьев (вспомнился И.С. Тургенев «О соловьях»?!)
О, удар по моему предвкушению чистой дуэтной песни, ради которой сбежала от только что заснувшего моего соловья, с коим ведем мы совиный образ жизни!!!
Соловьи, только что спросонья… Как наши политики: он монотонно пилит одну ноту, долго. Она негромко - в несколько колен, но жизни в этом звуке нет… Так, лишь бы не молчать… Снова он, так же монотонно, ту же одну прерывистую мелодию из одного и того же звука, в одной же интонации. Она – как на магнитофон записанную речь включила.
О, соловьи, соловьи!.. Это что же от вас родится?.. С досадой, закрыла окно, легла спать.
Теперь я поняла философов и служителей церкви, страстно возражающих ученым-генетикам против пробирочного зачатия! Формально обе клетки присутствуют, но содружества душ нет, нет соития, один только наличествующий акт.
Через полчаса (когда я все-таки заставила себя встать и записать свое тягостное впечатление, пока не забылось оно), услышала уже другое пение.
То подключился третий соловей. И те первые вдруг оживились, один ревниво борется, а другая легкомысленно «крутит» голосовым хвостом. То есть, только порок и жажда блуда заставили их встрепенуться. Но запели, и то уж хорошо, хотя бы услышали друг друга, и захотели быть услышанными…
Вот, и вновь выползает извечный вопрос: что такое «хорошо», и что есть «добро».
Вспомнилось вдруг: вчера по телевизору на ретро-канале посмотрела старую постановку, с Юрским, «Маленьких трагедий». Рифмонулось:
А Моцарта не убивал Сальери!
Его с пороком повязал злодей,
Тем самым, затворяя плотно двери
В любовь и поклонение людей.
Зачем, скажите, русский гений
За лживою толпой то повторил?!
Он жаждал славы? Так Евгений
Толпе в угоду Ленского сразил.
С тех пор вопросом мучается люд:
Так совместимы, иль не совместимы
Злодейство с гением? Ответ (салют!):
Пороку своему так льстим мы…
«Ужасный век»-??? «Ужасные сердца» -??? Ах да, Пушкин, ах, да счастливчик! Не дожил ты, великий, до поистине ужасных времен…
Ну, да уже и то хорошо, что я всю свою жизнь пребываю в своем пространстве и времени и наблюдаю бытовую действительность, словно она за решеткой зоопарка, и люди мне для близкого сообщения встречаются живые и нормальные, а те – как-то сами оказываются на другой площадке спектакля-жизни.
Так вот, все само удачно распределилось! Никто не толкается, по своим шесткам уютненько и живут, как кому ближе (или дальше) относительно Того, кто выше.
ЯСТРЕБ
Огромная птица над садом нависла,
Качается в море воздушном весны.
А есть ведь у ястреба ясные мысли,
Собратьям по стае знакомо слышны.
Раскинуты крылья, лубочно красивы,
Охотник, он крутит, ища, головой.
С земли он покажется тихо пассивным,
Но миг подойдет, камнем ринется в бой.
7.03.2013 г.
***
Ноябрьского ливня утихла вода,
Остатки, шурша, опадают с ветвей...
Эти же листья молчали, когда
Трель по весне выводил соловей.
Жаркое лето весело безбрежно,
Осени трудно его отогнать.
С листьями ветер шепчется нежно,
Им ли о смерти скорой не знать!..
Ярко окрасились к балу прощанья,
Падая, землю украсить спешат.
Ждет она первых снежинок шуршанья,
Слышит: уж близко морозы трещат…
6.11.2012 г.
ПРОШЛОГОДНИЕ ЛИСТЬЯ
В прихожей, едва перешагнув порог, натыкаешься взглядом на сухие осенние листья, рассыпанные в плановом порядке по тумбочке, у телефонного аппарата.
Они гармонируют с салфеткой из соломки, на котором покоится телефонный аппарат. И отошедшие листья, и сам этот давний аппарат навевают грусть, но не грусть утраты, а грусть тягуче щемящую.
На календаре – зима… Земля устлана снегом, который много раз таял, замерзал в лёд, таял вновь, а вот сегодня обновился, так чисто и тихо. А жёлтые листья до сих пор ни у кого не хватает намерения выбросить. Такая мысль на мгновение всплывает и растворяется в неопределённости.
И вот, вдруг – резкий вопрос: “Зачем они всё ещё здесь? Почему не ушли вослед за ушедшей осенью?” “Наверно, эта осень не оправдалась…“, - тихий печальный ответ прошелестел где-то сзади.
А что в ней было, в той осени, в которой что-то не состоялось? Что-то такое, что хоть как-то должно было отпустить какую-то тугу.
А чего от неё, от этой осени ждали, того, что не прошло и не пришло, не опало в листопад? Вспомнить, понять трудно, что-то вроде рядом шевелиться, но так лениво. И во мне всё так устало остыло, сравнялось, что и напрячь мысль, и память ничто не желает.
Тишь, да … не… благодать.
И ощущаешь себя, себя не ощущая. Нечто замершее в утомлённости и.… Нет, безнадёжности ещё нет. Но нет и надёжности (слово-то как неожиданно выплыло).
Просто возникшая и закрепившаяся защитная привычка жить одним днём научили не собирать уже дни в недели, вёсны и осени; жить без давнего азарта ожидания и веры в "будет"...
Только иногда на миг замирает дыхание, и прислушиваешься в уже не слухом, привычным некогда, а включаешь чутьё не затаившегося охотника, увы, а небольшого зверя-нехищника.
Так, приподнявши уши, и встав на задние лапы, крупный заяц, замерев, просматривает-прослушивает тишину послеобеденного или предзакатного дня поздним летом или в начале осени. Тихо эдак, лениво и вроде как без опаски, но затихает: “А вдруг…” ну, а что как это “вдруг” вдруг, да и явится? Можно, конечно, на время затеряться в этой густоте, но на время.
Так и человек, за серединой жизни оказавшись, затеряется в густоте людского равнодушия к нему, которое вовсе не удручает, напротив же: «Ну, и хорошо, ну и наконец-то…». А, затерявшись, то есть, избегая высовываться, бороться, трепыхаться, ощутив вдруг в себе смирение, кротость, станет, наконец, проникать в то, что же есть благодать. Он уже своей мудростью начинает прозревать, чтобы видеть, осязать всем существом своим мир, текущий вместе с ним. Но, осознавая себя и своё пребывание в беспредельности, не стремиться быть на виду.
Хорошо. Жить данным моментом, а не вчерашним. Без надежды, но и без страха перед завтрашним. Начинаешь слышать и понимать деревья, травы; различать их говор; знать уже, что, если, проходя по аллее, услышишь, будто тебя через сердце проткнуло тонкой спицей, - значит, у этого дерева надломлена ветка. И чем, мощнее, толще ветка, тем толще спица и резче удар.
Входишь в помещение, где много комнатных цветов, начинаешь спешно дела сои, и вдруг остановишься: от тихого плача. И уже знаешь: все цветы политы, а этот – нет. И собаки к тебе идут, оставляя хозяев своих, чтобы лизнуть тебя или уткнуться в тебя мордой. И кошки, хотя знают, что ты их, кошек, недолюбливаешь слегка, но приближаются, и, если зазеваешься, то об ногу слегка проведут-таки ленивым боком или хвостом зацепят. И дети малые, в колясках сидя, высунутся, а “пешеходные” задерут круглые мордашки, глаза радостно раскроют широко и так радостно и родственно улыбнуться, вроде ты только их и ждал. А те, что лепечут хоть немного, непременно тебя проинформируют в прелестной уверенности, что ты поймешь их, пока лишь им самим доступные, “речи”.
Вот так начинаешь ощущать, что тебе пусть ещё не “за”, но уж наверняка “около”.
А не выброшенные листья – часть прошлого, одна из граней опыта. Выходит, за опытом мы сюда, в этот мир, и приходим.
***
Форточка — щель в полотне окна.
Ветер на скрип проверяет петли.
Влетев, качается на полосках сукна
Штор, изучая: бархат ли, креп ли?
В дом проникнув, ветры-забияки,
Свой задумав шоу-детектив,
Воплощаются в серийные маньяки
Или в некий прочий рецидив:
Опрокидывают вазы с разноцветьем,
Разметают свечи с канделябров,
Рассмотреть все не потребен свет им,
И ничто не страшно ветрам храбрым.
Спешно кто-то форточку закроет,
Испугавшись ветра-хулигана,
Приведенное в движенье, успокоит,
Убивая вьюги-ветры без нагана.
17.03.2013 г.
