От чего отказался Есенин-3

ОТ ЧЕГО ОТКАЗАЛСЯ ЕСЕНИН

 

Литературный анализ

 

(Продолжение)

 

Суховата теория, но для поэта необходима, как воздух, даже больше — как сама жизнь. Незнание её непременно ведёт к личностным придумкам, перегибам, фантасмагориям, которые выхолащивают, уродуют стихи (прозу тоже). Понятно, теорию и читателю знать надо. Иначе становится он заложником графоманской антипоэзии, что и случилось с большинством нынешних любителей пустого, толерантного чтения.

 

Но закончим изложение сухой теории, без которой наш анализ сведётся к никчёмной говорильне.

 

Юмор и сатира. На общей основе комического. Объективную основу комического можно обозначить как противоречие идеала и действительности, нормы и реальности. Сатирическое изображение — когда объект сатиры осознается автором как непримиримо противоположный его идеалу.

 

ИРОНИЯ. Скептицизм, которого юмор и сатира обыкновенно лишены.

 

ВРЕМЯ И ПРОСТРАНСТВО. Литература наиболее свободно обращается со временем и пространством (конкуренцию составляет лишь кино).

ПОВЕСТВОВАНИЕ. Совокупность высказываний речевых субъектов (повествователя, рассказчика).

Два типа повествования: личное и безличное.

Личное повествование: две формы — от лица лирического героя (исповедь), от лица писателя.

 

Безличное — от лица повествователя и наиболее сложная форма безличного повествования — романное повествование.

 

СКАЗ — специфическая по интонации и стилю форма изложения фольклорных произведений.

 

Предметный мир художественного произведения: пейзаж, интерьер, портрет, вещь.

 

ПСИХОЛОГИЗМ. Стилевое един¬ство, система средств и приемов, направленных на глубокое и детальное раскрытие внутреннего мира героев.

 

ПЕРСОНАЖ. Вид художественного образа, субъект действия, переживания, выска¬зывания в произведении.

 

СЮЖЕТ И ФАБУЛА. Сюжет — система событий и действий, заключенная в произведении, его событийная цепь. Основные, ключевые эпизоды сюжета составляют фабулу – схему сюжета.

 

КОНФЛИКТ. Художественно значимое противоречие.

 

КУЛЬМИНАЦИЯ И РАЗВЯЗКА. Сюжетные элементы: экспозиция, завязка, развитие действия, перипетии, кульминационный момент, развязка. Пролог, эпилог, предыстория, концовка.

 

СЮЖЕТ И КОМПОЗИЦИЯ. Сюжет вписывается в общую композицию произведения, занимая в нем то или иное, более или менее важное место в зависимости от намерений автора. Композиция — внутреннее построение сюжета.

 

Авторские отступления – авторские высказывания философского, лирического, автобиографического характера.

 

ЯЗЫК. Разговорный, литературный и поэтический.

 

РАЗГОВОРНАЯ РЕЧЬ. Связана с общением людей в их частной жизни, она проста и свободна от регламентации.

 

ЗАГЛАВИЕ. Отражает в себе все компоненты произведения.

 

Таким образом, художественное произведение, поэтическое или прозаическое, представляет собой сложнейший живой организм, подобный человеческому, в котором каждый орган несёт на себе определённую нагрузку, играет незаменимую роль; отсутствие чего-то сразу сказывается на здоровье, жизнедеятельности произведения, уродует его, доводит до абсурда, до полной непонятицы, лишает главной возможности, основной цели — глубоко и ярко отражать жизнь, показывать её истинную сущность, воспитывать высокую нравственность, приносить читателям духовное удовлетворение.

 

Основной вывод. Обособление художественного образа, отрыв его от других средств, превращение в единственную основу творчества порождают безобразных уродцев, которые не портят читательские нервы только в безбожном, бездуховном, толерантном, постмодернистском (или революционизированном) обществе и лишь в нём признаются «нормой», по сути, представляющей пародию на вечную Истину. Ещё более бездарной издёвкой стал сегодняшний постимажинизм — обожествление образа, оторванного от живого организма художественных средств. Впрочем, об этом несколько позднее. А теперь — к поэзии Сергея Есенина.

 

2.

 

Долгое время поэт считал, что имажинизм это прогрессивное, архиполезное течение в литературе, которое «повернуло формально русскую поэзию по другому руслу восприятия»; что лично он, Есенин, сделал могучий прорыв в творчестве, внёс неоценимый вклад в традиционное стихосложение. Даже в июне 1924 года, буквально перед окончательным переходом на Пушкинскую тропу, он писал в одной из автобиографий:

 

«В стихах моих читатель должен главным образом обращать внимание на лирическое чувствование и ту образность, которая указала пути многим и многим молодым поэтам и беллетристам. Не я выдумал этот образ, он был и есть основа русского духа и глаза, но я первый развил его и положил камнем в своих стихах.

Он живёт во мне органически так же, как мои страсти и чувства. Это моя особенность, и этому у меня можно учиться так же, как я могу учиться чему-нибудь другому у других».

 

Всё вселяло уверенность в правильности выбора — небывалое вдохновение в творчестве, непрерывный поток образных стихов, доброе напутствие Блока, небывалый успех у слушателей, как-то враз распахнувшиеся двери издательств, газет и журналов. Многие вещи его быстро набирали свежую звонкую силу, и он радостно чувствовал это.

 

* * *

 

Выткался на озере алый свет зари.

На бору со звонами плачут глухари.

 

Плачет где-то иволга, схоронясь в дупло.

Только мне не плачется — на душе светло.

 

Знаю, выйдешь к вечеру за кольцо дорог,

Сядем в копны свежие под соседний стог.

 

Зацелую допьяна, изомну, как цвет,

Хмельному от радости пересуду нет.

 

Ты сама под ласками сбросишь шелк фаты,

Унесу я пьяную до утра в кусты.

 

И пускай со звонами плачут глухари,

Есть тоска веселая в алостях зари.

 

Несмотря на коварную ошибку — иволга никогда в дупло не селится и не хоронится — стихотворение пошло по России и стало народным, превратилось в красивую мелодичную песню. Такая же участь и у многих других есенинских стихов, но не ранних, а более поздних, написанных после 1923 года. Почему? Попробуем в этом разобраться.

 

Выше мы сказали, что ранний Есенин испытывал два поэтических влияния — революционно-модернистское и классическое, кольцовско-пушкинское. Второе, с умеренном употреблением образов, с первых дней стало отходить на второй план. Но как раз здесь-то поэт добился замечательных успехов. Скажем, в таких стихах, как «Под венком лесной ромашки», «Хороша была Танюша», «Микола», «Пороша», «Молитва матери», «Край любимый! Сердцу снятся», «Топи да болота», «Русь» и многих других. Образы в них живут естественно, «не выпирают, как грыжа, из произведения». Подчеркнём, что и в народных песнях, в Библии, церковных стихах и устном творчестве образная система используется без перегибов и злоупотреблений, но всегда вовремя, кстати, не мешая восприятию и пониманию содержания. Вот почему стихи с образными перегибами, по форме почти все певучие, не обрели мелодии и не стали любимыми в народе песнями. Думаю, и любимыми, широко читаемыми они не стали. Поэт утонул в них, а вместе с ним кануло на дно и понимание ясности, сути произведения. Никогда русскому люду стихотворные непонятицы не были милы и привлекательны. Они стали нравиться лишь тем, кто попал под жёсткое влияние развращающей вольтеровской эпохи, властно потребовавшей ломки прежних, якобы устаревших, традиций и незамедлительной замены их новыми, фантастическими, сказочными, но казавшимися достижимыми в силу великой переоценки человеческих возможностей.

 

(Продолжение следует)