Теххи
Полвторого. Все давно уснули,
тих Хурон, от тяжести шагов
потухает разноцветье улиц,
разница людей и берегов –
пятна масок, злая зелень Ишмы,
солнца окон стаей мутных льдин…
…здесь весна – но я её не вижу:
вёсны – для двоих, а я один –
сломанный, больной, ненастоящий,
довод всем, кто любит повторять
эту чушь: «кто ищет, тот обрящет»;
всем, не жившим толком; не терявшим
больше, чем возможно потерять.
Душу. Жизнь… Ликуй, анавуайна,
будет вечным тёмный карнавал –
он во мне, как муть на дне стакана:
мир безумен, город слишком мал –
жжёт самодовольством, давит, душит,
в каждый шрам и рану сунет нос,
утешая… А для счастья нужен
только взгляд – и серебро волос.
В сердце, как в гробу: ни слов, ни шума,
только мрак и вечный тихий дождь…
Я мертвец – но мне приятно думать,
что хоть как-то, где-то – ты живёшь,
проплывая облачком тумана
в мире грёз, где розы и весна…
Морок, тень – но ты была реальна,
а сейчас – лишь Ехо. Эхо сна.
