РУСЬ УТРЕННЯЯ. Послесловие третье

РУСЬ УТРЕННЯЯ

 

Эпическая поэма

 

Послесловие третье

(историко-богословское)

 

Счастливая заканчивалась жизнь.

Почти за год до смерти Мономаха

Над Русью вихри бедствий пронеслись

Невиданно жестокого размаха.

 

В Переяславле взял и рухнул вдруг

Собор Архистратига Михаила.

После мороза и ужасных вьюг

Такое пекло летом наступило,

 

Что, словно в печке, жарились хлеба

И зёрна прежде времени роняли,

И этот урожай — горька судьба —

Крестьяне торопливо собирали.

 

Потом пожары в Киеве пошли.

Сгорел Подол в низине Приднепровья.

Потом по взгорьям киевской земли

Места построек вылизали ровно

 

Пожаров огневые языки.

Из шестисот церквей с монастырями

Остались обгоревшие пеньки

Да пепел, что лежал вокруг пластами.

 

И в завершенье среди бела дня

Погасло солнце, тьма всю Русь покрыла,

Нигде ни проблеска и ни огня.

Лишь звёзды, полуночные светила.

 

Они тревожно, холодно горят.

Как будто бедный люд предупреждают

О том, что нескончаемо подряд

Их горькие несчастья ожидают.

 

Так и случилось. Старый княжий род

Размножился; как роща, разветвился.

А каждый князь (кто это не поймёт!)

К верховной власти-матушке стремился.

 

И снова полыхнули по Руси

Междоусобицы раздором властным.

И сколько же на эти страсти сил

Ушло, совсем как дождь в песок, напрасно!

 

И полчища неведомых татар

И лавы нескончаемых монголов

(Вот кара справедливая из кар!)

Заполонили города и сёла.

 

И много лет стонал славянский дол,

Бежали люди от орды подальше.

Пока желанный срок не подошёл

Избавиться от затопившей фальши.

 

А фальшь была в одном: без Бога жить —

Со всеми быть в разладе и раздоре.

И надо было вместе всё сложить,

Как речки воду собирают в море.

 

И осенил Ивана Калиту

Господь своим небесным озареньем.

Раз Киев пал, вновь надо ко Христу

Собрать народ. И пусть таким селеньем

 

Окажется невзрачная Москва,

Но с будущим большим, как говорится.

Пусть нынешняя горькая тоска

В заслуженную радость превратится.

 

Пока татары превращали в склеп

Привольные российские просторы,

На севере столичный город креп,

Не так, как в сказке, и легко и скоро,

 

И всё-таки, уже при Калите,

С уделами по ближнему окружью,

Выдерживая небывалый темп,

Стал называться он Московской Русью.

 

И вот уж Сергий Радонежский дал

Благословенье Дмитрию Донскому

Совместными усильями кагал

Разбить ордынский. «Быть свободным дому

 

Российскому! Иди на битву, князь,

Не сомневаясь в помощи Господней», —

Сказал святой. И потеряла власть

Орда, прообраз силы преисподней.

 

Ивану Третьему пришла пора

Могучей верой и железной волей

Из малого московского двора

Россию сделать царственным подворьем.

 

И уж Москва-столица, гой еси,

Державы всей и стрежень, и фарватер.

А он — великий князь всея Руси,

Уже почти российский император.

 

И это бы, наверное, сбылось,

Когда б не фаза нового разжатья,

Когда бы вновь в России вкривь и вкось

Свершенья не смешались и зачатья.

 

Когда бы весь Руси начальной цикл

Не проходил под знаменем распада.

Когда б закономерно не возник

Период долгой смуты. Думать надо,

 

И мы сейчас по этой же стезе

Идём-бредём с семнадцатого года.

Не потому ли рушится везде

Россиюшка коррупции в угоду?

 

Не потому ли жизненная мощь

Так, как в эпохи взлёта, не даётся?

И как затмение — сплошная ночь.

И где оно, затмившееся солнце?..

 

Но, отвечая на вопросы, Русь,

Закончу повесть по-сдавянски круто.

Я к утренней поре твоей вернусь,

Когда вовсю ещё гуляла смута.

 

Но что за смутой? — Чудная пора,

Загадочные годы золотые,

Деяния Великого Петра,

Великое рождение России.

 

Волна истории пошла на взлёт

По воле жизни, по задумке Бога.

И к нам она, читатель мой, придёт.

Всем прошлым нам предсказана дорога.

 

Лишь только б веры нам не потерять,

Лишь только бы народ наш богоносцем

Не уставал сквозь гиблый век шагать.

Тогда и ночь сподобится сиять

Нам лучезарным, незакатным солнцем.

 

14.09.16 г.,

Начало 7525 года от сотворения мира.