Сделка

Предыдущая часть https://poembook.ru/poem/2470998

___________________________________________________________________________________

Время было — едва за полдень, но господин бывший посол был уже изрядно пьян: то ли напился прямо с утра, то ли ещё не ложился с вечера — он не помнил. Все дни, с тех пор, как он вернулся домой из своей поездки, были похожи один на другой. Даже, вернее будет сказать, все дни с тех пор, как умерла жена.

 

С должностью, которой он гордился и которую занимал в своей стране без малого двадцать пять лет, пришлось попрощаться, во-первых, делая красивую мину при плохой игре, ибо свадьба молодого Ринтарского тсаря и саврянской тсаревны была назначена на будущую весну, и два тсарствия, Саврия и Ринтар после этого события объединялись в одно, а значит, должность посла Саврии в Ринтаре так или иначе оказалась бы упразднена. А во-вторых, служба требовала постоянного пребывания в столице, на глазах у огромного количества людей, а ему никого больше не хотелось видеть, не хотелось встречать на каждом шагу старых знакомых и выслушивать их соболезнования, да и не хотелось, не выходило больше служить родной стране: попросту было больше незачем! То, что имело для него когда-то значение в этой жизни, осталось в прошлом. Всё теперь было не то и не так, да и он сам был словно бы уже не он.

 

Дети после смерти матери разъехались, кто куда, — даже дочка, так обожавшая отца, недавно покинула его. Старинный родовой замок поглотила тишина — и теперь у него остались только сны… Сны, в которых его любимая ещё была жива и молода. Сны, в которых он почти забывал, что произошло и во что превратилась его жизнь. Сны, в которых он был ещё собой… А жизнь… А закончилась она, эта жизнь! В тот самый день, когда дверцы фамильного склепа захлопнулись, поглотив бездыханное тело той, что была для него смыслом существования — тогда и закончилась, и, наверное, поэтому то, что все остальные покинули его, уже не имело значения.

 

Но, правда, оставалось ещё кое-что, единственное, что хоть немного согревало почерневшую душу некогда благородного господина: его ожидание. Он продолжал неистово ждать — ждать, когда зарвавшийся щенок, что не иначе как в результате злой шутки богов приходился ему сыном, приползёт к отцу на коленях и начнёт умолять принять его обратно, потому что ему не на что жить, нечего жрать, негде зимовать, да и вообще, он привык к другой жизни… Хаскиль просто ждал, сам не зная, для чего ему это. И был крайне неприятно удивлён, когда до него, наконец, дошло, что умолять его никто, никогда и ни о чём не собирается. И тогда ничего лучшего, чем поквитаться с сыном, в голову ему не пришло: ведь это именно он, совершив самый идиотский поступок из всех возможных, погубил женщину, что была для его отца всех дороже, а тут уж, как говорится, зуб за зуб.

 

А потом он поквитался — и стало ещё хуже, и вот уже пару недель бывший посол только и думал, что о несчастной, погубленной им девушке, особенно отчётливо вспоминая её расширенные от ужаса жёлто-зелёные глаза… Хаскиль понимал одно: эту несчастную, что была ни в чём не виновата, а просто оказалась не там и не тогда, не забыть ему теперь до самой смерти, и вот кого было действительно жаль. Но воздействовать на дерзкого молокососа другим способом не получилось бы ни за что! Только так до него могло действительно дойти, ЧТО он натворил.

 

Но сегодня был день, когда всё должно было измениться — он чувствовал это ещё до того, как в дверь кабинета, из которого он теперь практически не выходил, тихонько постучали.

 

— Можно, господин? — робко спросил слуга, заглянув в помещение.

 

— Чего тебе? — неласково буркнул господин Хаскиль.

 

— Прошу прощения… Ваш сын приехал, — сообщил слуга.

 

— Который? — вскинулся посол.

 

— Альк, господин…

 

— Так зови! Какого Сашия ты ждёшь? — рявкнул мужчина.

 

— Сию щепку, господин, — слуга низко поклонился и исчез за дверью.

 

Как только господин Хаскиль остался один, он тут же начал приводить себя в порядок — настолько, насколько это возможно было в его состоянии: пригладил изрядно помятую одежду, переплёл, не расчёсывая, косы… Вот с недельной щетиной подручными средствами справиться было сложнее, и к тому времени, как слуга вернулся, в облике мужчины на самом деле мало что изменилось. Глянув в зеркало, он махнул рукой — и так сойдёт. Пришёл… явился! Ну надо же!

 

Однако слуга не привёл Алька к отцу — возвратился один.

 

— Где он? — с порога напустился на него хозяин.

 

— Прошу прощения, господин, но… не желает сюда идти. Говорит, что будет ждать вас у ворот, — кланяясь, залебезил тот.

 

— Это ещё почему?

 

— Не могу знать, господин…

 

— Пшёл вон! — рявкнул посол, махнув на нерадивого, словно отгоняя назойливую муху. Дверь, тихонько скрипнув, мгновенно закрылась.

 

Когда шаги слуги стихли в коридоре, Хаскиль осторожно выглянул за дверь и тише мыши прокрался к лестнице чёрного хода. Он ненавидел самого себя, за то, что было у него на душе. А было там непреодолимое, жгучее желание увидеть Алька, — сына, который не заслуживал даже того, чтобы отец вообще помнил о нём.

 

 

 

***

 

 

 

— Ну и как это понимать? — уперев руки в бока, спросил мужчина сына, стоящего к нему спиной. — Что, самого молодого нашёл? Трудно было самому подняться, что ли?

 

Бывший посол искренне надеялся, что его вороватого передвижения по замковому двору не видел никто, при этом вполне понимая, что такого быть ну никак не может: в замке жила и работала целая армия слуг, и то, что они не мозолили вечно угрюмому в последнее время господину глаза, вовсе не значило, что хоть кто-нибудь постоянно за ним не наблюдал.

 

— Ты же сам мне сказал: чтоб ноги моей здесь не было, — бесстрастно ответил отцу Альк.

 

— Ну, и зачем тогда пришёл? — надменно спросил отец.

 

Альк со вздохом обернулся.

 

— Попрощаться, — проговорил он и уставился на отца, не мигая.

 

— Что это значит?.. — начал было господин Хаскиль, но Альк перебил его.

 

— Я мог бы многое тебе сказать, — словно не слыша, заговорил он, — мог бы сказать, что ненавижу, пригрозить… даже убить. Но я скажу тебе только одно: прощай. — он помолчал. Лицо его застыло маской, закаменело, ибо он уже пережил и саму беду, и осознание того, что устроил эту беду его родной отец, и даже то, что не в силах что-либо изменить. — Прощай, — повторил он, — прощай, потому что на земных дорогах мы больше не встретимся. И это не угроза: я это вполне отчётливо вижу.

 

— Замолчи! — не выдержал отец. Произнося страшные, пророческие слова, старший сын настолько напоминал своего деда-путника, что у бывшего посла, как и во все дни, что приходилось видеть этого странного, до крайности проницательного, мудрого и поразительно сильного человека, внутри невольно начался предательский благоговейный трепет. Ну надо же было сыну таким уродиться!

 

Но Альк только покачал головой.

 

— Нет, слушай, — с нажимом произнёс он. — Ты решил отомстить мне? Можешь не отвечать, я и так всё знаю, — он помолчал. — Нанял кого-то, заплатил, чтобы разделались с Рыской, решив, что оставшись без неё я вернусь сюда в соплях? — он горько усмехнулся. — Ты правда решил, что я так сделаю?

 

— Вижу, что уже сделал, — совладав с проклятой благоговейной паникой и снова напустив на себя хмурый, но довольный вид, заметил Хаскиль.

 

Альк пару щепок посмотрел на отца — и вдруг горько рассмеялся: а он-то был лучшего мнения об этом человеке! Как жаль, что так ошибся.

 

— И ты полагаешь, что я здесь останусь? — спросил он наконец, — после того, что ты сотворил с моей жизнью?

 

— По-моему, теперь всё справедливо, — снова подбоченился бывший посол, ни выказывая и тени раскаяния, — хотя, конечно, это всё равно неправильно: как может какая-то весчанка идти в сравнение с моей женой и твоей матерью? Ну, ладно, пусть будет так… — господин Хаскиль ещё что-то говорил. Но Альк не собирался всё это слушать. Он лишь покачал головой и со вздохом произнёс всего три слова:

 

— Она была беременна.

 

Речь, обещавшая быть долгой и такой действенной, внезапно прервалась. Отец во все глаза уставился на сына, а потом, побледнев и держась за сердце, облокотился о створку ворот.

 

— Как?.. — только и сумел выговорить он. От хмеля в его голове не осталось и следа. А Альк продолжал стоять, скрестив руки на груди и не двигаясь с места, словно не видя, что отцу плохо, что он близок к обмороку. А когда тот стал сползать по каменной створке, безжалостно добавил:

 

— Тебе, наверное, кажется, что ты умираешь? Уверяю тебя, это не так. Тебе ещё до-о-олго жить. Жить и вспоминать, что ты наделал. Корить и ненавидеть себя. Искать — и не найти больше ни её, ни меня. Просить смерти — и снова жить. — он развернулся, намереваясь уйти. — Одного не пойму, — глухо проговорил он напоследок, — неужели все вы, не носящие дар, в самом деле не понимаете, что сея ветер, пожинаете бурю? Ведь это же так просто! Неужели правда?..

 

— Альк, сынок… — взмолился старик.

 

— Прощай, — оборвал сын и твёрдой походкой пошёл прочь.

 

Старый отшельник во всём оказался прав.

 

 

 

***

 

 

 

Крысолов и Жар поджидали Алька в кормильне, что находилась в веске неподалёку от замка Хаскилей. За неделю, с тех пор, как он нашёл их, ни один, ни второй так ничего толком от белокосого и не узнали — кроме того, что Рыска похищена неизвестными по приказу господина посла, его отца… Ну и о том, каким образом развивались отношения Алька и Рыски знали, в основном, потому, что сами догадались. А вот теперь он рассказал им всё, и действительность оказалась намного страшнее догадок.

 

— И что теперь будешь делать? — осторожно спросил ученика Крысолов, после того, как всё было и рассказано, и осмыслено слушателями.

 

— Искать, разумеется, — мрачно ни на кого не глядя, уронил Альк.

 

— Где?.. — вздохнул Жар, — говорил же, что уже не нашёл… Да и времени много прошло.

 

— Предлагаешь оставить всё как есть? — Альк, нахмурившись, посмотрел другу в глаза.

 

— Нет, не предлагаю, конечно… Но это похлеще, чем в прошлый раз будет! Тогда хотя бы не за море увезли… — Жар помолчал. — Впрочем, ты никогда не подводил, — заключил он, — как скажешь, так и поступим.

 

— Вот и прекрасно, что не придётся спорить, — кивнул Альк и полез за пазуху. — Держи, — и протянул вору измятую грамоту вместе с дедовым письмом, сложенные вместе и перевязанные ниточкой.

 

— Это ещё что? — не понял Жар.

 

— Благодарность за твоё участие в моей судьбе.

 

— В смысле? — парень неумело развернул листок бумаги, не имея понятия, что с ним делать: читать-то он так и не научился. — Опять расписка на деньги, что ли? — то, что Альк якобы должен ему денег, вор старался не вспоминать: как бы там ни было, что бы он ни обещал, жизнь белокосый спасал ему неоднократно, а значит, о каких деньгах могла идти речь? Но при этом златов-то вору всё ещё предательски хотелось, он бы не отказался… Но не в такой же момент об этом думать!

 

— Нет, — покачал головой Альк, — не на деньги. — Он порывисто вздохнул, словно прощаясь с ещё одной частью своего прошлого. — Я дарю тебе свой дом, — пояснил он Жару. — Там, в грамоте всё написано. Предъяви её на въезде в город и попроси проводить.

 

— А город как называется? — Жар всё переводил ошалелый взгляд с Алька на грамоту и обратно.

 

— Ледоумерц, — отрешённо проговорил Альк. — Шесть дней пути отсюда на северо-восток, на самое побережье. Только не воруй там, мой тебе дружеский совет, устройся лучше в молельню, — белокосый остановившимся взглядом смотрел мимо Жара и, казалось, даже не замечал ни его взгляда, ни раскрытого рта… В душе плескалось ледяное море пустоты, и ничего было больше не жаль.

 

— Это… слишком много, Альк… Я не возьму! — решил Жар тем временем, — и потом: сам-то ты где жить собираешься?

 

— Уж точно не там, — снова опустив глаза, проговорил белокосый. — Бери и не забивай себе голову. Найди себе хорошую девушку, женись и… будь счастлив. Впрочем, моё пожелание ничего не изменит, потому что так оно и будет…

 

— А Рыска?! — перебил саврянина вор. — Предлагаешь забыть её, словно она мне приснилась?

 

— Нет. — Альк ещё немного помолчал. — Не забывай… — проговорил он, обращаясь словно и не к Жару, и продолжая смотреть мимо него, — ни её, ни меня… Ни связавшие нас события. Вспоминай… Но твоё участие в этой истории закончилось.

 

— А кто же будет её искать, Альк? — почти прокричал Жар.

 

— Я буду.

 

— Я с тобой!

 

— Нет.

 

— Опять в челюсть дашь?.. Иначе я всё равно пойду.

 

— Нет. — слово прозвучало так, что стало понятно: возражать бесполезно и бессмысленно. — Я не собираюсь тебя бить. Но и с собой взять тоже не могу.

 

— Но почему?! Рыска мне как сестра! Я тоже хочу её найти!..

 

— Ты мне поможешь? — не слушая больше вора, Альк в упор посмотрел на наставника.

 

— Каким образом, Альк? — печально вздохнул тот, отводя глаза, — если бы я мог…

 

— Ты можешь. — уверенно произнёс белокосый. — Ты ведь знаешь условия проведения обряда посвящения в путники?

 

— Ну… да, разумеется… — опешив, кивнул Крысолов. Всего, чего угодно он ожидал, но… не такого же вопроса!

 

— Сможешь помочь мне добиться пройти испытание снова? — в лоб спросил саврянин.

 

— Я думал об этом, и не раз… Но всё может повториться! — предупредил Крысолов, помолчав. — Я даже могу назвать поимённо тех, кто приложит к этому все усилия…

 

— Вот и прекрасно. — перебил наставника белокосый.

 

— Что?..

 

Альк снова в упор посмотрел на своего учителя.

 

— Ты слышал. — сказал он.

 

— Но… зачем? — развёл руками Крысолов.

 

— Затем, что дар не помог мне найти Рыску. А крыса сделает это с лёгкостью. Как тогда.

 

Путник долго недоуменно смотрел на ученика — не говоря уж о совершенно опешившем Жаре. Это в глазах вора не шло в сравнение даже с тем, что подарил ему белокосый!

 

— Ты представляешь, о чём просишь, Альк? — спросил наконец Крысолов. — Ты вообще в своём уме? Или уже забыл всё? Тебе мало, что ли, было?

 

— Только так можно её найти, — уронил Альк. — По-другому не получается.

 

— А потом что?! Ты же…

 

— Неважно.

 

Тишина стояла добрую четверть лучины, и только было Крысолов, найдя аргумент, хотел ещё что-то сказать, как Альк произнёс тоном всё решившего человека.

 

— Помоги мне. Добейся проведения обряда, а потом забери меня из Пристани. Всё остальное будет просто.

 

— Ты полагаешь, я соглашусь?..

 

— …и тогда я буду снова считать, что ты мой друг. Что ничего не было. — он вздохнул. — Что никто никого не предавал… Просто я не понял того, что ты пытался мне сказать. — Альк поднял глаза и долго смотрел на Крысолова. — Помоги. Я найду Рыску, выручу из беды, удостоверюсь, что она в порядке, и…

 

— И что?

 

— И не стану просить отпустить меня. Останусь твоей «свечой» до конца своей жизни.

____________________________________________________________________________________

Продолжение https://poembook.ru/poem/2472922