Проклятая, никому не нужная война... она забрала многих. Но что значат для Государства тысячи погибших? В Державе чтили лишь один закон: смерть одного человека — трагедия, смерть миллионов — статистика.

 

Из отряда вернулись только три человека. Правда, одного в состоянии, близком к фаршу, везли в реанимацию. За безбожно тарабанящей по кафелю металлическими колёсами каталкой бежала насмерть перепуганная, бледная, как мел, худощавая высокая женщина средних лет, которую остановили возле больших прозрачных дверей и строго приказали ждать.

 

Она рвала на себе волосы, то наматывая длинные светло-русые пряди на кулак, то дёргая за отдельные, растрепавшиеся. Выла, упав на колени прямо под дверями, но люминесцентные лампы бездушно смотрели на страдания несчастной, изредка удивлённо помигивая. В полутёмном холле было пусто и кроме рыданий ничто не нарушало гробовую тишину. Непонятно сколько так длилось, но когда женщина стала бить кулаками пол, откуда-то появились трое людей в белых халатах. Двое крепко ухватили её под руки, а третий сделал инъекцию барбитурата, после чего она затихла и мягко была водружена на скамью-кушетку, что стояла возле стены, крашеной светло-зелёной краской.

 

— Эй, проснитесь... Проснитесь, — разбудил её вкрадчивый голос. — Вы мать Кира Лажаева?

 

Женщина резко открыла глаза и увидела над собой мужское лицо в операционной маске, стянутой на подбородок, на голове пришедшего красовалась голубоватая шапочка. Тёмные глаза смотрели на неё очень серьёзно. Женщина, ещё не совсем отойдя ото сна, удивлённо с большим трудом хлопала распухшими от слёз веками.

 

— Д-да, — глухо, охрипшим голосом наконец выдавила из себя.

 

— Как я могу к Вам обращаться?

 

— Т-т-татьяна, — протянула женщина.

 

— Так вот, Татьяна, состояние Вашего сына критическое. Пока нам удалось его стабилизировать, но как надолго я не могу сказать. Ибо состояние стабильно, но... плохо. Стабильно плохо. Он без сознания. И, похоже, приходить туда не собирается. Слишком много травм, по регламенту несовместимых с жизнью.

 

Женский вой вновь наполнил собой мрачный холл, гулко отражаясь от холодных светлых стен.

 

— Тихо!!! — баритон грубо оборвал стенания. — Я могу предложить Вам кое-что.

 

— Что-о-о?.. — всхлипывая, глядя на эскулапа взглядом, полным надежды, спросила женщина.

 

— Есть вариант один. Вы слышали о криогенике?

 

По правде сказать, Татьяна сейчас вряд ли могла вспомнить, что это за слово, ибо состояние её было не лучшим. Женщина просто покачала головой из стороны в сторону.

 

— Ммм... — протянул врач, пытаясь подобрать наиболее краткое и подходящее определение, — в общем, мы предлагаем заморозить Кира, ввести его в состояние анабиоза, он какое-то время пробудет в криогенной, проще говоря, морозильной камере, а там, глядишь, и придумают, как восстановить его тело, может, органы научатся выращивать или ещё что.

 

— А такое разве возможно? — с надеждой спросила Татьяна, хватаясь за последнюю спасительную соломинку для себя и своего ребёнка.

 

— Возможно. И, кстати, абсолютно бесплатно. В качестве теста криогенной установки Государство предоставляет кокон абсолютно безвозмездно. Нам нужно просто согласие кого-то из близких родственников. Мы можем подписать документы прямо здесь и сейчас.

 

Женщина ещё раз всхлипнула и кивнула головой. Татьяна очень не хотела потерять своего сына, а так как даже в лучшем военном госпитале, куда и доставили Кира, сказали о тяжелейшем безнадёжном состоянии парня, то выбора особо и не было. Тем более, если Держава обещала покрыть все расходы...

 

— Где нужно подписать? Я подпишу, — с уверенностью кивнула головой мать.

 

По ссылке можно прочитать следующую главу "Нигилин"