Теххи

Полвторого. Все давно уснули,

тих Хурон, от тяжести шагов

потухает разноцветье улиц,

разница людей и берегов –

пятна масок, злая зелень Ишмы,

солнца окон стаей мутных льдин…

 

…здесь весна – но я её не вижу:

вёсны – для двоих, а я один –

сломанный, больной, ненастоящий,

довод всем, кто любит повторять

эту чушь: «кто ищет, тот обрящет»;

всем, не жившим толком; не терявшим

больше, чем возможно потерять.

 

Душу. Жизнь… Ликуй, анавуайна,

будет вечным тёмный карнавал –

он во мне, как муть на дне стакана:

мир безумен, город слишком мал –

жжёт самодовольством, давит, душит,

в каждый шрам и рану сунет нос,

утешая… А для счастья нужен

только взгляд – и серебро волос.

 

В сердце, как в гробу: ни слов, ни шума,

только мрак и вечный тихий дождь…

Я мертвец – но мне приятно думать,

что хоть как-то, где-то – ты живёшь,

проплывая облачком тумана

в мире грёз, где розы и весна…

Морок, тень – но ты была реальна,

а сейчас – лишь Ехо. Эхо сна.