А БОЛЬШАЯ МЕДВЕДИЦА ВАЛКО БРЕДЁТ ЗА ПЛАТО

 

Полыхает полнеба кровавым закатом в горах,

пахарь горний вот-вот разбросает жемчужные зёрна,

и, наверное, мне уж давно разобраться пора,

кто мне друг, кто мне враг – перемешано белое с чёрным.

 

Жаль, что ласточки быстро мелькнули, смотались на юг,

я люблю этих птичек, щебечущих весело, – с детства.

Да, пора б уж давно разобраться, кто враг мне, кто друг –

надоело уже ошибаться, да некуда деться.

 

Ладно, хватит о грустном: Ай-Петри окутал туман,

Ай-Тодор в этой мгле тоже кажется мне ниже ростом.

В этой юной стране, где на клан нарывается клан,

«кто есть кто» разобраться довольно непросто, непросто.

 

И уже затянуло туманом всё наше плато,

он в ущелья ползёт, наполняя их сумрак трагизмом:

в этой юной стране всё же что-то творится не то,

что-то кухня её круто пахнет национализмом.

 

Подползает зима в маскхалате дождей и ветров,

здесь, на юге, она не в своей очень часто личине;

наломал в этой жизни немало я, кажется, дров,

и друзья становились врагами по этой причине.

 

Кто нам друг, кто нам враг жизнь сама и подскажет подчас,

и на солнце – о, да! – есть (чего уж там!) тёмные пятна:

ты считал его другом, а он, уж прости, пи…прохиндей,

и кого здесь винить, не с себя ли начать, – непонятно.

 

Я люблю любоваться созвездьями в бездне небес.

там созвездие рыб тайно бродит по звёздному рифу;

все мы ходим под Богом, и кто же тогда, как не бес,

вносит в судьбы людские то горе, то неразбериху?

 

И зачем злым туманом затянут опять Перевал?

Почему не найду я любимую Кассиопею?

И, коль честно признаться, я тоже друзей предавал,

что ж предательства их не могу я простить, не умею?

 

Лишь одно утешает: рассвет не отменит никто!

Пусть я понял не всё, впрочем, это ли, други, утрата?..

А Большая Медведица валко бредёт за плато,

где её поджидают в укромном кутке медвежата…

 

1997.