Хождение в храм и причастие при эпидемии!
Всем неравнодушным!
Так ходить в храм или нет? Так как же причащаться? Пусть на эти вопросы ответит свт. Филарет Московский!
Об эпидемии холеры 1830 года.
(По официальным данным, из 466457 заболевших в России холерой умерло 197069 человек).
...В Москву сия незваная гостья (холера) пожаловала еще в первых числах сентября 1830 года, но официально ее визит значился с 16-го числа. Московский архиерей, как и подобает священнику и проповеднику, видел причину морового поветрия в новых заблуждениях соотечественников – слишком многие из них радостно встречали из Европы известия о новых революциях, во Франции вновь произошло падение династии Бурбонов, и в других странах вмиг запылали свободолюбивые сердца. Еще в слове на день рождения императора Николая, произнесенном в Успенском соборе Кремля 25 июня 1830 года, он призывал:
– Братия! В наши дни есть особенная надобность указывать на столь очевидную обязанность служения Богу и Его Царствию. Се тьма покрывает землю, и мрак на языки (Ис.60:2). Народы христианские, или чтобы говорить определеннее, люди, которым попущено быть языком сих народов, представителями и провозгласителями их мудрования, направителями их деятельности, большею частию не то, что не знают, но что гораздо хуже, не хотят знать христианства; царства земные не ищут, не призывают Царствия Божия и менее обращают внимания на оное, нежели на царство последнего из соседей... Сии строители нового Вавилона трудятся для того, чтобы все привести в смешение, чтобы, опровергнув принятые общественные понятия, утвержденные на самой истине вещей или упроченные обычаем и древностью, кончить тем, чтобы не понимать друг друга. Они хотят царей, не освященных Царем царствующих; правителей, порабощенных своим подданным; напротив того, приписывают царскую и самодержавную власть народу, то есть рукам и ногам предоставляют власть головы; народ у них царствует мятежами, крамолами, разбоями, грабежами, сожигательствами; и достойный сего мнимого самодержавия народного плод есть отсутствие общественной и частной безопасности. Так шатаются язы;цы, потому что поучаются тщетным; потому что в своих неблагословенных сборищах собираются на Господа и Христа Его.
Итак, с 16 сентября Москва тоже сделалась холерным городом. Улицы, площади и дворы заволокло дымом – всюду жгли костры из листьев и всего, что дает больше дыму. Считалось, что это хоть как-то, но спасает от распространения болезни. Стали говорить, что не нужно ходить в храмы и собираться там для общей молитвы. 17 сентября Филарет писал в письме своему викарию Игнатию: «Напрасно более боятся молитвы, нежели болезни. Неужели молитва вреднее болезни? Пережив три холеры прежде нынешней, я видел довольно опытов, что где усиливалась молитва, там болезнь ослабевала и прекращалась»...
...20 сентября Филарет послал предписание Московской духовной академии и семинарии о принятии необходимых мер для спасения от холеры. Занятия ограничивались всего одним часом в день, в остальное время следовало заниматься домашними упражнениями в комнатах. Учащимся, имеющим родственников или родителей в Москве, разрешалось вообще разойтись по домам. Вскоре Филарет составил распоряжения о том, как вести себя в ходе эпидемии монастырям.
По всем храмам Москвы стали совершаться молебны об избавлении от болезни, а 25 сентября святитель Филарет отслужил такой молебен в Успенском соборе, после чего вместе со всем духовенством прошел крестным ходом вокруг Кремля. Первая коленопреклоненная молитвапрозвучала на Лобном месте, вторая – в Иверской часовне, третья – по возвращении крестного хода в Успенский собор.
Граф Михаил Владимирович Толстой в своих воспоминаниях писал: «Никогда, ни прежде (насколько старики могли упомнить), ни после не бывало такого благочестивого настроения между московскими жителями: храмы были полны ежедневно, как в святый день Пасхи; почти все говели, исповедались и причащались святых тайн, как бы готовясь к неизбежной смерти».
Вскоре прошел слух, что сам государь едет в Москву. А в седьмом номере «Ведомости о состоянии города Москвы» опубликовали письмо императора генерал-губернатору Голицыну, где было четко сказано: «Я приеду делить с Вами опасности и труды. Преданность в волю Божию! Я одобряю все Ваши меры. Поблагодарите от меня всех, кои помогают Вам своими трудами». В комментарии к письму говорилось: «Европа удивлялась Екатерине II, которая привила себе оспу в ободрительный пример для наших отцов. Что скажет она теперь, когда услышит о готовности Николая делить такие труды и опасности наравне со всеми своими подданными». Вечером 28 сентября император «как рыцарь без страха и упрека явился в своей первопрестольной столице. Родительское сердце не утерпело!».
Встретившись с Филаретом, Николай первым делом спросил:
– Не вредно ли, владыка, что ты собираешь массы народа и становишь их на коленопреклоненную молитву на сырой земле?
– Ваше величество, – ответил митрополит, – Господь оправдал церковное действие по крайней мере против сего сомнения. Число заболевающих после крестных ходов не больше, а несколько меньше, нежели во дни прежде крестных ходов.
Утром 29 сентября царь вышел к народу возле Иверской часовни и повел своих подданных в Кремль, где помазанника встречал святитель на ступенях Успенского собора с такими словами:
– Благочестивейший государь! Цари обыкновенно любят являться царями славы, чтобы окружать себя блеском торжественности, чтобы принимать почести. Ты являешься ныне среди нас как царь подвигов, чтобы опасности с народом твоим разделять, чтобы трудности препобеждать. Такое царское дело выше славы человеческой, поелику основано на добродетели христианской. Царь небесный провидит сию жертву сердца твоего и милосердо хранит тебя, государь, да идет с тобою воскресение и жизнь!
Государя сильно волновал вопрос о мерах предосторожности, кои должно принимать. Не случайно он первым делом спросил Филарета о всенародных молебнах.
И получил твердое уверение святителя в том, что, когда речь идет о церковной соборности, одухотворенной истинной верой, меры предосторожности излишни.
Особенно могло внушать опасение таинство причастия, когда все подходят к священным сосудам и причащаются от одной ложки. И тут Филарет заверил царя, что никаких случаев заражения после причастия не наблюдается.
Осенью 1830 года причастников стало во много раз больше, нежели доселе. Люди строго постились, как во время Великого поста, исповедовались, раскаиваясь во всех своих грехах, как пред кончиной, и причащались с особенно распахнутыми сердцами.
И причастники не заражались!
В одном из своих многочисленных распорядительных документов, выпущенных во время холеры, Филарет писал: «В церковных поучениях с соблюдением приличия, упоминая, что праведный Бог послал сию губительную болезнь в наказание за грехи наши, возбуждать народ к молитве, покаянию, исправлению жития и к укреплению и освящению себя причащением святых Христовых Тайн, что в самой Москве уже исполняется православными чадами Церкви с самого появления болезни доныне; кажется, и начинает здесь являться настоящее милосердие Божие в уменьшении числа занемогающих и силы болезни»...
Эпидемия закончилась в начале декабря.
____________
Кто желает более подробно ознакомиться с очень интересными подробностями об этой эпидемии 1830 года, и о свт. Филарете, рекомендую почитать первоисточник:
Сегень А. Ю.
Московский Златоуст (Филарет Московский)
Глава пятнадцатая. «Твоим огнем душа согрета» 1830–1831
