Старшеклассники. Глава вторая
Глава вторая
Через Володьку Шнейдера Светлый ближе познакомился с отчаянно-безнадежной барачной шпаной. Большинство из этих парней после окончания семилетки, школу бросали и еще через пару лет исчезали бесследно с Бутырского хутора, пропадая в лагерях на лесоповале и строительстве сибирских городов. Та же участь постигла и Анатолия, которого безнадёжно натаскивала по математике целый год Ветка. После семилетки он окончил курсы водителей. Работал некоторое время на "полуторке", была такая самая популярная после войны небольшая грузовая машина Горьковского автозавода. Тольку-шофёра быстро втянули в банду грабители из соседней Марьиной Рощи. Недолго музыка играла, вскоре банда попались на грабеже магазина с убийством сторожа и сгинула в Гулагах.
Володька Шнейдер начал курить с шестого класса, чтобы доказать местной шпане, с которой гонял голубей, что он один из них, а не какой-нибудь маменькин сынок. Через год к нему присоединился Валерка Гаврюшин, чтобы доказать, что он тоже не лыком шит. Не курящих в школе к девятому классу оказалось два человека: еврей Перчёнок и сам по себе Светлый, который первый раз закурил в девятнадцать лет. Однако, впервые попробовал табачок, когда не было и шести лет. Дед в деревне на огороде выращивал табак "самосад". Сушил листья в сарае на чердаке под самой крышей. Частенько привлекал внука рубить острым тесаком на мелкие кусочки желтые пахучие листья табака. Вот тогда Светлый втихаря скрутил цигарку из газетной бумаги, раскурил, дым не понравился и больше табачная проблема не занимала долгие годы.
Валерка Гаврюшин жил в одном подъезде со Светлым. Светлый на первом этаже, а Валерка на втором. Он жил в отдельной двухкомнатной квартире с отцом, матерью, очень старой бабкой и старшей сестрой Тамарой с мужем Семеном. Отец работал в одном управлении министерства, где служил и отец Светлого. Мать не работала, как и все жены министерских работников, имеющих детей. Детских садов не было, и занимались «воспитанием» своих чад, которые старались находиться на улице днями и ночами. Тамара и Семен были лабухи. Они играли в известном Московском эстрадном оркестре. Тамара на аккордеоне и скрипке, а Семен на трубе. У Валерки Светлый примерил, все эти музыкальные инструменты на себя и понял, что лабухом ему не быть, в отличие от Валерки, у которого оказался прекрасный слух, и он легко освоил игру на трубе, а позже на тромбоне и играл несколько лет по вечерам в джазе на веранде в «Отрадном». Сестра устроила Валерку в школу танцев, где обучали классическим танцам, в том числе вальсу. Надо отдать должное, вальс Валерка танцевал, так что ему завидовали все ребята в школе, а девчонки мечтали, чтобы он пригласил на школьных вечерах отдыха.
Когда приехали Гаврюшины в дом на Бутырском хуторе, Валерка получил прозвище во дворе Гаврила, позже короткое - Рила. Его мать тетя Клава каждый вечер ровно в десять часов кричала, высунувшись в форточку на весь двор звонким голосом: «Лера, домой!» Кричала ровно три раза. Потом форточка закрывалась и Гаврила полчаса оставался с ребятами, которые потихоньку расходилась по домам к одиннадцати часам. Кричала на весь двор только мать Гаврюшина. Упорно, как кукушка в настенных часах каждый вечер! В старших классах Валерку стали звать Лебро, производное из Леры.
Гавриле в тринадцать лет единственному во дворе купили подростковый велосипед, на котором катался весь двор, выстраиваясь в длинную очередь. В очередь вставал и сам хозяин, не ропща на судьбу. За не жлобство ему прощали крики матери на весь двор: «Лера-а-а-а, домо-о-о-о-й!» За высокий рост, за покладистость и готовность стоять на задних лапках перед слабым полом, нравился всем девчонкам в школе. (Молодой бабий угодник). Учился он, как и Шнейдер в основном на тройки. Мать постоянно опекала его драгоценное здоровье. Ходил с горлом, вечно закутанным теплым вязаным шарфом и в ботинках с галошами. Во дворе среди пацанов считался "маменькиным сынком". Спортом не увлекался, но был подвижен, играл во все дворовые игры. Ездил на каток в парк Горького вместе с друзьями Светлого, приглашая то одну, то другую девчонку со двора или из школы. Постоянной подруги не имел. На коньках катался также, как учился ни шатко, ни валко.
К началу учебного года в девятом классе, постепенно сложилась компания из Гали Корчевой, Иры Сокольской, Люси Черкинской, Милады Легуты и Валерки Гаврюшина, Володьки Шнейдера, Светлого и Лёвки Иванова. Все из одной школы из параллельных классов. Компания подобралась постепенно и стихийно. Все учились средне. В ней не было отличников. Пожалуй, в девятых классах, да и в десятых такой сплоченной команды больше не было. Не совсем понятно, как и по каким принципам, она подобралась, но все оказались из хорошо обеспеченных семей. Скорей всего им хотелось жить не так как основная серая масса и выделиться из однообразия существовавшего вокруг.
Только-только появились на улице Горького «стиляги», которые одевались, подчеркнуто строго по сложившейся моде. Узкие брюки «дудочки», клетчатые пиджаки, ботинки на толстой подошве «платформы», яркие галстуки с пальмами и обезьянами на них, цветные, вызывающе яркого цвета рубашки, набриолиненные коки на голове ребят. Девушки одевались в узкие юбки и брюки, платья яркие в цветной крупный горошек. Эталоном становился западный образ жизни, американский джаз и танцы. Появился особый сленг. Себя они называли «чуваки» и «чувихи». Хата, кадрить, кадр, фалавать, динамить, динамистка, баруха, стилять, хилять по Броду (прогуляться по улице Горького от Пушкинской площади до гостиницы «Москва». Обязательно по левой стороне в сторону Центра. Чувак прогуливался со своей подругой, не обнявшись или под руку, а положив ей правую руку на шею).
Гимн стиляг 50-х годов:
Изба-читальня,
Второй этаж.
Там буги-вуги,
Там твист и джаз.
Мы все за мир,
И мир за нас.
Кто против мира,
Получит в глаз.
Стиляга Робсон
Взял саксофон,
И песнь о мире
Заводит он.
Москва, Калуга,
Лос-Анжелос
Объединились
В один колхоз.
В колхозе этом
Живет одна,
Во имя мира
Даёт она.
Колхозный сторож
Иван Кузьмич
Во имя мира
Пропил «Москвич».
Мы все — стиляги,
И мир за нас
В защиту мира
Лабает джаз.
Было придумано много песенок на мотив популярных западных мелодий.
( Баруха! Где ты была? Баруха! Что ты пила? Я была и там и тут, я пила один вермут. Наедине! В нижнем белье!...)
Распевали на мелодию «Чаттануга, чу-чу» из культового фильма «Серенада солнечной долины» песенку: «Я не знал, что ты такая дура, как корявый пень твоя фигура…»
«Вари – вари, выпьем в баре, под шорох твоих ресниц…»
«Зиганшин – рок, Зиганшин – буги, Зиганшин парень из Калуги. Зиганшин буги, Зиганшин - рок, Зиганшин съел сырой сапог…» «Мы идем по Уругваю, ночь хоть выколи глаза, слышны крики попугаев, обезьяньи голоса, это Вам не Аргентина, это Вам не Парагвай, в ресторане, друг мой милый, ты смотри не засыпай… »
«Всю дорогу стилем, всю дорогу стилем, всю дорогу стилем мы идем…» на мотив песенки «Чибис».
"На далеком Севере эскимосы бегали. Эскимос поймал моржу и всадил в нее ножу. Эскимос моржу поймал и всадил в неё кинжал!" Пели дворовые песни: «В Кейптаунском порту», «В нашу гавань заходили корабли», «Они стояли на корабле у борта».
Это делалось ради того, чтобы заявить: «Я не такой, как все!»,
чтобы продемонстрировать свою независимость; ради того, чтобы и свои, и чужие видели: перед ними «стильный чувак»! В девятом классе Светлый, чтобы доказать самому себе стал ходить в школу и гулять вечерами на улице без головного убора при любой погоде осенью и зимой. Волосы у Светлого черные и густые в прадеда цыгана и шевелюра вполне защищала голову от морозного воздуха, но мать пугала менингитом, заставляя надевать вязаную шапку. Светлый с матерью соглашался, но выйдя на лестничную площадку, убирал шапку во внутренний карман куртки, делая по-своему. В этот период в него, как будто вселился бес, он все хотел делать, наоборот, во всем. Огрызался на замечания учителей, чего с ним никогда не было. Чувствовал себя в своей тарелке, лишь тогда, когда погружался с головой в чтение художественной литературы, забывая об окружающем мире, воображая себя обязательно положительным героем романа.
Компания не претендовала, чтобы её относили к «стильным», но кое – что внешнее из образа жизни стиляг перенимала, считая себя передовым слоем местного школьного и Бутхутовского общества, в свой круг никого не допуская. Добавилась в компанию к средине года одна вновь поступившая ученица Юдина Тамара. Она оказалась из соседнего дома, где жила Виолетта.
Рост выше среднего. Шатенка. Светло карие глаза. Красиво очерченный рот. Нос слегка вздернут, как у киноактрисы Татьяны Самойловой. Неплохо сложена, как говорили: «Рано созревшая и есть за что подержаться». Коммуникабельна. Легко вписалась в коллектив класса. Училась средне звезд с неба не хватала. Зато хорошо играла на пианино и красиво пела. Спортом не увлекалась. В физкультурном зале резко выделялась сложившейся женской фигурой.
Светлый долго не обращал на неё внимания, пока однажды не пришлось поговорить по душам за жизнь, когда возвращались из школы. Оказалось, что у них много общих интересов. Читают одни и те же книги, нравятся одни и те же кинофильмы. Отец у Томки капитан первого ранга, как и у Ветки. Мать не работала. Была у Юдиной младшая на год сестра Анна. Жили в трехкомнатной квартире, одну небольшую комнату занимала одинокая соседка. Светлый не стал возражать, когда Милада Легута ввела Юдину в их узкий круг друзей. Его мнение уважали.
Милада по национальности чешка. Красива европейской утонченной, но холодной красотой, отличной от русских красавиц, у которых кровь с молоком. Замечательно пела красивым бархатным голосом. Брала уроки у какого-то известного постановщика женских голосов и готовила себя в недалеком будущем к поступлению в Гнесинку. Училась, как и вся компания ни шатко, ни валко. У нее много родственников в Чехословакии и ей из Праги привозили модные вещи, которых достать в Москве было невозможно. Она охотно делилась модными шмотками с подругами.
Когда Миладка училась в десятом классе в нее по уши влюбился пожилой известный народный артист СССР, который оставил из-за неё семью, но она замуж за него не пошла. Поматросила и забросила. Миладка, смеясь легко рассказывала на вечеринке, как он на коленях просил руки, а она отправила его к своей родной жене и детям.
Люся Черкинская училась в одном классе со Светлым. Высокая, стройная с красивыми волнистыми черными волосами, правильными греческими чертами лица, приятная во всех отношения, весьма дружелюбная со всеми в классе. Она жила в доме напротив в отдельной квартире и окно ее комнаты выходило точно на окно кухни коммуналки «Светлого», где он ранними утрами делал уроки. (Такая выработалась с давних пор привычка) Окно Светлого выходило на восточную сторону и солнечный свет рано попадал в окно.
Светлый брал круглое зеркальце и запускал солнечного "зайчика" в окно Люськи. Штор на окнах не было и зайчик легко проникал в комнату и резвился на противоположной от окна стене. Когда же Люська просыпалась, то своим зеркальцем ловила зайчика и отправляла Светлому обратно. Такое у них было невинное развлечение, как правило, весной, когда солнце рано поднималось над городом. В десятом классе у Люськи умер отец – пилот Первого класса гражданской авиации на международных авиалиниях. Люсю после окончания десятилетки друзья отца устроили на работу стюардессой на международные рейсы. После налета определенных летных часов она устроилась на работу Администратором в гостиницу «Националь» на улице Горького. Светлый оказываясь в тех краях, всегда заходил к Люсе и они за рюмкой чая в её шикарном кабинете вспоминали неповторимые времена своей юности.
Друзья приглашали друг друга на дни рождения, собирались на праздники или просто так, у кого-то дома, чьи родители в это время отсутствовали по причине культпохода в театр или в гости к друзьям. Такое радостное состояние называлось, освободилась «хата». В компании жлобов не было. На вечеринки стол собирался в складчину. Ребята покупали вино, девчата приносили еду и вместе готовили закуски и салат «Оливье». К этому времени на вечеринки стали покупать в Столешниковом переулке бутылку, другую марочного сладкого вина, танцевали и играли в бутылочку пели песни под гитару и слушали новые пластинки, которые приносил Светлый. Он всегда обеспечивал вечеринку пластинками.
У Светлого к тому времени собралась лучшая коллекция пластинок во всей школе. Больше пластинок было только у Валерки Мастеркова из пятого подъезда. У него было прозвище «Помпластиночки», что в переводе означало: «Пойдем к нему домой послушаем пластинки». Он жил на первом этаже. Окно комнаты выходило во двор. К всеобщему удовольствию ставил на подоконник радиолу и заводил пластинки на весь двор. Жильцы не возражали. Пластинок было много, особо ценные, записаны на гибких рентгеновских «ребрах». Петр Лещенко, Вадим Козин, Александр Вертинский, Константин Сокольский, Оскар Строк и самые популярные американские шлягеры. Где доставал был его секрет.
Мастерков на год старше Светлого и его друзей и поглядывал на них свысока, хотя росточком не выделялся. Во дворе дружили между собой только ровесники. Старшие относились к младшим никак, а точнее, как к пустому месту. Светлому пластинки достались от сестры, которая к тому времени вышла замуж и переехала жить к мужу.
Собирались чаще всего у Корчевой Галины или Сокольской Ирины, которые жили в одном доме с Гаврюшиным, Светлым и Шнейдером. Квартиры у них были отдельные, и когда родители отсутствовали, то объявлялся общий сбор и компания собиралась на «хату», где невинно развлекались танцами и трёпом, кто что прочитал, кто какие фильмы посмотрел.
Продолжение следует
