Мой дедушка умер завтра

Мой дед был возвеличен мной за то что -

не бил меня, не ставил мне вопросов;

давал курить взатяжку папиросы;

давал хлебать разбавленное пиво.

"В войну я только чудом не задохся:

вагон горел, но внутренняя пылкость

сподвигла всё же выбраться наружу".

Он часто по ночам дымил за домом.

Боясь уединение нарушить,

 

я мылся и разлаживал диван.

Когда я принимался горько плакать,

он нёс из шкафа орденские планки,

которыми я долго любовался.

Он как-то их нечасто надевал.

Дед был довольно бледным, лупоглазым.

По праздникам, он пел в кругу знакомых.

Я знаю, все великие дела,

что были им проделаны, запомнят.

 

Я помню, в доме пахло каждый день

касторкой и лекарствами, названий

которых и не вспомнить-то. "Нас с вами, -

он "выкал" мне на улице зачем-то. -

конечно, не рассорят! "Коростель!" -

кричал я вопреки. "Поверьте, Чехов

не так-то и хорош!" - он чуть картавил.

"Ну, что ты, дед!? Пойдём на карусель!" -

не слушал я, выкрикивал: "Кататься!"

 

Ему - не вру ни капли: странный фарт! -

все в граде попроигрывали в шашки.

Я помню до сих пор оттенок шапки,

в которой он ходил со мной за мясом.

Он был моим кумиром. Это факт!

Когда хотелось чем-нибудь заняться,

он боязно протягивал мне рубль.

Он умер в ночь на пятое - инфаркт! -

держа меня за жилистую руку.