Стихотворение (поэмка)
...А было всего ещё детское время.
Варилось на кухоньке стихотворение.
Оно бестолково, отчаянно булькало:
Всё ссорилось, спорило с тесной кастрюлькою.
Под вешалкой спряталась тень невезения —
Его мне подкинули на день рождения.
К нему я привык — вся затея с кастрюлькою
Была для него, а не то что бирюльками.
Сперва я не знал, чем кормить невезение,
Во всём полагаясь на общее мнение —
Прогорклым пшеном, шестидневными щами...
Но сам докумекал всех лучше — стихами.
Ах, как хорошо: есть моё невезение!
Пусть дом, как пустой, — оно здесь, вне сомнения,
Поскольку всё время чего-то случается:
Посуда вся бьётся, все стулья ломаются.
Кропаешь стихи, а оно дожидается.
Так дружно живём — и всё крепче сживаемся:
Сухарь пополам, жидкий чай, запах пряника...
Родней всех дядей и любого племянника.
Я маслом его никаким не умасливал,
И шпрота на вилке ему не притаскивал,
Ни фразы единой никак не подслащивал.
Глаза — было, да — иногда вытаращивал.
Так жить — не тужить. Только вот наваждение:
Однажды в окно заглянуло сомнение.
И стало шептать: — Чем вы тут занимаетесь —
С кастрюлей какой-то дурацкою маетесь.
Сидите одни. Ото всех оторвалися.
Как это неродственно. Видно зазнались, а?
Сто раз звали вас, да никак не дозвалися.
Ну ладно. К вам завтра толпою завалимся!
Наутро взаправду ввалилась компания.
Такого не мог я предвидеть заранее
И вовсе опешил — Вот это внимание! —
Все возле кастрюльки. Такое собрание!
Глядела в неё доброта с состраданием,
Сомнение запричитало заранее,
Серебряной лжицею правописание,
Смущаясь, мешало науку и знание.
В углу нетерпенье скрипело зубами,
Об стенку горох стало бить назидание,
Баян развернуло легко обаяние,
Излив из мехов неземное звучание.
Эклектика стала искусство науськивать
Состряпать чего-нибудь в духе капустника,
Но тут вдохновенье дошло до кипения —
И разом расширилось мировоззрение.
Внезапно окрепшее самосознание
Воскликнуло громко, что нет понимания.
Народная мудрость икáла да óкала
И, разум обнявши, звала его сóколом.
А ум поначалу за разум всё прятался,
Да вдруг весь и вышел, да к ней и присватался.
Уныло бубнило зубрило-учение
О лаврах труда и о тёрке терпения.
А вскоре и вовсе пошла катавáсия:
Кто в лес по дрова, кто по ягоды к классикам.
По ним вкривь и вкось, но в большом умилении,
Прошлись без эксцессов, в глубоком почтении.
А я всё старался, всё что-то вымучивал
Для всякого разного важного случая:
Себя подавал, невезенье вышучивал,
И ручки кастрюльки зачем-то выкручивал.
Да дверь не закрыл. И моё невезение
Сбежало в испуге от столпотворения.
Никто не заметил. Ничто не меняется
Для тех, кто других обогреть не пытается.
Я долго искал: всё бродил переулками,
Стихами приманивал — самыми гулкими.
Однако нет даже и тени сомнения:
Ушло навсегда от меня невезение.
И всем стало легче. Во всём обновление.
Вальяжно раскинулось мировоззрение.
Нам песни о главном поёт назидание.
Мурлычет довольное самосознание.
Есть место для подвига: образование
Его уложило с собой на диване, и...
И в ванне есть место, и там оживление —
Смирение хочет отмыть вдохновение.
А в доме во всём воцарилось везение.
Везёт да везёт. Что ни день — изумление.
Всего навезло. Уже некуда деться мне.
Нет места стихам. Но какие есть специи!
Однажды я всё же состряпал везению
Нежнейшее сдобное стихотворение.
Но, нос от него отвернув, с умилением
Оно мне кивнуло — на банку с варением.
