14-я китайская центурия, или слоны всё помнят
Слепой ощупывает слона.
Китайская поговорка
Слоны, правитель, выбились из сил.
Их мор, позволю дерзость, неизбежен.
Наш враг, я подтверждаю, не из здешних:
глаза не отвечают нашим нормам
(кажинный - неестественно косит).
Один отряд недавно нашинкован,
второй пустился было врассыпную.
О знали б вы, как страшен, но красив
закат, что удалившись, вас целует.
Трубят слоны. Тревожна эта песнь,
что долго потрясает наши уши.
Их войско возвеличивает ужас,
поэтому пришлите подкрепление.
Ночами настораживает плеск
большой реки, такое полупенье
к нам будто бы доносит "очень жаль их".
Десятки здесь настроились на плен,
но я их, признаюсь, не осуждаю.
Пехота умирает молодой.
Наездники надеются на завтра:
им хочется неистово нажраться,
забыть про налетавшие недуги.
Все копья поломали, молоток -
в цене теперь. Хотелось бы не думать
о скором пораженье, но не можешь.
Мы бьёмся за какой-то малый вдох.
Я чувствую, как всё-таки немолод
для длительных побоищ и стряпни,
что наскоро готовит хилый повар.
Военное искусство - веский повод
для сбора стариков и колченогих?
Мир до′ крови расчёсывал ступни;
война перемолола очень многих,
не сделав человечество добрее.
Зачем считать обугленные пни,
когда вдали - прекрасные деревья!?
Я долго перебарывал слонов
в их тягостном желании к побегам.
Для каждого правителя победа -
смешенье воедино долгих оров.
Враг тявкает и давится слюной.
Нам с детства прививался долг героев,
что стал первоосновой для немногих.
Кого пугают водною средой,
тот вскоре прослывает длинноногим.
Пришлите с подкрепленьем алкоголь
(естественно, побольше алкоголя).
Опаивать животных перед боем -
удваивать их злость и торопливость.
Противник наши фланги надколол,
поэтому всё войско и разбилось
на павших волевых и непригодных.
Скажите, император, на кого
примерить роль начальника пехоты?
Война не переносит неудач,
а будущее битв - не за слонами.
Оранжевое солнце заслоняет
поток из стрел, который только в ливни
теряет силу. Это ль, не удар
по нашенским амбициям. Как липнет
от крови вся одежда. Бой за боем!
Не помню сколько раз хотел удрать,
меня спасали долгие запои.
Слонов пугает хрюканье свиней
(доподлинно неведомо надолго ль?)
Когда бежишь от воинского долга,
тебе грозят с обеих точек боя.
Слоны на деле несколько сильней.
Не знаю, император, для чего я
привёл в такие дебри это стадо!?
Но только восседая на спине,
я вам клянусь, надломленную старость
готов простить за все её грехи.
Стрелки осатанённо дебоширят
(им хочется в пространства, где большими
шагами измеряют тень от битвы).
Хоть дни на фронте истинно горьки,
но нет во мне предательской обиды.
Я знаю, император, мир не рухнет.
Пока что императорской руки′
хватает, чтоб поднять чужие руки
для тщательной защиты. Для атак
нам всем нужны отравленные стрелы.
Хоть все сомненья прошлого истлели,
а новые наращивают скорость,
мне жутко докучает долгота
солдатских бед. Тактически я скован,
но это не мешает продвигаться
к их западному тылу. Голодать -
есть смерть в тяжелой битве против гадов,
поэтому надеемся на рис
и милость близлежащих водоёмов.
Еда несправедливо выдаётся,
а в наша дисциплина - полный хаос.
Слоновья память бьётся, как нарыв,
в то время как моя отполыхала
(хоть с ней, как мне казалось, всё в порядке).
Слоны по-человечески мудры,
но память их - великое проклятье.
