Дом-призрак (по Роберту Фросту)

GHOST HOUSE

 

I dwell in a lonely house I know

That vanished many a summer ago,

And left no trace but the cellar walls,

And a cellar in which the daylight falls

And the purple-stemmed wild raspberries grow.

 

O’er ruined fences the grape-vines shield

The woods come back to the mowing field;

The orchard tree has grown one copse

Of new wood and old where the woodpecker chops;

The footpath down to the well is healed.

 

I dwell with a strangely aching heart

In that vanished abode there far apart

On that disused and forgotten road

That has no dust-bath now for the toad.

Night comes; the black bats tumble and dart;

 

The whippoorwill is coming to shout

And hush and cluck and flutter about:

I hear him begin far enough away

Full many a time to say his say

Before he arrives to say it out.

 

It is under the small, dim, summer star.

I know not who these mute folk are

Who share the unlit place with me—

Those stones out under the low-limbed tree

Doubtless bear names that the mosses mar.

 

They are tireless folk, but slow and sad,

Though two, close-keeping, are lass and lad,—

With none among them that ever sings,

And yet, in view of how many things,

As sweet companions as might be had.

 

 

Дом-призрак (по Роберту Фросту)

 

Я живу в странном доме, которого нет.

Нет его, что ж поделать, уже много лет.

От него лишь остался подвал-мавзолей

в драпировке малины пурпурных стеблей.

Освещает подвал только солнечный свет.

 

Затянула дыру винограда лоза

в городьбе. На поля наступают леса.

Пребывает в забвенье померкнувший сад;

по стволам в тишине только дятлы стучат.

На траве по тропинке к колодцу роса.

 

Я с безумной сердечною болью живу

в этом доме, в нём будто бы всё наяву,

но кустами дороги к нему заросли;

не купается жаба в дорожной пыли;

рукокрылых лишь тени ныряют во тьму.

 

Здесь кудахчет, порхая над тихой водой,

по ночам неумолчный певец козодой.

Издалёка слыхать тарахтенье его,

но внезапно замолкнет, и нет ничего

под мерцающей летней неяркой звездой…

 

Только камни немые, покрытые мхом,

делят место со мной под рябины кустом.

Я не помню, какие под мхом имена.

Не моя в том оплошность и даже вина.

Может статься, я вспомню их. Только потом…

 

Будто вижу, как двое, обнявшись, идут

неустанно, но медленно, словно на суд.

И не слышно, чтоб кто-нибудь что-нибудь пел;

видно, голос у них до конца ослабел…

Бесконечен, как кажется мне, их маршрут…