О сварщике Солоухове

О сварщике Солоухове писали в газетах города,

что он для рабочей братии – едва ли не полубог.

Якшается, знамо, с духами, вплетает им искры в бороды

за некие там симпатии породистых недотрог.

 

И, веришь, любили-холили его – постоянно пьяного,

возились с ним, будто с маленьким, стелили ему постель.

Гармонь раздирал до крови он, а после почти что планово

чинил утюги, и чайники, и горы дверных петель.

 

Гудело депо трамвайное, когда Леонид Кириллович,

ручной управляя молнией, в металл пеленал огонь.

Вагоны делились тайнами, друзья собирались с силами,

и, видя стаканы полные, дрожала в углу гармонь.

 

Гулял молодой да утренний, в куртяшке отцовской кожаной,

с красивыми недотрогами сжигал себя до зари.

А спать не хотелось – муторно, врывалась война непрошено,

делила его на органы, крошила на сухари.

 

Он снова сидел в смородине, а там, на дороге, в матушку

с братами и шустрой Тонькою стрелял полицай в упор.

Батяня был занят Родиной, а Тонька хотела платьишко –

смешная такая, звонкая... Уснёшь, и звенит с тех пор.

 

О сварщике Солоухове шептались не больно весело.

А кто его видел спящего? Не даром же – полубог.

До хрипа он спорил с духами, до боли любил профессию

и, знаешь, всю жизнь выращивал смородину вдоль дорог.