Темно, как в Эребе, в одной из квартир...
Научился разговаривать с дворнягами и кошками...
И. Риссенберг
***
Темно, как в Эребе, в одной из квартир,
Не Цербер в ней жил, а двуногий сатир,
Один из мудрейших, весёлый чудак.
Бродячих он кошек любил и собак,
Он с ними не раз говорил как дитя,
Источник стихов и для них обретя.
К нему приходили, прослышав о нём,
Различные люди; был духоподъём.
Внимали ему, и поспорить могли –
Как часто с высокой водой корабли.
Иные кичились, но всё же потом
Спешили к сатиру тому напролом.
В нём не было злости, он видел насквозь,
Что в том или этом початке срослось.
Возможно, за шахматной сидя доской,
Себе он казался волною морской
Над ропщущей шлюпкой измотанных сил;
Он шахматы тоже чему-то учил.
Нередко в продмаркет бежал потемну
Добыть себе хлеба, а с неба – луну.
Но время нещадно, кричи или плачь,
В квартиру свою не вернулся ловкач.
Ни лучика в окнах, ни звука внутри,
Где он философские мял пузыри.
Обрушился в вечность, откуда возник
Сатир иудейский, известный старик.
В глазах его зиждился блеск доброты.
От кромки прибрежной уходят киты;
В утробу они погружаются дней,
Чтоб снова родиться, очнуться, верней.
