ОТ ЧЕГО ОТКАЗАЛСЯ ЕСЕНИН-7
ОТ ЧЕГО ОТКАЗАЛСЯ ЕСЕНИН
Литературный анализ
(Продолжение)
Шаганэ ты моя, Шаганэ!
Потому, что я с севера, что ли,
Я готов рассказать тебе поле,
Про волнистую рожь при луне.
Шаганэ ты моя, Шаганэ.
Потому, что я с севера, что ли,
Что луна там огромней в сто раз,
Как бы ни был красив Шираз,
Он не лучше рязанских раздолий.
Потому, что я с севера, что ли.
Я готов рассказать тебе поле,
Эти волосы взял я у ржи,
Если хочешь, на палец вяжи -
Я нисколько не чувствую боли.
Я готов рассказать тебе поле.
Про волнистую рожь при луне
По кудрям ты моим догадайся.
Дорогая, шути, улыбайся,
Не буди только память во мне
Про волнистую рожь при луне.
Шаганэ ты моя, Шаганэ!
Там, на севере, девушка тоже,
На тебя она страшно похожа,
Может, думает обо мне…
Шаганэ ты моя, Шаганэ.
И, как всегда от гениальных стихов, — морозный озноб по коже!
3.
Давным-давно, в далёкую весеннюю эпоху, подумалось мне, что поэзию тянет к прозе, а прозу к поэзии. Что-то подсказало, что это не просто слова, а в словах этих правда творчества, и подсказка, на самом деле, оказалась истинной. Истинной — с небольшим, но важным уточнением. Проза стремится к поэзии, к ее ритмичности, мелодичности, чувственности, словесной яркости, а поэзия — к прозе, то есть к эпичности, повествовательности, серьёзному анализу, широте и глубине. И в прозе и в поэзии наступают моменты, когда переходы в свои, если так можно сказать, противоположности, начинают настоятельно требовать взвешенного, осторожного употребления чисто прозаических и чисто поэтических средств, потому что излишества мешают достижению цели подлинной художественности: полного раскрытия темы, ясности, доходчивости, эмоционального воздействия.
Мы оставили Божественный есенинский талант в том юношеском состоянии, когда он, словно голубь в чистой грозовой воде, радостно купался в нескончаемом образном богатстве русского языка. Пока тематика стихов благоприятствовала этому. Разберёмся — почему.
Выявляя корни русской культуры, Пушкин увидел их в церковно-славянских традициях. Думается, ясны ему были и причины произрастания таких корней.
Создавая мир, Господь всё продумал и предусмотрел до мелочей. Всеведущий и всевидящий, Он знал, что в силу своего особого менталитета славянская народность сможет многовековой языческий быт преобразовать в веру христианскую, а потом, в годы её загрязнения и опошления, — в православную, сохранившую учение Христа; что русская история приведёт страну к образованию национальной культуры из церковных традиций; что искусство, и в частности поэзия, впитает в себя евангельскую тематику и изумительно красивую образность церковно-славянских песнопений и языка в целом; и что именно это позволит Пушкину сказать о происхождении нашей литературы из традиций народной жизни, основанных на откровениях Христовых.
Гениальным прозрением, явно не без подсказки Духа Святого, почувствовал это таинство и Сергей Есенин, осенью 1918 года, — в 23 года! — во время работы над статьёй «Ключи Марии», близко подошедший к истинному пониманию образности русского народного языка. Могучее влияние революции, отрицавшей православие, помешало ему проникнуть в глубину глубин таинства, в то, что всё в земной жизни зависит от веры в Бога, но, что образная система языка и поэзии берёт начало в славянском быте было осознано им с удивительной полнотой и ясностью. Перечитайте статью, и вы поймёте пристрастие поэта к метафоричности и метонимичности, объясняющее пристальное внимание к образам в стихах и прозе, но к великому сожалению, часто доводившее до явных злоупотреблений.
Мы уже гсказали, что далеко не все темы поддавались «ежестрочной» образности. Выражение отдельных мыслей требовало пушкинской простоты, умеренного применения метафор и метонимий. Скажем, подобную строгость проявили сказочная поэма «Сиротка», стихи «Молитва матери», «Шёл Господь пытать людей в Любови…», «По селу тропинкой кривенькой…», «Побирушка», «Песнь о собаке», «Русь», то есть сочинения, где понадобились большие сердечная теплота и духовная серьёзность. К таким Есенин отнёс и вот это. Правда, здесь системы образная и повествовательная пока ещё живут на равных, — но уже на равных!
* * *
Разбуди меня завтра рано,
О моя терпеливая мать!
Я пойду за дорожным курганом
Дорогого гостя встречать.
Я сегодня увидел в пуще
След широких колёс на лугу.
Треплет ветер под облачной кущей
Золотую его дугу.
На рассвете он завтра промчится,
Шапку-месяц пригнув под кустом,
И игриво взмахнёт кобылица
Над равниною красным хвостом.
Разбуди меня завтра рано,
Засвети в нашей горнице свет.
Говорят, что я скоро стану
Знаменитый русский поэт.
Воспою я тебя и гостя,
Нашу печь, петуха и кров...
И на песни мои прольётся
Молоко твоих рыжих коров.
Эпическое начало в связи с важностью и серьёзностью темы здесь занимает гораздо большее количество из общих строк, чем образное. В двадцати из них метафор и метонимий всего семь — таинственный гость, след от колёс телеги, облачная куща, золотая дуга, пригнутая по кустом шапка-месяц, кобылица с красным хвостом и молоко рыжих коров, которое прольётся на песни поэта. (Я не учитываю дополнительные образы, рождённые из основных). А ясных повестовательных строк — восемнадцать! Притом, каких строк. Поэтических, действительно пушкинских, стилистически безупречных («разбуди меня завтра рано», «воспою я тебя и гостя» и так далее). Именно таких, которые несколько лет назад поэту не давались.
Поздравим героя наших заметок с величайшим приобретением и пойдём дальше по яркой есенинской пуще, выбирая те стихи, в которых повествовательный стиль заметно возрастает, придавая сложным образам всё более и более вспомогательную роль. Правда, перед этим нам хотелось бы сказать несколько слов о том, как с годами крепло авторское убеждение всё смелее идти уже порядочно забытой в России к тому времени поэтической тропой.
С поэтом произошло невероятное. Став по воле революционных обстоятельств основоположником нового литературного течения (а их тогда навозникало море разливанное!), Есенин быстро понял, что любое творческое преобразование, порождённое умом человеческим, есть не что иное, как искусственное ограничение Богом данного поэтического таланта, а вместе с ним необходимых возможностей для проявления и развития духовного дара. Недаром с первых творческих шагов он пробовал свои силы в двух традиционных направлениях — народного творчества и могучих наработках пушкинской школы, которая позднее получила название «золотого века».
Как помнит читатель, с «классическим» литературным языком дела у начинающего поэта сложились неблагоприятно. Повествовательный жанр не давался, и подавляющее большинство стихов и поэм 1910-1921 годов в основе своей содержат имажинистский образный строй. Перечитайте две первых книги из пятитомника, на который мы ссылаемся в этой статье, и вы с нашим выводом согласитесь. Но! Заметным станет и другое — чем ближе к 1921 году, тем чаще прибегает Есенин к «поэтической прозе». Впрочем, он сам объясняет это осознанной необходимостью. (Цитаты — из указанного пятитомника).
(Продолжение следует)
