Один день без суеты.

Один день без суеты

Первое, что он почувствовал, выходя из состояния сна – это шорохи, которые есть, наверное, в каждом доме. Особенно, если этот дом, находится в деревне. Это мышиная возня под полом, или в стене, или на чердаке, да мало ли где нашли приют эти маленькие, серые нахлебники. Потом, до его сознания, ухо донесло, крик соседского петуха, которого он прозвал «Каналья». Именно за то, что, петух, всегда орал так рано, и так звонко! Петуху же было наплевать, на нахальное, французское прозвище, и он нагло продолжал будить округу, своим звонким пением, исполняя то, что было заложено в него самой матушкой-природой, к удовольствию своего гарема, разномастных курочек-несушек. По мнению Толяныча, так звали нашего героя, эти курочки даже гордились своим, горластым господином, и выражали свое удовольствие томным ко-ко-ко на каждый петушиный крик. Потом, Толяныч, услышал протяжное мычание быка, которого, сосед, привязал не далеко от дома, и который таким образом провожал своего хозяина, напоминая ему, чтобы он принес ему пару ведер холодной водицы.

Толяныч, замерев, полежал еще немного, прислушиваясь к окружающему миру и к себе, не болит ли чего? Ничего не услышав, он решил подниматься. Опуская ноги с кровати, он поймал себя на мысли, что забыл открыть глаза, и он решил, что мир нужно не только слышать, но и видеть. Конечно, он был доволен, что проснулся, что еще живой! Он, даже, стал удивляться такой метаморфозе, после смерти во сне его младшего брата. И стал думать, что и с ним может случиться нечто подобное. Поэтому, он каждое утро радовался своему пробуждению и тому что он , живой!

Толяныч, открыл припухшие от сна веки, осмотрел свою комнату, обрадовался, что проснулся именно в своей комнате, а не в потустороннем мире, и бодро, насколько позволяли годы, встал на ноги, ощутив при этом, легкое головокружение.

- Вот старый дурень, подумал он, разве можно так резво вскакивать, словно молодой жеребчик? Ты, уже в том возрасте, когда нужно вставать медленно, степенно, согласно прожитым годам!

Он надел штаны, футболку, впихнул ноги в тапочки, которые он называл «Ни шагу назад», потому что задников у этих тапочек, не было, и они в народе, назывались – шлепками, он побрел на кухню умываться и варить себе кофе. Приготовлением кофе, он занимался сам, как и чаем, не доверяя это процесс, никому!

Сполоснув руки, лицо и шею, Толяныч, взялся за зубы. Но, поскольку у него зубов не было, а были протезы, он их называл – казенные, он вытащил, сначала верхнюю челюсть, помыл ее хозяйственным мылом. Толяныч, свято верил, что это мыло, напрочь убивает все вредные и опасные микробы, поэтому он предпочитал мыло, самой лучшей пасте «Блендамед». Затем, эту же процедуру он проделал с нижней челюстью. Помыв зубы, он громко щелкнул зубами, устанавливая их на место. Получилось, как у старого волка, когда он громко щелкает зубами, стараясь напугать соперника или собаку.

И, только тогда, начиналось священнодействие по приготовлению утреннего напитка. Положив в турку две, чайных ложки вкусно пахнущего порошка, он налил из мерной кружки воды, и поставил на газовую горелку турку с кофе, и стал ждать, наблюдая, как закипает волшебный напиток. Потом, он насыпал в чашку две ложки сухих сливок, положил две таблетки сахарозаменителя, и вылил туда кофе, который успел осесть на дно турки. Но, сразу, пить кофе он не стал, а пошел обратно в свою комнату, чтобы измерить давление и количество сахара в крови. Толяныч страдал повышенным давлением и повышенным сахаром в крови. То есть гипертонией и сахарным диабетом.

Измерив и то и другое, он подошел к столу и включил компьютер, чтобы узнать, что творится в мире, и не прислал ли кто-нибудь какое-либо послание. Но, прежде, он записал на специальном листочке, показания медицинских приборов. Как не странно, давление и сахар были в норме, или около нормы. Правда, пульс был учащенный.

-Ну, ничего – подумал Толяныч – сейчас выпью кофейку, приму лекарство, и буду, как новенький!

С этими мыслями он направился на кухню, слегка подпрыгивая под марш «Прощание славянки», который он пытался насвистывать. Но, с его вставными зубами, получалось банальное шипение, как у перепуганной змеи. Но ему и так нравилось, поскольку, как бывший, военный музыкант, он очень любил этот марш…

Толяныч, отрезал себе корочку серого хлеба, который называют «Урожайный» Подцепив кончиком ножа кусочек масла, он стал не спеша намазывать его на хлеб, потом, круто посолил и, с удовольствием, впился зубами в корочку хлеба, при этом, чуть не вытащил обе челюсти изо рта вместе с хлебом. Закрыв глаза, он с наслаждением сделал первый, небольшой глоток кофе. Открыв глаза, он увидел перед собой Михайловну, свою спутницу по жизни, вот уже более 30 лет, терпевшую его возле себя. Толяныч вздрогнул, толи от испуга, толи от неожиданности, но виду не подал, а лукаво подмигнул ей, и хотел игриво шлепнуть ее ниже спины, но Михайловна, ловко увернулась, сказав:

- Отвали, кочерыжка старая!

Но, она то знала, что ее Толяныч, совсем уж и не старый, и совсем уж не кочерыжка, а вполне еще дееспособный мужчина, в свои 63 года. Недаром, она нажила с ним пятерых детей, которые стали взрослыми и самостоятельными, кроме одной, младшенькой, учащейся-студентки. Да, и с первой его женой, было два сына.

Михайловна, поставила на стол большую миску, сняла с нее белое, вафельное полотенце и с удовольствием, посмотрев на попыхивающее тесто, поставленное, еще с вечера. Она пошла, мыть руки, чтобы приготовить тесто для выпечки хлеба, да и пирожков обещала Толянычу с луком и яйцом. Помыв руки, и подойдя к столу, она, не терпящем возражений тоном, сказала Толянычу, чтобы он освободил плацдарм, то есть, стол, для работы!

- Что там слышно по новостям - спросила она у Толяныча, наблюдая, как он убирает за собой со стола, после завтрака - чего новенького?

- Да, я еще не смотрел, жду, когда техника загрузится - Ответил Толяныч, направляясь в свою комнатушку, в которую, без его ведома, путь был запрещен, исключая внучка, Костика, которого очень редко привозил сын из соседней области, где он проживал со своей семьей.

Толяныч зашел в свою комнату, которая находилась напротив кухни, закрыл за собой двери, чтобы не мешать Михайловне, заниматься своими делами, поскольку он прослушивал и просматривал различные ролики и клипы, будь то новостные сайты, или социальные. Но предпочтение он отдавал – христианским! Пробежался по всемирной, глобальной паутине, мельком узнав, где, и что творится, заглянул в «Одноклассники» и в «ВК», просмотрев свои странички, побывал в гостях у тех, кто заходил к нему в гости. Проскакав, как он выражался «Галопом по Европам», решив, что для него, на утреннем этапе, этого достаточно, и пора выйти на улицу, глотнуть свежего, утреннего воздуха, выключив свой ноутбук, он заправил свою постель и направился к выходу из дома, но, вдруг он резко остановился, как будто бы налетел на невидимое препятствие, развернулся, и направился обратно к столу. Он сел на стул, придвинул к себе старую, потрепанную от частого использования книгу. Это была Библия, которую Толяныч читал ежедневно, по утрам. Открыв ее, он начал внимательно, и медленно читать текст, из книги Псалмов. Всякий раз, когда он читал Библию, он удивлялся и восхищался мудростью Автора, коим являлся Сам Бог!!! Прочитав несколько псалмов, Толяныч, аккуратно закрыл Библию, бережно и нежно провел ладонью по теснённой корочке, и положил на место, сказав при этом – Спасибо Тебе за наставление и истину!!!

Заглянув на кухню, Толяныч, залюбовался Михайловной, которая, раскрасневшись, ловко управлялась с тестом, разложив его в две формы для выпечки хлеба, и остаток теста уже был поделен на шарики, из которых будут делаться пирожки. Зеленый лук и вареные яйца уже были перемешаны, наверняка посолены и поперчены, были накрыты полотенцем и настаивались в большой миске. Для сочности, Михайловна, добавляла немного майонеза, как любил Толяныч.

- Ну, что там нового творится в мире? - увидав Толяныча, спросила Михайловна, утирая пот с разгоряченного лица.

- Да, ничего нового нет, опять воюют, слава Богу, пока у нас нет войны.

Толяныч, хотел было зайти на кухню, и порассуждать о делах, происходящих в мире, но Михайловна, на корню пресекла этот порыв, сказав:

- И, слава Богу! Иди-ка ты, старый на улицу, да посмотри, что там, на огороде, делается, как себя капуста ведет.

- Что сделается твоей капусте?

Попробовал возразить Толяныч, но решил, что начни он спорить с Михайловной, настроение будет испорчено на весь день. Хотя, в душе он был с ней согласен, ведь только вчера, вечером, они высадили рассаду в грунт, и ему самому было интересно посмотреть, как ведет себя рассада.

Прихватив с вешалки мягкую копчёнку, он шагнул за порог дома, в веранду, прошел по скрипучим половицам к двери и, толкнув дверь, вышел на крыльцо. Яркое, летнее утро ошеломило Толяныча, прохладным, еще не согревшимся воздухом, ярким, до ослепления солнцем, легким ветерком, шелестом березовой листвы и звонким щебетом птиц. И, конечно же звонким криком петуха Канальи, который привел свой гарем на территорию, которая принадлежала исключительно семье Толяныча. Маленький пес, по кличке Малыш, сонно наблюдал за вторжением пернатых оккупантов, и даже не делал попытки пресечь это наглое вторжение.

- Ах, ты бездельник! Оставить бы тебя без харчей, дармоед!

Озлился Толяныч на пса, поднял комок земли, и без зла запустил в курячий коллектив, во главе с Канальей. Петух, возмущенно крича, наверное, матеря Толяныча, на своем, петушином, языке, кинулся быстро отступать на свою территорию, беспорядочно махая крыльями, порой пролетая несколько метров. Пес, понаблюдав за победой, Толяныча, над пернатой и шумной ордой, поднялся и лениво поплелся в свою конуру, прочь с глаз Толяныча, чтобы не попасть под раздачу.

- Вот бестии, такой праздник души испортили!

Надо бы загородиться, а то и в огород проникнут, паразиты, подумал Толяныч, и стал прикидывать, как и чем загородить проход. Петух – тварь безмозглая, ворчливо рассуждал победитель, ему не втолкуешь, что нарушать границу, чревато лапшой. А, побежденный противник, еще долго материл Толяныча, на своем, петушином языке, находясь на своей территории!

Толяныч, через забор, заглянул на огород – гордость и детище его и Михайловны, Рассада капусты бодро тянулась к солнышку, радуясь тому, что ее пересадили из тесного рассадника в грунт, где было просторно и уютно. Ни один листик не был увядшим, и даже не висел понуро. это порадовало Толяныча, и открыв калитку, он вошел в огород, присел на корточки перед саженцами, мягко и нежно провел по хрупким листочкам своей ладонью, как по головке маленького внука, и с любовью и удовлетворением сказал:

- Ну и славно! Ну, и слава Богу!!! Растите, да и радуйте нас со старухой!!!

Толяныч посмотрел на часы, они показывали начало десятого. Солнце поднялось уже довольно высоко, воздух стал быстро прогреваться, и становилось жарко.

- Опять, сегодня, наверное, дождя не будет – подумал он - хотя, синоптики уже целую неделю, прогнозируют дождь и грозу.

Толяныч, вышел с огорода, тщательно закрыл калитку, и стал наводить порядок во дворе, не смотря на то, что везде был порядок, еще вчера, наведенный руками Михайловны. Он, ноздрями, уловил легкий запах выпечки, который струился из открытой форточки. Помыв руки в чане с водой, подчерпнул воды в большую, литровую кружку, Толяныч пошел к собачьей конуре, чтобы вылить воду в кастрюльку для Малыша, проворчав

- На, пей, бездельник!

Постояв немного возле собаки, понаблюдав, как жадно пес лакает воду, Толяныч, сделал заключение, что день будет опять жарким, направился к дому. Подойдя к крылечку, он сел на скамью, решив дождаться, когда Михайловна, сама, позовет его завтракать. Закинув ногу на ногу, он стал размышлять о своей жизни, и своем месте в этой жизни. Толяныч, неплохо знал Библию, поскольку, прочитал ее раз шесть или семь, и вполне отчетливо представлял, что Писание требует от человека, и что запрещает ему делать, или поступать в своем странствовании по этой, земной жизни.

Толяныч, был верующим христианином, и старался жить и поступать по Божьим постановлениям и правилам, прописанным в Писании! Он свято верил, что Библия, является истинным словом живого Бога, и каждое слово, написанное там, он воспринимал так, как будто бы это слово было написано лично для него. Он, с огорчением вспомнил, что проснувшись, он не воздал хвалу и славу Богу, который еще продлевает его жизнь, и дает ему силы и здоровье. Сняв кепку, и сложив ладони в «замок» Толяныч стал возносить молитву Богу, закрыв глаза, и погружаясь в присутствие Святого Духа, Который, как известно, был одной из ипостасей Триединого Бога!

- Господь мой и Бог мой – молился Толяныч – благодарю и славлю Тебя за это пробуждение, за спокойно прошедшую ночь, за то, что я жив и здоров, по Твоей великой милости и воле! Великий Бог, Творец неба и земли, и всего, что их наполняет, Ты презрел на меня, недостойного, ответил на крик моей истерзанной грехом души, и возродил меня к жизни вечной, даровав мне наследие и обитель в Царстве Твоем! Великая Тебе за это благодарность, слава и хвала!!! Ты, даешь все потребное для жизни моей душе и плоти! Не оставляй меня без Твоей милости и благодати, во все время моей жизни! Благослови пищу, которую Ты приготовил руками супруги моей, освяти ее, и позволь принять ее с благодарностью! Аминь!

Толяныч, любил такие минуты, когда он оставался наедине с Богом! Когда ему никто не мешал общаться со своим Спасителем и Искупителем. Он, боковым зрением увидел, что Михайловна наблюдает за ним из окна, и знал, что она ни за что на свете, не помешает ему в такие минуты, зная, что он в своих молитвах поминает и ее, грешницу, хотя, сама она не молилась, толи, не умела, толи не хотела.

Увидев, что хозяин закончил свое общение с Богом, она стукнула в стекло, и увидев, что Толяныч обратил на нее внимание, призывно махнула рукой, приглашая его на завтрак. Толяныч, глубоко вздохнул, сказал:

- Ну, и, слава Богу!

Он толкнул дверь, и пригнув голову вошел в дом.

В доме стоял густой запах свежей выпечки, пахло пирогами и горячим хлебом. Именно – горячим, потому что только горячий хлеб имеет такой аппетитный, ни с чем, не сравнимый запах. Пироги, уже стояли на столе, а хлеб, подходил в печке. Не смотря на то, что на улице была жара, Михайловна, все равно пекла хлеб в печи. Она, считала, что настоящий хлеб, можно испечь, именно в печке. Правда, приходилось хлеб покупать и в магазине, но для этого, должно произойти нечто из ряда вон выходящее: или Михайловна сильно захворает, или просто, не было времени, обычно это происходило весной и осенью, когда все время и силы отдавались огороду.

Толяныч, снял кепку, повесил ее на вешалку в коридоре и зашел в кухню.

- Ну, и жара у тебя здесь, как на экваторе, - сказал Толяныч, с укором посмотрев на Михайловну, - ты, хотя бы окно открой, а то спекешся, как шанежка!

По раскрасневшемуся лицу Михайловны сбегали крупные капли пота, и косынка на голове, тоже была от пота влажной. Михайловна, тяжело дышала, вытирая пот фартуком. Толянычу стало жалко ее, и он, ворчливо стал ей выговаривать, как это было уже на протяжении нескольких лет:

- Ты бы уж заканчивала бы со своей пекарней, ведь хлеб можно покупать и в магазине! Чай, уже не молоденькая! А то, не ровен час, упадешь возле печи.

Но, Толяныч знал, что его слова сказаны в пустоту, и не произвели на Михайловну, ни какого впечатления. Он, подошел к умывальнику, помыл руки, и взяв полотенце отошел, уступая место, Михайловне. Она помыла руки, всполоснула лицо, и освежившись, сказала, - Я, сейчас, - пошла в свою комнату, переодеваться. Толяныч, тем временем, снял с печки чайник, с кипевшей водой, и стал заваривать чай. Чай – это была слабость Толяныча. Заварка, состояла из собственно чая, 2-3 сортов, один из которых, обязательно, должен быть с бергамотом. Потом он перемешивал чай в равных пропорциях, добавляя туда лиственно-травяной сбор, состоящий из листьев малины, смородины, черемухи, вишни, мяты, травы чабреца и плодоножки от лесной клубники. Чай, получался ароматным, вкусным, и, как считал сам Толяныч, очень полезным.

Вошла Михайловна, подошла к столу, сняла с пирогов, белое вафельное полотенце. Толяныч, тем временем, поставил на стол бокалы для чая. Подошел к Михайловне, он взял ее за руку и склонив голову, попросил у Бога благословения на прием пищи. Пока он молился, чай, в заварнике, запарился и настоялся. К изумительному запаху хлеба, по кухне разлился аромат волшебного напитка.

Толяныч, открыл окно, и жестом пригласил Михайловну к столу, пожелав ей и себе «Приятного аппетита». Пироги удались на славу! Ели молча, потому что было не принято вести разговоры во время приема пищи. Это правило: «Когда я ем, я, глух и нем!» Толяныч усвоил в далеком детстве, и неукоснительно соблюдал его, лет шестьдесят.

Пока они завтракали, хлеб в печи подошел, и Михайловна стала его вынимать из печи. Булки, в формах были пышные, румяные, с твердой, хрустящей корочкой! Михайловна, освободила булки от формочек, поставила их на столе, на расстеленное полотенце, и завершая процесс, накрыла хлеб белым холстом, который достался ей еще от ее матери.

Толяныч, в короткой молитве поблагодарил Бога, за еду, за хлеб.

- Пойдем во двор – позвал он Михайловну, - душно здесь.… И направился к выходу из дома, прихватив свою кепчёнку.

Это был воскресный день, который для Толяныча, был днем выходным от всяческих трудов, если, конечно, не возникало каких-то острых необходимостей. Например: в сильную жару, нужно было, вечером полить огород…. Он, всегда говорил, что этот день нужно провести без суеты, посвятить его Богу, совершать Богоугодные дела, читать Библию. В общем, заниматься духовными делами. А, насчет хлеба, Толяныч, рассуждал так: Стряпать хлеб, - это дело святое, Богоугодное, а значит, Бог одобрит этот труд, так же, как готовка пищи. Остальную работу, которую нужно сделать за неделю, нельзя откладывать на воскресенье. Бог, шесть дней трудился, творя Вселенную, а на седьмой – почил. То есть - отдыхал, значит и люди, должны поступать так же.

Толяныч, обошел свое подворье, посмотрел все ли в порядке. Все было на месте, все стояло, лежало и находилось там, где и должно находиться. Михайловна, присела на скамейку, наслаждаясь утренней прохладой, хотя, солнце, начало припекать изрядно. Но, для Михайловны, после кухни, было очень хорошо. Она сидела в расслабленной позе, закрыв глаза, и просто наслаждалась этим замечательным утром. Толяныч подошел, сел рядышком на скамейку, достал смартфон, который подарил ему сын, приезжавший два месяца назад из Германии. Посмотрел время, проверил электронную почту, не было ли звонков. Вздохнув, положил технику в карман, стал думать о том, что пора собираться в Дом молитвы на служение. Он с надеждой посмотрел на Михайловну, соображая, как ей задать вопрос, пойдет ли она с ним на служение, или, как всегда, останется дома. Ее поза была расслаблена, умиротворена, лицо было тихое, спокойное и благостное. Толяныч, решил, что трогать Михайловну в это время, будет не совсем правильно, и даже может быть чревато, оставил эту затею, поднялся со скамейки и бодро пошел в дом переодеваться. Его, остановил голос Михайловны

- А, что, Валентина Ивановна, сегодня, придет на служение, или хворает? – Михайловна, прищурив глаза от яркого солнца, и прикрыв их ладонью, прижатой к бровям, смотрела на Толяныча, а если быть точным, на его спину. Он резко остановился, как будто, налетел на невидимую преграду. Повернулся, словно солдат, через левое плечо, и направился обратно к скамейке. Он, присел на краешек скамьи и сказал глядя в даль небесную, но обращаясь к Михайловне:

- Не знаю! В то воскресенье ее не было. Говорили, что захворала она, а тут, в магазине, говорили, буд-то бы хворь оставила ее, Бог миловал! Наверное – придет! Она, христианка серьезная, обязательно придет!

- Сходить, что ли развеяться? Сказала Михайловна, искоса взглянув на Толяныча. Она думала, что он будет рад этому, но последовала совсем другая реакция:

- Развеиваться нужно ходить в клуб, а в церковь ходят – поклониться Богу, быть в общении и слушать слово Божие!

- О – о – о – разошелся! Пошутила я так! Пойдем, что-ли собираться?

Толяныч обрадовался этому решению и направился вслед за супругой в дом, чтобы переодеться и привести себя в порядок. Зайдя в свою комнату, он снял с себя одежду, осмотрел свое отражение в зеркале, провел ладонью, по небритым щекам и подбородку, он направился к прикроватной тумбочке. Открыв ящик, он достал электробритву «Бердск», служившую ему лет тридцать. Правда, у него была и современная бритва «Сатурн» - очень хорошая машинка, Но Толяныч, предпочитал, именно «Бердск», потому что она могла брить любую щетину, а Сатурном, нужно было бриться каждый день. Толяныч, подошел к зеркалу, вставил вилку от бритвы в розетку, и нажал на кнопку пуска. Бритва, тихо заурчала, готовая к бою с щетиной на щеках старика. Приложив рабочую часть бритвы к щеке, Толяныч, стал плавно водить по щеке, делая круговые движения и наблюдая, как по мере продвижения, на щеке остается чистая кожа, освобожденная от седой щетины. Вся процедура бритья, заняла минут семь. Толяныч, вышел на кухню, почистил бритву над раковиной, сполоснул лицо водой, и довольный собой направился в комнату, одеваться. Побрызгав на лицо, импортной, туалетной водой, щурясь от пощипывания и удовольствия, он втер ладонями, ароматную жидкость в кожу лица, провел по волосам, закрыл флакончик, поставил его на тумбочку.

Толяныч, всегда ходил в собрание аккуратно и опрятно одетым. Вот и сейчас, открыв шкаф, он стал думать, что ему одеть на служение? Для него, каждый поход в церковь, был, как праздник. Он, решил для себя раз и навсегда, что идя в церковь, он идет в особое, Божие присутствие, а перед очами Святого Бога, нужно быть всегда чистым и опрятным не только внутренне, но и внешне! Попросив у Бога благословение, Толяныч, достал белую рубаху, галстук и черный костюм. Он начал одеваться, бросая взоры в зеркало, и примечая, как он преображается из старика, в пожилого мужчину, стройного и подтянутого, не смотря на выпирающий животик, который эффектно скрывал костюм. «Слава Богу, я еще не развалина!» подумал Толяныч, надевая, с помощью «ложки» красивые, добротные туфли, которые он одевал только на служение, вот уже лет восемь. Не смотря на столь солидный возраст, туфли выглядели вполне прилично. Толяныч, провел по ним сапожной щеткой, остался довольным.

Выйдя на крылечко, Толяныч, увидел, что Михайловна уже ожидает его, поправляя свою одежду. Толяныч осмотрел ее, восхищаясь красотой и статью своей супруги и не отводя от нее взгляда, с восхищением сказал:

- Какая же ты у меня красавица! Я, благодарен Богу, за тебя, за нашу жизнь, за детей, которых Он нам дал! Да и вообще, ты у меня – лучшая!

- Да, ладно тебе, старый, разошелся! Бог нас свел, дал нам детей, и внуков, для Своей славы и Своей цели! Ты, у меня, то же еще юноша хоть куда!

Толяныч, тем временем, закрыл дверь на ключ, положил его под коврик возле дверей. Взял Михайловну под руку и они торжественно направились к калитке. Прикрыв калитку, Толяныч, приметил, что Каналья, направляется в сторону его двора, хотел запустить в него камнем, но подумав, что со стороны будет выглядеть нелепо при своем облике, махнул рукой, и, взяв Михайловну под руку, пошел по дороге в центр села, где находился Дом молитвы. По мере приближения к Дому молитвы, Толяныч, приветствовал братьев и сестер, которые, нарядные и торжественные шли в Дом Божий, чтобы услышать живое слово Божие, и быть в общении со спасенными Иисусом Христом к жизни вечной. И, чем ближе они подходили к Дому молитвы, тем чаще их приветствовали, и они отвечали тем же.

Во дворе Дома молитвы толпились люди, бегали и шумели дети, пришедшие на служение со своими родителями. Из открытых дверей и окон доносилось пение. «Люблю, Господь твой дом…» - пели братья и сестры, которые были внутри дома молитвы. Во дворе, люди, стояли группами по нескольку человек – братья стояли группами, сестры то же, но были и смешанные группы, где были братья и сестры, и, как правило – это были семейные пары.

Толяныч и Михайловна вошли во двор Дома молитвы, приветствуя всех, кто встретились им на пути. Михайловна, направилась к входу в Дом молитвы, чтобы присоединиться к поющим, так, как она очень любила петь христианские гимны. Толяныч же подошел к группе братьев, среди, которых он увидел пастора церкви Владимира Ивановича.

- Приветствую вас, дорогие братья! – произнес Толяныч, и стал пожимать руки братьям. В ответ посыпались радостные приветствия и пожелания благословений.

- Как Ваше здоровье, Виктор Анатольевич? – Поинтересовался Владимир Иванович.

- Да, слава Богу! Неплохо!

- А, я, слышал, что Вы приболели. Хотел было Вас, сегодня, навестить, после служения. Но, слава Богу, Вы с нами сегодня. Как, себя чувствует Екатерина Михайловна? Все такая же хлопотунья?

- Да, все хорошо, сегодня вот хлеб уже испекла, да и меня пирожками побаловала. Уверен, что и сюда она принесла пирожков!

Толяныч, не ошибся. Пока он одевался и приводил себя в порядок, Михайловна, сложила пирожки в пластиковый контейнер, обернула его шерстяным платком, чтобы содержимое не остыло, и положила это чудо кулинарного искусства в пакет. Этот пакет нёс Толяныч, не подозревая, что он несет, хотя, зная свою Михайловну, догадывался, что находится в пакете.

- Братья и сестры, пора начинать наше собрание, кто готов поклониться Господу, и прославить Его имя, прошу в зал. Гостей, то же прошу посетить богослужение, где вы можете услышать слово Божие, и получить ответы на задаваемые жизнью вопросы! Мы все рады вас видеть!

После этих слов, люди потянулись к входу в Дом молитвы. Заходя в холл, люди вешали свои головные уборы, пиджаки и зонты на вешалку, стоящую вдоль стены, и проходили в просторный и светлый зал, рассаживаясь по скамьям, заполняющим весь зал, как в середине, так и по периметру, вдоль стен. У противоположной от входной двери, стены стояла красивая кафедра, с изображением распятья, тернового венца, и плащаницы, обагрённой кровью Спасителя. С этой кафедры звучали проповеди Евангелия, свидетельства, призывы к покаянию, и множество слов, прославляющих Христа и Его дело!!!

Толяныч, подошел к скамье, где уже сидела Михайловна, сел на свободное место, рядом с ней, и приготовился слушать проповедь, достав из внутреннего кармана пиджака блокнот и ручку, чтобы записывать важные, понравившиеся ему фразы и цитаты. Так он делал всегда, чтобы дома, прочитав написанное, он мог размышлять над услышанным и прочитанном.

К кафедре подошел пастор церкви, Владимир Иванович. Поприветствовав собравшихся, он предложил собранию спеть несколько гимнов, чтобы настроится на общение с Господом. К кафедре вышла группа прославления, которая состояла из трех сестер и двух братьев. Зазвучала фонограмма, полилась всем знакомая мелодия любимого гимна «Люблю Господь Твой дом» Группа, стройно запела этот гимн, церковь присоединилась к ним, и гимн зазвучал нежно, и в тоже время очень мощно. Лица поющих были вдохновлёнными, светлыми и очень торжественными. Все встали и пели этот гимн, стоя, вкладывая в песню всю душу, и всю сердечную любовь. Потом, спели еще два гимна. Как только прозвучали последние звуки, последнего гимна, послышались возгласы – «Слава Богу!». Люди, стали рассаживаться по своим местам, доставая свои Библии и блокноты для записи и конспектирования проповеди. К кафедре подошел молодой брат, Стас, который чаще всего открывал собрание и призывал к молитве.

- Приветствую вас, дорогие братья и сестры, любовью Господа нашего и Спасителя – Иисуса Христа, Именем Которого мы собраны сегодня здесь, чтобы прославить Его в нашем собрании, принести Ему, в молитвах, наши нужды, проблемы, славословия, отдать Ему наши сердца для полного руководства, во власть Его Божественной мудрости и воли! Аминь?!

Все присутствующие дружно ответили – Аминь!

- Прежде, чем мы начнем молиться, я попрошу открыть ваши Библии в книге Псалтирь, псалом номер, восемь, где псалмопевец, Давид, величает имя Бога, и удивляется тому, что Великий Бог, творец Вселенной, доверил человеку властвовать над природой, владычествовать над творением рук Его!

Стас, открыл свою Библию, и стал вдохновенно читать строки, написанные царем Давидом, в древние времена, под диктовку самого Бога. Эти слова звучали мощно и проникновенно, они доходили до самого сердца, открывая чудесные дела Господа в доверии Своему венцу творения – человеку, Своего наследия, Своего творения! Псалом начинался со славословия Богу, и Его величания. Давид, восхищался Божьим творением, когда смотрел вокруг себя, когда поднимал глаза к небу, и видел солнце, луну, звезды, облака… Видя все это, он с удивлением спрашивает Бога: «Что есть человек, что Ты помнишь его, и сын человеческий, что Ты посещаешь его?» И еще для Давида было удивительным, что Бог избрал именно человека для этой миссии, а не Ангелов небесных, которые гораздо могущественнее человека и обладают куда большей властью в мире, чем человек, хоть он и является венцом творения! Далее он говорил, о том, что восхвалять Господа, нужно так, как это делают младенцы и грудные дети – просто, восторженно и непосредственно, как это получается только у детей! Закончив размышления над псалмом, Стас, призвал собрание помолиться в свете услышанного, и просто прославить Господа, как это делал царь Давид, и делают младенцы, и грудные дети по сей день, радуясь жизни и наслаждаясь Божьей любовью, хотя и не осознавая этого. Люди встали на ноги, склонили головы и, сложив ладони, стали молиться Богу, кто тихой молитвой, про себя, а кто-то молился вслух, по очереди. В молитвах провозглашались слава, хвала, благодарность, прошение и многое из того, что беспокоило людей, рвалось из глубины душ, которые уже принадлежали Спасителю, Иисусу Христу! Но вот, прозвучало последнее «Аминь!», и Стас предложил спеть еще пару гимнов, прославляющих Христа, стоя, предложив сесть на свои места пожилым, больным и немощным людям. Толяныч, как всегда остался стоять. И не потому, что он был особо духовным верующим, а, потому что он считал, что перед Божьим величием нужно всегда быть в трепетном состоянии, в уважении, и благодарности за пролитую ради него кровь. Но он так же осознавал, что придет время, и он так же, как брат Федор Васильевич, старец восьмидесяти четырех лет будет петь гимны, сидя, одолеваемый немощами и грузом годов, которые давят на плечи. И еще несколько пожилых братьев и сестер заняли свои места на скамьях.

И, вновь, в центр, вышла группа прославления, и полились прекрасные слова, прославляющие Спасителя. Места в Доме молитвы, для песни было мало, и она выплеснулась на улицу из открытых окон и дверей, звуча мощно и утверждающе. Люди, которые, в это время проходили мимо Дома молитвы, останавливались, и завороженно слушали замечательную мелодию, и слова, которые заставляли учащенно биться сердца. Проникали в душу, в разум, до разделения сознания, заставляя искать ответы на вопросы, которые задает жизнь каждому человеку, а именно: Кто я, что я, зачем я, в чем смысл моей жизни??? Но, как всегда, ответов не было. Вот только песня, которая лилась из открытых окон, почему-то заставляла думать, чаще биться сердце, и тосковать душе по неведомому Богу, пока еще не знакомому, и далекому. Но, вот, закончилось пение, все сели на свои места, и приготовились слушать проповедь пастора церкви. В зале повисла тишина, нарушаемая шелестом страниц Библии, которую листали прихожане церкви, читая места священного Писания, и стараясь вникнуть в сеть прочитанного.

А, тем временем, к кафедре подходил пастор церкви, пресвитер, Владимир Михайлович, человек, лет пятидесяти – пятидесяти пяти, с проседью в черных волосах, высокий, худощавого телосложения, с приветливой и светлой улыбкой на чисто выбритом лице. Он, подошел к кафедре, положил на пюпитр Библию и конспект с тезисами проповеди. Церковь, встала на ноги, приветствуя своего пастора. Он, окинув взглядом зал, широко улыбнулся собранию людей, которые пришли услышать от него слова, которые было необходимо услышать именно здесь и именно сейчас, поскольку они обращены были к каждому сердцу, к каждой душе, находящейся в этот момент в этом зале.

- Приветствую вас, дорогие возлюбленные Братья и сестры любовью Господа нашего Иисуса Христа, Спасителя и Искупителя душ наших от власти греха, и даровавшего нам жизнь вечную в Славном Царстве Бога Отца, аминь!!! Прошу всех садиться!

- Аминь - ответило собрание, и все стали рассаживаться по своим местам.

- Сегодня, Бог, положил мне на сердце говорить вам о замечательной проповеди, которую Иисус произнес в Галилее, после того, как Он призвал Своих учеников следовать за Ним! Вы, уже, наверное, догадались, что речь пойдет о «Нагорной проповеди», которая изложена в Евангелии от Матфея в пятой – седьмой главах.

- Прежде чем мы начнем размышлять о нашем тексте, Предлагаю благословить наших детей на занятия Воскресной школа.

Все встали, и пастор произнес короткую молитву, прося благословение для Воскресной школы. После молитвы, все вновь расселись по своим местам, только дети, в сопровождении своей наставницы покинули зал, направившись в специальную комнату, оборудованную для занятий с детьми и молодежью.

Пастор открыл Библию и стал читать текст, который он объявил собранию. Прочитав все три главы «Нагорной проповеди», он, какое-то время пристально смотрел в зал, обводя взглядом лица присутствующих людей, словно искал кого-то. В зале, стояла полная тишина, все взгляды были устремлены на пастора, и даже муха, которая нудно жужжала на окне, стукаясь о стекло, пытаясь вылететь на улицу, притихла за горшком с геранью, стоявшим на подоконнике.

Сначала, пастор, рассказал предысторию о том, как Иисус призвал Своих учеников, потом о значении этой проповеди для христиан Нового Завета, назвав ее – Христианской Конституцией.

- А, ведь это, действительно так! – подумал Толяныч, - Ведь, Господь, вложил в эти три главы проповеди всю мощь своих постановлений и заветов. По этим заповедям и заветам должен жить всякий человек, который доверил свою жизнь Иисусу Христу.

Полтора часа длилась проповедь. Толяныч слушал очень внимательно, и по привычке фиксировал в памяти то важное и необходимое для внедрения в свою жизнь, что хотел донести до его сердца и души Автор Священного Писания, Сам Бог, через Своего верного слугу и работника, пастора церкви, Владимира Ивановича. Закончив проповедь, утверждающим «Аминь», пастор предложил помолиться. Все встали на ноги, и стали молиться. В молитвах звучали слова благодарности за наставления, за любовь и заботу Творца к простым людям, славословия и поклонения. Затем, в сопровождении группы прославления, церковь спела два гимна. Потом, пастор помолился, и собрание завершилось.

- Дорогие братья и сестры! Приглашаю вас на чаепитие. – сказал пастор и направился к людям, приветствуя всех рукопожатием , благословляя братьев и сестер.

Люди направились в комнату, где обычно проходили чаепития, и торжественные обеды, посвященные, какому-либо празднику. Столы были уже накрыты. В вазах стояли конфеты, печенье, пряники. Кто-то испек пирог, кто-то принес пирожки, в общем, принесли для чая кто, что смог, и, как правило, стол всегда был обильным. За столом, уже сидели дети, ожидая, когда взрослые сядут за стол, и прозвучит молитва благодарения. Все расселись за столы, пастор, произнес молитву, пожелал всем приятного аппетита. Сестры стали разливать чай по бокалам, и за столом то здесь, то там стали обсуждать проповедь, услышанную несколько минут назад. Это была добрая традиция в этой общине. Люди говорили об услышанном, задавали друг другу вопросы, отвечали на них и, конечно, на многие вопросы отвечал Владимир Иванович.

Чаепитие продолжалось около полутора часов. О многом было говорено, спето несколько благодарственных гимнов. Подводя итог этому мероприятию, Владимир Иванович, в короткой молитве поблагодарил Бога за чай, и пожелав благословений, распустил собрание. Все встали со своих мест, и направились к выходу. Несколько сестер, среди которых была и Михайловна, остались, чтобы убрать со стола и помыть посуду. Толяныч, блаженно улыбаясь, сел на скамью , которая находилась во дворе Дома молитвы, чтобы дождаться Михайловну. К нему подходили братья и сестры, прощаясь, пожимали ему руку и желали здоровья и благословений. Толяныч, отвечал тем же, прощаясь с дорогими ему людьми, которых объединяла вера в Господа и любовь друг ко другу. Последним подошёл пастор, попросил позволения присесть рядом. Толяныч, пригласил Владимира Ивановича присесть рядом с собой и приготовился к беседе, поскольку знал наверняка, что у пастора были причины для общения.

- Ну, как Вы поживаете, Виктор Анатольевич? – спросил пастор Толяныча.

- Да, слава Богу, неплохо! Пока, Господь дает все потребное для жизни, и силы и желание, трудиться во славу имени Его.

- Очень хорошо, что Вы это правильно понимаете! Истинный христианин, всей своей жизнью, своим трудом, должен стремиться, к тому, чтобы прославить Его имя, живя на этой земле, в этом греховном и падшем мире! Я, очень рад за Вас!!! А, как с этим обстоят дела у Екатерины Михайловны? Что она думает по этому поводу?

- Ну, об этом нужно у неё самой спросить. Иногда, мне кажется, что она так и живет, а иногда мирское так и лезет из нее!

- Ну, Вы же понимаете, что у не возрожденного человека, так и будет происходить, потому что он не наделен силой Духа Святого, чтобы успешно противостать козням врага душ человеческих!

- Я то это понимаю, а вот, как это донести до ее сердца? Сколько раз я пытался достучаться до нее, но все тщетно, хотя я и понимаю, что у Господа ничего не бывает тщетным. На все мои попытки, она утверждает, что не делает ничего такого греховного, чтобы нужно было за это каяться. Или она этого не может понять, или не хочет. Иногда разговоры на эту тему, ее просто раздражают. Тогда, я, просто отхожу в сторону, чтобы не нагнетать обстановку, и в молитве предаю это в руки Господа. И, я понимаю, что Бог не будет делать ничего против ее воли.

Толяныч, с огорчением вздохнул и уставился взглядом в одну точку. Владимир Иванович, то же молчал, предоставляя Толянычу возможность обдумать этот диалог. Он знал, насколько остро Толяныч переживает это состояние своей Михайловны.

- Ну, ничего, давайте отдадим это дело в руки Христа. Я, уверен, что у Него есть план и для Екатерины Михайловны! Давайте совершим молитву, и попросим Христа вмешаться в эту ситуацию, и коснуться ее сердца.

Они встали на ноги, и помолились Богу о этой проблеме отчетливо понимая то, что для Бога этой проблемы не существует. Закончив молитву, они опустились на скамью, и какое-то время молчали, переживая случившееся.

Но, вот открылась входная дверь, и сестры, веселой стайкой выпорхнули из Дома молитвы. Михайловна, среди них была самой старшей, и напоминала многодетную мать в окружении повзрослевших дочерей. Увидев Толяныча в компании пастора, она насторожилась, чутьем угадывая, что разговор шел о ней…

Она наблюдала, как муж прощается с пастором, с братьями и сестрами, с улыбкой пожимая всем руки. Попрощавшись, он направился к ней, улыбаясь открыто и радостно, но увидев выражение лица супруги, понял, что опять предстоит трудный и тяжелый разговор с ней. Она, много раз просила, чтобы Муж не говорил о ней с кем бы то не было. И, напрасно, Толяныч, пытался ей доказать, что он, просто не имеет на это право, что Господь спросит с него за ее духовное состояние, поскольку он глава в семье, и он будет отвечать перед Богом за молчание. Но все было напрасно, она не хотела слушать его, и это его сильно огорчало. Так и вышло. Не успел Толяныч подойти к ней, как был встречен вопросом:

- Что, опять мыли мне кости? Я, ведь просила закрыть эту тему раз и навсегда! - Ну, что ты, дорогая, мы и не думали тебе «кости мыть» мы просто говорили о том, о чем должны были говорит – о спасении душ грешников!

- Ты мне зубы не заговаривай, знаю я о чем вы говорите, когда меня нет рядом. Души грешников вам покоя не дают… Мы, с тобой уже более тридцати лет живем вместе, а ты так и не понял, что я не грешу. Я, ни у кого, ни чего не украла, ни с кем не дерусь, не сквернословлю и так далее. Или ты можешь меня в чем то упрекнуть, или обвинить?

Толяныч, много раз слышал эти аргументы, и всегда старался остро не реагировать на

непонимание Михайловны, а мягко приводить библейскую точку зрения на этот вопрос. Но на этот раз, он решил все – таки ответить ей на ее выпад.

Хорошо, я, докажу тебе обратное! Скажи, а ты делала аборт? Вот пока мы идем домой, ты поразмышляй об этом. И, мы не будем обсуждать этот вопрос на улице, а давай поговорим дома, если у тебя не пропадет желание. Хорошо!

И, чтобы в дальнейшем этот разговор не перешёл в выяснение отношений, он предупредил, что ему нужно сходить в магазин, быстро пошел в другую сторону от дома, оставляя возможность супруге в одиночестве поразмышлять над этим разговором. По мере того, как он удалялся от нее, он спиной чувствовал ее ошарашенный взгляд, и он предполагал, что дома предстоит очень трудный, и обоим надоевший разговор. Толяныч, в магазин не пошел, а подождав немного, когда Михайловна скроется за поворотом, направился в дом молитвы, надеясь на то, что пастор, или, кто-то из братьев еще не ушли. Он ощутил острую потребность помолиться Богу, привлекая к молитве братьев, потому что верил, что многое может усиленная молитва детей Божьих. Толяныч, уже не раз прибегал к такой молитве, и он свято верил, что такие молитвы не остаются без Божьего внимания, и также он понимал, что рано или поздно Бог ответит на эту просьбу, по Своей воле, а не так, как хочется ему, Толянычу.

Войдя в Дом молитвы, Толяныч увидел, что пастор беседует с двумя братьями, которых Толяныч хорошо знал. Это были благочестивые братья-христиане многие годы исповедующие Христа, служа Ему верно и пламенно

- Не помешаю? –Толяныч попросил разрешение на своем присутствии.

- Что случилось? - Владимир Иванович пристально посмотрел в глаза Толянычу – Екатерина Михайловна?

- Да, братья, ничего нового! Какое-то ожесточение… Ведь, сегодня все было хорошо. Я, порадовался, что она сама предложила мне пойти вместе в собрание, общалась с сестрами, пела гимны, и вот, на тебе, такое ожесточение. Обвинила нас с Владимиром Ивановичем в том, что мы ей «кости моем» Стала уверять меня, что она не грешница, поскольку старается жить нравственной и доброй жизнью. Чтобы маленько ее отрезвить, я вынужден был указать ей на грех, который мы совершили вдвоем в далекие времена. Это был аборт! Не знаю, правильно ли я поступил, но думаю, что она, сейчас, об этом думает. Я, понимаю, что это было с моей стороны не корректно, и даже жестоко, но я не увидел, на тот момент, другого способа остановить ее заблуждение! У меня есть желание помолиться, и прошу вас, братья, встать вместе со мной в этот пролом!

- Дорогой брат, - сказал Владимир Иванович – я не берусь судить ваш поступок, поскольку разобраться в этой ситуации подсилу только Господу, поэтому, предлагаю помолиться вместе с братом и предать эту проблему в руки Христа, ибо только Он имеет власть над силами греха, и спасти грешника от гибели. Воля Его да будет!

Братья, согласились с суждением пастора, и преклонили колени для молитвы, потому что понимали, что много может молитва праведников. Первым стал молиться Толяныч. Все его существо вопияло к Господу, Душа, разрывалась на части, Горький комок застрял в горле, и он, какое-то время стоял молча, прося у бога благословения на этот духовный подвиг в борьбе за спасение дорогой ему души:

- Дорогой Отец, живущий на небесах, Сын, сидящий одесную Отца и Дух Святой, обитающий и на земле, как на небе! К тебе моя молитва и вопль моей души о моей супруге. Нет нужды рассказывать Тебе об этой ситуации, потому что Ты, сердцевидец, и Тебе известны наши хождения и помыслы. Я, слаб и немощен, нищ духом, и постоянно нуждаюсь в Твоем водительстве , защите и поддержке. Молюсь к Тебе о душе моей супруге, Открой ей Свою любовь, милость и благодать! Коснись, пожалуйста, Христос ее сердца, Своей пронзенной рукой, и приведи ее к покаянию! Ведь Ты смертельно страдал на Голгофском кресте и за эту душу, которую враг человеческий не хочет отпускать из плена греха! Господь, я верю, что Ты можешь и хочешь это сделать! Умоляю Тебя, Господь, о спасении этой страдающей души. Я, в смирении и кротости предаю этот вопрос в Твои святые и милостивые руки! Прославься и в этом деле, как Ты прославился других, спасающих души делах! Аминь!!! - Толяныч, Глубоким вздохом закончил свою молитву. Но вздох этот уже не был вздохом печали и безысходности, а был вздохом радости от общения с Богом, вздохом любви к Богу и стоящим на коленях братьям, вздохом надежды свободы от бремени лежащем у него на сердце, поскольку, Толяныч, свято верил, что Бог его слышит, и готов ответить на его молитву! Он встал с колен, улыбаясь, пожал руки братьям, поддержавшим его в молитве, горячо благодаря их за эту поддержку.

- Спасибо братья, за поддержку, и да благословит вас Господь! Пойду я, а то, как-то не- хорошо получилось, пришли вместе, а ушли врозь. Мир и благодать, Господа нашего и спасителя, со всеми нами да пребудет!

Братья, пожелав ему удачи и благословений, отпустили его с милом.

Толяныч вышел на улицу умиротворенный, с легким сердцем, и легким волнением. Всякий раз, когда он просил Бога за жену, он слегка волновался, ожидая, что Господь сотворит чудо, и его Михайловна покается перед Богом в своих грехах, и получит в дар, по благодати дар спасения и жизнь вечную! Вот и в этот раз, он, волнуясь, направился к своему дому, ожидая, что ему предстоит выслушать несколько слов, не совсем приятных для него. Он, еще издали, увидел, что Михайловна, уже переоделась и ходит по двору, что-то перекладывая и при этом, что-то напевая себе под нос. Толяныч знал, что это напевание, признак сильного волнения и переживания. «Ну, вот, сейчас начнется!» подумал Толяныч, заходя через калитку во двор. Каково же было его удивление, когда Михайловна, миролюбиво спросила:

-Ну, что купил, чего хотел? Что-то пришел с пустыми руками?. Обедать будем? Я, без тебя не садилась. В огород, сегодня, работать не пойду – воскресенье! Наверное, ты прав. Я, вот подумала, что года идут, что пора и о душе подумать, и на сердце, какое-то беспокойства, метания. Вот, сегодня, в проповеди, пастор говорил, что Бог принимает всякую душу, которая хочет избавиться от соблазнов мира этого и ищет покой и спасение в Нем! Или у него есть избранные, для спасения? – Толяныч, опешил, и даже как-то немного растерялся! «Истинно жив Господь! – подумал он и ответил Михайловне:

- Да, Катюша, Господь принимает всякую кающуюся душу, делает ее избранной для Себя и дарит спасение по благодати, то есть даром, не заслуженно.

Михайловна, глубоко вздохнула, опустила глаза и, как-то торопливо и суетливо пошла в дом. « Ну, и дела!» подумал Толяныч, и подняв к небу глаза, он закричал в полный голос – Слава Тебе Госпо-о-одь! Слеза радости навернулись на его глазах, душа ликовала, сердце пело и все его существо кричало «Аллилуйя!» И, хотя, этот разговор еще ничего не значил, Толяныч ликовал от того, что Дух Святой уже делает Свою работу в сердце Михайловны, за которую бился в молитвах Толяныч!

Украдкой смахнув набежавшую слезу радости, он направился в дом, пообещав себе не касаться этого разговора, рассуждая про себя: «Пусть Господь работает с этой душой, а я могу просто помешать и все испортить!»

Не мог предположить Толяныч, что на небесах хор Ангелов готовился петь Славу Господу за спасение еще одной души, что сегодня, вечером, Михайловна, встанет вместе с ним на молитву, уже спасенной наследницей Царства Небесного!

Д. Пахомовка 29 мая 2018 г.