Двое как центр мироздания
Мир сложен, но одновременно и прост. В библейские времена были Адам и Ева. В первозданном виде они сохранились до наших дней. Что стоит судьбе отбросить мобильные телефоны и компьютеры, автомобили и поезда, самолёты и ракеты! И тогда мы имеем дело с исконным человечеством, качество которого - это отношения двоих. В тот же самый момент мы поймём, что главное - не средство передвижения и электроника, а Ева и Адам, как бы их теперь ни называли.
Двое, прикрытые фиговыми листками. Такую ситуацию отъединённости и возвеличивания роли женщины и мужчины я увидел в стихотворении Дмитрия Гавриленко, привлекшем внимание поклонников его таланта:
Ветер воет, играя ветвями,
В лапах сосен теряясь, метет,
Надувая сугробы и ямы,
Нам суля от ворот поворот.
Вот промерзшая пушка-опушка
Бьет картечью и в очи, и в рот,
Лошадь тащится все же вперед –
Значит, близко лесная избушка.
Скоро будем, любимая, в ней
Губы греть у дымящейся кружки,
Становясь и теплей, и сильней.
(Альманах "Юность Плюс", №2, 2005 г., стр.15).
Итак, Адам и Ева, а символом цивилизации выступает не ракета, не самолёт даже, а лошадь - может быть, та, которой нашлось место в ковчеге Ноя. Олицетворение, открывающее стихотворение, - не дверь, а само здание, прихотливое, набитое свежим снегом. Ветер не просто "воет", а ещё и играет ветвями. Эта игра зимнего ненастья противопоставлена двоим, будто заблокированным в лесу.
По-моему, для Дмитрия Гавриленко окружающий пейзаж является не фоном, а самим действием. По этой причине в первом четверостишии я насчитал два глагола и четыре деепричастия, имеющих немалое значение в семантике целого текста. "Суля" связано с фразеологическим словосочетанием "от ворот поворот". Фразеологизм отнюдь не случайно завершает первый катрен. Это реальная возможность для двоих, вероятность возврата неизвестно куда, в только что преодолённые сугробы.
Образная структура уже в начале следующего четверостишия делает мирную "войну" подобием настоящей: "Вот промерзшая пушка-опушка...". Звукопись передаёт лишь подступ к основной идее и соответствие замыслу Дмитрия Гавриленко. "П", повторяющаяся в строке три раза, - это, конечно же, "картечь" снежной крупы, которая не торопится сложиться в сугробы и летит какое-то время почти параллельно земле. Здесь же два раза повторяется "р", и трудность пути сопоставима со сложностью в произнесении этого стиха.
Мастерство поэта не нуждается в декларировании либо рекламе, потому что оно всегда подспудно и требует особого внутреннего зрения. Я считаю, что одно только верно подобранное слово способно как открыть, так и закрыть бездну семантического наполнения текста. Дмитрий Гавриленко говорит о лошади, что она - "тащится", и здесь я вижу непролазные сугробы и мерцающую надежду для двоих. А уж то, что они в окружении взъерепенившегося ненастья - одно целое, ясно сказала мне "дымящаяся кружка" в конце маленького стихотворения. Она, как и повлёкшая их вперёд надежда, как и спасение в "лесной избушке", - одна на двоих.
Г. И. Иртеньев
Двое, прикрытые фиговыми листками. Такую ситуацию отъединённости и возвеличивания роли женщины и мужчины я увидел в стихотворении Дмитрия Гавриленко, привлекшем внимание поклонников его таланта:
Ветер воет, играя ветвями,
В лапах сосен теряясь, метет,
Надувая сугробы и ямы,
Нам суля от ворот поворот.
Вот промерзшая пушка-опушка
Бьет картечью и в очи, и в рот,
Лошадь тащится все же вперед –
Значит, близко лесная избушка.
Скоро будем, любимая, в ней
Губы греть у дымящейся кружки,
Становясь и теплей, и сильней.
(Альманах "Юность Плюс", №2, 2005 г., стр.15).
Итак, Адам и Ева, а символом цивилизации выступает не ракета, не самолёт даже, а лошадь - может быть, та, которой нашлось место в ковчеге Ноя. Олицетворение, открывающее стихотворение, - не дверь, а само здание, прихотливое, набитое свежим снегом. Ветер не просто "воет", а ещё и играет ветвями. Эта игра зимнего ненастья противопоставлена двоим, будто заблокированным в лесу.
По-моему, для Дмитрия Гавриленко окружающий пейзаж является не фоном, а самим действием. По этой причине в первом четверостишии я насчитал два глагола и четыре деепричастия, имеющих немалое значение в семантике целого текста. "Суля" связано с фразеологическим словосочетанием "от ворот поворот". Фразеологизм отнюдь не случайно завершает первый катрен. Это реальная возможность для двоих, вероятность возврата неизвестно куда, в только что преодолённые сугробы.
Образная структура уже в начале следующего четверостишия делает мирную "войну" подобием настоящей: "Вот промерзшая пушка-опушка...". Звукопись передаёт лишь подступ к основной идее и соответствие замыслу Дмитрия Гавриленко. "П", повторяющаяся в строке три раза, - это, конечно же, "картечь" снежной крупы, которая не торопится сложиться в сугробы и летит какое-то время почти параллельно земле. Здесь же два раза повторяется "р", и трудность пути сопоставима со сложностью в произнесении этого стиха.
Мастерство поэта не нуждается в декларировании либо рекламе, потому что оно всегда подспудно и требует особого внутреннего зрения. Я считаю, что одно только верно подобранное слово способно как открыть, так и закрыть бездну семантического наполнения текста. Дмитрий Гавриленко говорит о лошади, что она - "тащится", и здесь я вижу непролазные сугробы и мерцающую надежду для двоих. А уж то, что они в окружении взъерепенившегося ненастья - одно целое, ясно сказала мне "дымящаяся кружка" в конце маленького стихотворения. Она, как и повлёкшая их вперёд надежда, как и спасение в "лесной избушке", - одна на двоих.
Г. И. Иртеньев
