Дрова
Задние ворота монастыря распахнулись со скрипом, и возле них, подпирая деревянные створки кирпичами, засуетился маленький старик. Холодный ветер трепал чернеца за седую бородёнку, синий стёганный ватник болтался поверх рясы, и большие валенки на резиновом ходу, прикрывшись длинной полой, скользили по ноябрьской траве. Гружёный дровами Урал заполз на территорию, и шофер, высунувшись из двери, спросил у старика - куда вываливать груз. Божий человек завертел головой, подхватился и, увлекая за собой машину, засеменил по белому от мороза лугу на зады - к низенькому дощатому домику...
Свалив у тернового куста чурбаки, водитель, поднимая борт, спешил и отказался от денег, что совал ему в руку монах: «Не велено брать..!» Изумляясь свалившемуся богатству, старик перекрестился на купола стоящей поодаль церквушки, закрыл за грузовиком скрипучие ворота и поспешил в тепло...
Ближе к вечеру у центрального входа в лесной монастырь остановился заляпанный грязью УАЗ. Санька выпрыгнул из-за руля и, подхватив пакеты с бакалеей, пошёл за калитку по каменной дорожке вглубь. Хозяин одинокой кельи, увидав через оконце гостя, расплылся в улыбке и замахал руками, чтобы тот без стеснений заходил...
- Здравствуй, отец Филарет! Как ты жив- здоров? - с порога загудел баритоном вошедший мужик и, поставив на лавку пакеты, сграбастал щуплого старца. Старик закряхтел в объятьях, вымолил себе кое-как свободу и, отдуваясь, присел к столику у окна... Каморка его два на три метра чуть ли не наполовину была занята печкой, в дальнем углу приютился топчан с подушкой, а дополняли меблировку самодельные табурет и стол. В дальнем монастыре, где не было электричества и куда зимой напрочь заметало дорогу, старик жил один. Оставался он там за сторожа, когда все монахи разъезжались до весны по другим, более комфортабельным обителям...
К привезённым баранкам поспел-таки чайник, и гость, наливая себе в пластиковый стакан кипятка, шуткой ругал доставщика дров: «Ну, Виталька... Ну и намесил грязищи..! Чуть было не застрял я в этих колеях. Сверху, вроде, подмёрзла земля, а внизу ещё болото осеннее... Завтра он должен ещё одну машину тебе привезти - так что не зевай, встречай!»
Маленький монах принялся благодарить и кланяться, вставая, но Санька остановил его сказав: «Ну ладно ещё... Ты же знаешь, я этого не люблю...» Отец Филарет вернулся на свой топчанчик и стал спрашивать гостя участливо, как мол жизнь, все ли здоровы в семье, в достатке ли существуют..? Хрустящий карамелькой мужик ответил, дескать, слава Богу, всё хорошо! Жена и ребёнок здоровы, живы родители, работа денежная, да и вообще...
- Лучше ты мне поведай, как зимовать собрался? Много ли запасов сделал? - интересовался в ответ молодой селянин, - и кто, скажи на милость, будет колоть привезённые дрова? Я ведь завтра в город уеду, а когда вернусь - сам не знаю! Потом и не доберусь сюда - заметёт!»
Старичок задрал на топчане покрывало и показал гостю несколько тыкв, мешок сухарей, крупы перловой с пол-мешка, да корзину лука. Взглянув на его щуплое тело и прикидывая, сколько старец потребляет в день пищи, Сашка хмыкнул и сказал: «Должно хватить, вроде... Ты же, поди, как воробей кушаешь..? Я там чай, сахар и конфеты привёз... Лобстеров не было - и я взял сушек!» Засмеявшись, старик уверил шутника, что монастырский эконом отец Фелалей должен на днях привезти ещё мешок картошки ему и заодно решить вопрос с дровами... «Как же, дождёшься от них..! - подначивал Санёк,- завтра отпрошусь и приеду, чай, расколю за день с пол-машины...»
Что связывало этих совершенно разных людей - было известно одному лишь Богу... Седой, сухонький, молчаливый старец и молодой заправский балагур пили чай с баранками среди лесного царства, будто старые друзья... Тем временем стало смеркаться и гость засобирался ехать...
В ноябрьском, голом, примороженном лесу долго ещё мелькали задние фонари УАЗа... Глядя на них, у ворот монастыря стоял маленький старик. Осень съезжала с постоя, и зима, третьи сутки перестраивая жилище под себя, белила округу... Старик всё не уходил в тепло и делал то, что было ему строжайше запрещено - кланялся вслед удаляющемуся автомобилю, роняя в хрустящую траву рождённые вдруг слезинки...
