ДЕКАБРЬ
ДЕКАБРЬ
Жене Валентине
Всё, о чём я читал ночами,
Больной, голодный, полуодетый, –
О птицах с нерусскими именами,
О людях неизвестной планеты,
О мире, в котором играют в теннис,
Пьют оранжад и целуют женщин –
Всё это двигалось предо мною,
Одетое в шерстяное платье,
Горящее рыжими завитками,
Покачивающее полосатым ранцем,
Перебирающее каблучками...
Эдуард БАГРИЦКИЙ.
«Февраль»
И снова декабрь.
И снова мороз
Иголками льдистыми щёки колет.
И снова бодрящая быстрая свежесть
Упруго и звонко летит по жилам.
И громко и резко хрустящий снег
Всклень рассыпает покой перекрёстка.
Уже над коробками стылых домов
Несутся холодные стрелы рассвета,
И, кутая лица в воротники,
Прохожие быстро идут куда-то.
Спешат и не знают, что в доме рядом,
В таком же дремотном, немом и хмуром,
Как сотни собратьев его, близнецов, –
Молитвы прочтя еще до рассвета,
Я принял колючий холодный душ,
Растёрся махровым сухим полотенцем
И вынул из пачки раскрытой бумагу,
Подбил, подравнял и на стол положил,
На пробном клочке расписал авторучку
И к новым стихам приступил с опаской,
Как всякий художник, мазок за мазком
На холст нанося, серовато-пустынный...
Так что же сегодня займёт мой ум?
Зимы ли суровой приход запоздалый?
Большой ли и важный телеэфирный,
Продлившийся двести минут разговор
Любимого всею страной президента?
А может, как чукчей счастливых своих
Из Лондона любит Роман Абрамович?
Иль то, как на целые триста рублей
Доход пенсионных граждан поднялся
За нынешний год? Но об этом певцов
Немало без наших потуг найдётся...
Нет, нет! Мы продолжим про то, как декабрь
Хозяином входит в свои владенья.
Про то, как забытая свежесть в нас
Упруго и звонко летит по жилам.
И громко, и резко хрустящий снег
Всклень рассыпает покой перекрёстка.
И вот уж восьмой рассвет декабря
Над миром, как роза зимой, пылает...
Как много на свете таких цветов!
Как мы умудряемся их не видеть!
Торопимся, спрятав лицо в воротник,
Куда-то бежим и бежим по морозцу...
Но, Муза, ты знаешь,
что в этот день,
Холодный, декабрьский, восьмой по счёту,
В мир Божий один человек вошёл,
С тревожным криком, как все мы входим.
Мне было два года уже, когда
Тот плач над Уралом седым раздался.
И был я доволен, что сыт и одет,
Что тёплая крыша над головою.
И, кажется, я уж учился ходить,
И тоже ревел, если мать выходила
Из комнаты в сенцы...
Но две судьбы
Ещё и не думали соединяться.
Лепились, как воск, по законам своим,
В Сибири – одна, на Урале – другая.
И было у каждой только своё:
И память своя, и свои стремленья,
Свои интересы и взгляды, и вкусы,
И радости были свои, и обиды...
И кто же, скажите, мог со-еди-нить
Два мира, таких непохожих и разных?
Возникших и сбывшихся в точках земли,
Упрятанных дебрями вёрст друг от друга?
Но скоро мне выпадет путь на Урал,
А там, чуть поздней, по уральскому югу,
И вот уже сходятся наши пути –
Так два астероида землю находят.
И кто бы, скажите, мог объяснить
Такую совсем невозможную встречу?
Процент вероятности меньше нуля,
А встреча, всему вопреки, состоялась.
Да что состоялась – немощность слов!
Чудо случилось – великое чудо.
Тогда я купался во всех грехах.
Так уж у нас повелось на Парнасе.
И, песнями слаб, но гордыней силён,
Как по канату, я шёл по краю...
И я бы давно с моей Музой пропал,
Если бы чуда тогда не случилось.
Бури и грозы, крепясь, перенёс
Тот человек, что с тревожным криком
Взял и упрямо явился на свет,
Встал и меня удержал от паденья...
Да вот же и книжка, что в ваших руках,
Того человека – упорство и щедрость...
И то, что у каждого было своим:
Память и взгляды, вкус и обиды,
Слились и сроднились,
как воздух земли
Роднит и сливает двух странников неба...
Но часто ли, будь откровенным, певец,
Кому ты судьбою своей обязан,
Цветы подносил? –
Лишь стихи да стихи.
Всю жизнь в неглубоком кармане твоём
Какая-то жалкая мелочь звенела.
И нынче,
привычно молитвы прочтя,
Ты душем холодным,
колючим и льдистым,
Себя освежил и с десяток листов
Вынул из пачки, и взял авторучку,
И – под Багрицкого – эти стихи
(Опять же стихи!) написал,
но не вышел
К бегущим куда-то под хрустом снежка,
К цветочным киоскам путь не направил...
О доброе чудо! Приди, совершись!
В цветы преврати эти жалкие строчки!
Ведь только, пожалуй, и может поэт
О чуде просить, надеясь на милость:
Чтоб снова декабрь;
и снова мороз
Иголками льдистыми жёг наши лица;
И снова бодрящая свежесть в нас
Упруго и звонко летела по жилам;
Чтоб громко и резко хрустящий снег
Всклень рассыпал покой перекрёстка.
И снова восьмой рассвет декабря
Над миром, как роза зимой, раскрылся.
