Александру Блоку

АЛЕКСАНДРУ БЛОКУ

 

Борюсь с бессильем и тоскою,

Завзятым грешникам сродни.

Не думал, что в такие дни

Придётся говорить с тобою.

Уж ты, Учитель, извини.

 

И всё же это не случайно,

Что жизнь в такие дни свела.

Здесь предсказание и тайна,

И наша общая судьба.

 

Над поэтической плеядой,

Видать, от века этот рок,

Чтоб терпким искушенья ядом

Поэт-пророк промок-продрог.

 

И вот она, в трактире стойка,

И отрешенье, и вино,

И счастие твоё, как тройка,

В сребристый дым унесено.

 

Талант и слава надоели, —

Ты нынче новым счастьем пьян,

Теперь в душе твоей и в теле

Манящий призрачный дурман.

 

Как сладко чистым сердцем нежным

Принять губительную власть

И, захлебнувшись в вихре снежном,

На веки вечные пропасть!

 

И всё помчалось... «Потонуло

В снегу времён, в дали веков…

И только душу захлестнуло

Сребристой мглой из-под подков…

 

И только сбруя золотая

Всю ночь видна… Всю ночь слышна…

А ты, душа… душа глухая…

Пьяным пьяна… пьяным пьяна…»

 

Но это злое искушенье

Давалось Господом не зря —

Чтоб над больным твоим затменьем

Прозренья вспыхнула заря.

 

Чтобы позднее в чёрный вечер,

Сквозь хлёсткий ветер, белый снег

Увидел ты в фонарном свете —

Идут двенадцать человек.

 

«Винтовок чёрные ремни,

Кругом — огни, огни, огни…

 

В зубах — цыгарка, примят картуз

На спину б надо бубновый туз!

 

Свобода, свобода,

Эх, эх, без креста!

 

Тра-та-та!»

 

Числом апостольским — двенадцать

Шли сквозь безумную метель,

Чтоб к трону царскому пробраться,

К вольготной жизни — вот их цель.

 

И нипочём людские смерти,

И деспотия нипочём,

И в этой лютой круговерти —

По вере, по отцовой вере! —

Где пулею, где кирпичом.

 

«Уж я времечко

Проведу, проведу…

 

Уж я темячко

Почешу, почешу…

 

Уж я семячки

Полущу, полущу…

 

Уж я ножичком

Полосну, полосну!..»

 

Но за разгулом ты увидел

Совсем не зря и неспроста —

Сияньем белых роз увитый,

Лик всепобедного Христа.

 

Ты знал, что выйдет на дорогу,

После несчастий и невзгод,

К забытому вернётся Богу

Наш заблудившийся народ.

 

Свою гордыню пересилит,

Переживёт лишений вал.

Ну, а пока ты о России

Вот эти строчки написал:

 

«… Так идут державным шагом —

Позади — голодный пёс,

Впереди — с кровавым флагом,

И за вьюгой невидим,

И от пули невредим,

Нежной поступью надвьюжной,

Снежной россыпь жемчужной,

В белом венчике из роз —

Впереди — Иисус Христос».

 

Ах, Боже мой! С какою мерзкой

Враждой, безжизненной, как лёд,

Ахматова с толпой эстетской

В тебя пальнула в этот год!

 

С каким сжигающим презреньем

К тому, что истинный поэт

Небесной Истине почтенье

Отдал, унизив лживый свет.

 

Но с большей ненавистью истой

Поэму встретили отцы

Страны Советов, коммунисты,

За власть народную борцы.

 

Цензура заскрипела хряско

Клыками, явно не шутя.

И только в белом Красноярске

«Двенадцать» вышли, год спустя.

 

Запрет на лучшее творенье,

Насмешки, брань в конце пути.

Такого злого униженья

Ты не сумел перенести.

 

В кругах литературной знати

Вновь прошумел насмешек шквал:

«От неудачи гений спятил,

Талант до капли растерял».

 

Шипела подлость. Но не это

Расстроило старушку мать.

Решит ли в вечном царстве света

Христос тебе прощенье дать?

 

Или ошибки и паденья,

Что совершил ты на земле,

Швырнут в гееннские мученья

В кипящей непробудной мгле?

 

Возможно ли такому статься,

Чтоб навсегда не свет, а мгла? –

И матушка к святому старцу

Однажды в Оптину пришла.

 

Святой молился днём и ночью,

Усиливая слов накал,

Пока архангела воочью

Перед собой не увидал.

 

Вот речь посланца высшей сферы:

«За обличенье жизни серой,

За гениальные стихи,

За возвращенье к отчей вере

Господь простил его грехи».

 

Ты это знаешь, мой Учитель!

Но знаешь ты и о другом,

За что простил тебя Спаситель

Тем лучезарным февралём.

 

Простясь с земной ненужной славой,

В нетленный уходя простор,

Ты революции кровавой

Суровый вынес приговор:

 

«… Наши страстные печали

Над таинственной Невой,

Как мы чёрный день встречали

Белой ночью огневой.

 

Что за пламенные дали

Открывала нам река!

Но не эти дни мы звали,

А грядущие века.

 

Пропускали дней гнетущих

Кратковременный обман,

Прозревали дней грядущих

Сине-розовый туман.

 

Пушкин! Тайную свободу

Пели мы вослед тебе!

Дай нам руку в непогоду,

Помоги в немой борьбе!»

 

Вот — дней гнетущих отрицанье,

Вот — предсказанье светлых дней!

Не эти ли твои страданья

В судьбе теперешней моей?

 

Не эти ли твои стремленья

Душой очиститься до слёз?

Не эти ли твои моленья?

Твой в белом венчике Христос?

 

И мне бы тайную свободу,

Чтобы пропеть вослед тебе —

О, дай мне руку в непогоду

И помоги в моей борьбе!

 

(Цитаты из произведений Блока —

стихотворений «Я пригвождён к

трактирной стойке», «Пушкинскому

Дому» и поэмы «Двенадцать»)

 

5.12. 19 г.,

Попразднство Введения во храм

Пресвятой Богородицы