Мои пророки. Первый
А.Ф.
Друг мой - зеленоглазая Гелла,
рыжая бестия Сахалина,
с виду - нежная глина скульптора,
по сути - пружина.
Дело было в переулках Арбата,
дело крылось в линиях на ладони.
Я одной ногой вернулась с Камчатки
под гипноз музыки the Mars Volta.
Гелла
не приземлилась после прыжка
с высоты четырёх тысяч метров в тандеме.
Это был ее третий или четвёртый раз.
Мы трепались в кафешке во время обеда.
У нас было общее: поймать ветер.
Корпоративный обед оставляет лёгкое чувство голода.
Дело было напротив самой красивой решётки в Москве
особняка английского консула.
...в свободном падении без парашюта щеки ползут на лоб...
...когда на Шамане шапка из туч, из долины поднимается горб...
...на берегу океана детей пасет последний единорог...
Пришельцы спускают гуманитарные
снег и манну...
в ладошки, за шиворот, в рот.
Я читала новости о Камчатке,
присматривала перчатки, подходящие лыжи,
объявления о продаже недвижимости,
смотрела в пасти кратеров на ютубе,
вспоминала как пахнет сера,
подписывалась в камчатские группы
и сама себе не верила:
ну, чего там - накопить на билет решительности,
друзья присылали фото сентябрьской пурги,
что занесла фонари по дороге к термальным водам -
там, где снимали "землю Санникова".
Чего не задумаешь,
чтобы выскочить из процедуры развода.
Поисковик выбрасывал фото в купальниках
на фоне бесконечного снега.
Я знала, что пристегнута намертво,
это альфа мне и омега - моя Москва.
И вот в апреле -
заметка о " подснежниках" на автобусной остановке.
Сугробы в Петропавловске достигают третьего этажа.
Гелла меняет тему, смотрит в глаза, говорит: - ша...
Покажи мне правую руку.
Я говорю: - чего там смотреть, Гелла,
это конец, мне тридцать пять.
Друг - это тот, кто не разрешает тебе не дышать.
Тот, кто не оскверняет себя враньем, чтобы отрезать хвост.
Тот, кто двигает камни твоей судьбы в свой невысокий рост.
Она говорит: - Смотри. Вот у тебя здесь. Два пути.
Она закрывает глаза, открывает во мне новую эру:
- Слушай, откуда в тебе эти питерские манеры?
