МАРИЯ ГАМИЛЬТОН
С утра на площадь у собора
Толпа валит со всех сторон.
Сегодня здесь казнят не вора –
Саму Марию Гамильтон!
«Ох, верно бают: бабы – дуры!» –
Судачит важно праздный люд,
«На плаху тайные амуры
И фаворитку приведут.
Чего ей в жизни не хватало?!
Ведь не простого мужика,
Петра Лексеича сменяла
На прощелыгу-денщика.
Она, бесстыдница такая,
Любовь царя втоптала в грязь!
И сладострастью потакая,
Орлову Ваньке отдалась.
И поделом заморской твари!
И для других – урок живой!
Не ценишь ласку государя,
Так распрощайся с головой!»
Но вот, затихли разговоры,
Застыло море из голов…
Мария вышла из собора
Под перезвон колоколов.
Её наряд снегов белее,
На казнь оделась, как на бал.
Такой её на ассамблее
Царь Пётр когда-то повстречал.
Идёт подобно королеве,
И царь ей руку подаёт,
Чтобы помочь опальной деве
Взойти на чёрный эшафот.
Она в почтительном поклоне
Перед царём склонилась ниц,
Но вылетали стрелы молний
Из-под опущенных ресниц.
Вот так же год назад Мария
Присела в низкий реверанс,
Когда Петром была впервые
Приглашена на контраданс.
И он в порыве благородном
(Подвластны чувствам и цари)
Сказал: «Мария, ты – свободна,
Лишь поцелуй мне подари!»
«Уж лучше смерть, чем жизнь с немилым!» –
Услышал он её ответ,
«Убить приказом – Вам по силам,
А полюбить заставить – нет!
Я целовать Вас, Питер, боле
И не могу, и не хочу.
Себя вверяю Божьей воле…»
И повернулась к палачу.
Сверкнул топор в руках умелых,
И ахнул в ужасе народ,
И обезглавленное тело
Залило кровью эшафот.
И при всеобщем изумленьи
Царь нежно голову поднял
И в знак прощанья и прощенья
В уста её поцеловал.
Июль, 2002
