По далёкой долине заснувшей...
ГРАНИ ИСТИНЫ
Глава тридцатая
О ГРАНИЦАХ ПОЭЗИИ
(Разговор с учёным-генетиком)
Вы пишете, любезнейший учёный,
О том, что если б я не принимался
За чуждые для лирика дела,
То стал бы знаменитейшим поэтом,
И современный классик Евтушенко,
С его почти что ростом двухметровым,
Мне до плеча едва бы доставал.
Я сразу понял, мой учёный славный,
Какие вы имеете в виду
Негодные для лирика пристрастья,
Делами их лукаво называя.
Вы как бы говорите между строк,
Что страстные вмешательства поэта
В пласты безнравственной, никчёмной жизни,
Коррупцией пронизанные, ложью,
Обманом поглупевшего народа
(Народ всегда глупеет, если с Богом
В чистосердечной дружбе не живёт);
Пронизанные волею жестокой
Служить не Истине, не Правде, но
Лишь своему разбухшему карману
И власти, чтобы ею упиваться;
Вы говорите между строк, что эта
Непримиримая, как честь, борьба
Не свойственна поэзии; она лишь
Её святые искры гневом гасит;
Она её, как пуля, убивает.
Но вы, добросердечный критик мой,
Мне между ваших строчек говорите
И о другом неблагодарном деле,
Которым ваш покорный раб занялся.
Вы как бы шопотом, почти неслышно,
Корите совесть пылкую мою
За то, что привела она поэта
К такой уже давно забытой теме,
Что вас при чтенье оторопь берёт.
И впрямь, какой из нынешних поэтов
Серёзно пел бы о священной вере,
Христовой, Православной; ведь о ней
С есенинской голгофы позабыли;
И более того – всё чаще матом,
Да и каким ядрёным, стали петь!
Но ведь и это полбеды – читаю
Всё между тех же ваших мудрых строк. –
Какой чудак из братии поющей
За тему непонятнейшую брался?
Кто Истину дерзнул понять; да что там! –
Еще и написать о ней поэму?
Безумие какое-то, гордыня,
Какая-то слепая трата сил!
Что мне ответить вам, мой критик славный,
Учёный знаменитейший, генетик?
Пожалуй, вы не очень-то правы,
Считая, что борьба со злом от века
Запретнейшая тема для поэта.
Припомним, как Державин Гавриил,
Учил государей служить народу;
Как всеохватный Пушкин восславлял
В свой век жестокий милость к людям павшим
И гордую свободу; как Есенин
Не как-то – негодяями назвал
Творцов советкой башни вавилонской.
Да и Христова вера никогда
В загоне не была у братьи нашей.
Жуковский воспевал самозабвенно
И кротко всемогущество Господне.
Чудесною молитвой освятил
Алтарь народный Лермонтов. Рубцов
С такою болью написал о белых
Разрушенных российских храмах. Бунин
К ногам Господним пал в стихах своих.
Так отчего же нам, потомкам их,
Не следовать дорогой проторённой?
О ней забыли русичи, когда
Свернули на просёлок незнакомый,
Который вывел к топкому болоту.
Но, слава Богу, снова повернули
Мы к доброму, давнишнему пути.
Так отчего же нам, вернувшись к вере,
Не отразить её живые всплески
У нас в умах, раздумьях и сердцах?
Я вспоминаю с радостью великой,
Как в храмы восстановленные шли
Поодиночке, группами, семейством
Всех классов и сословий горожане;
С каким осмысленным вниманьем кротким
Переживали службы и умом,
И сердцем осенённым; как молились,
Душой ожившей к тайнам приобщаясь.
Была такая мода – говорят
Сегодняшнего века нигилисты.
Но это даже капельку на моду
Не походило. Видно, Дух Святой
Помог понять советским атеистам,
Что сам собой не мог возникнуть мир,
Без помысла и мощной воли Бога.
И вот, мой славный критик из науки,
Я крепко удивляюсь, как же вы,
Не худший из генетиков, учёный,
Познавший невозможно усложнённый
Неизмеримой жизни океан,
Поверили невероятным сказкам,
Что во Вселенной просто так, случайно,
Не по веленью Божьему, возникли
И жизнь, и время, и пространство с массой
Почти бесчисленных планет и звезд?
Да как же так? Ведь вы, учёный, трезво
Должны оценивать реальность. Или
И вы советским лирикам под стать?
Вы пишите, что верите в природу
И доброту людскую. И что жизнь
Прожили честно. И до боли жалко
Лишь одного – что годы вас лишат
Общения с природой и что смерть,
Как всех, и вас в небытие отправит.
Вот видите, любезный критик мой!
И вам сущестованье отравляет
Непониманье Истины Христовой,
Одной из граней истинных, что жизнь
(И ваша, и моя) бессмертна, ибо
Нам вечность Божьей милостью дана.
Не думаю, чтоб вы её не знали
И никогда не слышали о ней.
Но атеизма сжатое мышленье,
Слепое поклонение науке,
Пренебреженье к подлинно духовным,
Божественным стремлениям души
Вас привели к холодному безверью,
Как многих в наше время привели,
Безнравственное, по большому счёту.
Я это вправе вам сказать, поскольку
Варился с вами в адовом котле
Обманов, славословий и запретов.
Но только мне, в отличие от вас,
В какой-то миг, и страшный, и счастливый,
Как пушкинскому страннику, случилось
Увидеть свет спасительный, Христовый.
И я к нему направил свой побег,
И на пути, таинственном и узком,
Господь помог мне Истины коснуться
И сердцем, и умом. Так как же мне
Не поделиться знанием, в котором
И наша жизнь, и радость и спасенье?
Вот этим и делюсь я, понимая,
Что рассказать совсем не значит жить
По свету Истины. И дай-то, Боже,
Еще и жить мне по Твоим законам,
Которые Ты грешнику открыл.
9.03.15 г., день,
Первое и второе обретение
главы Иоанна Предтечи
Я ДО НЫНЕШНИХ ДНЕЙ СОМНЕВАЛСЯ...
Я до нынешних дней сомневался,
Как с мечом мне по жизни идти.
Боже мой! Как же я ошибался!
Ты прости мне сомненья мои.
4.11.12 г., ночь
