Темно, как в Эребе, в одной из квартир...

Научился разговаривать с дворнягами и кошками...

И. Риссенберг

 

***

Темно, как в Эребе, в одной из квартир,

Не Цербер в ней жил, а двуногий сатир,

Один из мудрейших, весёлый чудак.

Бродячих он кошек любил и собак,

Он с ними не раз говорил как дитя,

Источник стихов и для них обретя.

К нему приходили, прослышав о нём,

Различные люди; был духоподъём.

 

Внимали ему, и поспорить могли –

Как часто с высокой водой корабли.

Иные кичились, но всё же потом

Спешили к сатиру тому напролом.

В нём не было злости, он видел насквозь,

Что в том или этом початке срослось.

Возможно, за шахматной сидя доской,

Себе он казался волною морской

Над ропщущей шлюпкой измотанных сил;

Он шахматы тоже чему-то учил.

 

Нередко в продмаркет бежал потемну

Добыть себе хлеба, а с неба – луну.

Но время нещадно, кричи или плачь,

В квартиру свою не вернулся ловкач.

Ни лучика в окнах, ни звука внутри,

Где он философские мял пузыри.

 

Обрушился в вечность, откуда возник

Сатир иудейский, известный старик.

В глазах его зиждился блеск доброты.

От кромки прибрежной уходят киты;

В утробу они погружаются дней,

Чтоб снова родиться, очнуться, верней.