Песня для кошки Лизы
На синий город мягко спрыгнул вечер –
посланник неразборчивых времён.
Ветеринарский голос режет плечи,
а в телефонной трубке – эмбрион.
Я песни все отдам, чтоб сохранить мерцанье жизни,
но донце глаз миндальнолистных тускло и темно.
Теперь нас звёзды чёрные подвергли остракизму,
и тень тревожная легла, как пыль, на звонкое пятно.
Что нам с тобою, Эржебет, осталось?
Отчётливо я вижу из окна:
в ладони дар небес – сухая малость;
хрустит у Бога под стопой луна.
Топтал пустыню, обещая даровать спасенье,
но беспристрастен к нам надмировой еврей-вампир.
Гнилой уют – в горниле венценосных потрясений,
и это всё, сынок, теперь зовётся лишь «реальный мир».
О, жизнь, ты словно танец тонких змеек,
подвижный нерешённый лабиринт,
а смерть проста, как тусклых пять копеек –
она любого серо озарит,
но мы пройдём по тысяче дорог грозяще-тонких
и возродимся в сонме громыхающих планет,
и стану я прозрачным кристаллическим ребёнком,
а ты – лисой морозно-синей, прыгнув в крематорий лет.
