Допрос царевны Софьи.
Недружелюбный у Петра был разговор
С сестрицами своими Софьей, Марфой.
Не поклонившись старшая вошла в притвор,
Держа себя, считая себя правой.
- Отколь к тебе стрельцы-от приходили?-
Спросил. Седеющая, бледная, с поджатыми губами.
Года ль морщинами весь лоб избороздили?
«Старуха! Старше мя шестнадцатью годами».
- Не ведаю, не говорили, не спрашала,-
Не думая, но сразу, сухо отвечала.
- Заводчик бунта-то с тобою трактовал?
Не отпирайся, мне известно стало,
Что Васька сей Тума тебя на царство звал.
- Звал, аль не звал – не знаю такова.
А я не шла. Не шла я – упиралась.
- Запрись, аль нет – вся о тебе молва.
«Она же моей смерти добивалась!»
- Так знамо нам, что на чужой роток,-
И, усмехнувшись, бросила,- платок,
Ить, не накинешь.
- Я добрОм спрашаю.
Супрямствуешь, так хуже будет.
- Нет.
Хужей того, что есть, не будет. Али запытаешь?
Меня-то – царску дочь? Так мы ж на свет
От одного отца.
- Хотела ты известь
Меня? Признайся, дело прошлое…- устало,-
Хотела ж извести – сама на царство сесть?
-Семь лет я правила. На царстве я бывала.
- Стрельцов закармливала, даже нарекла
Придворною пехотой их, бунташный дух взрастила.-
Пётр укорил, но Софья не пошла
На сговор. Знала - в языке вся сила.
Остёр он у неё, да, впрочем, как и ум.
И царь раскаялся, что взял её к допросу.
«Я сам не лыком шит, не тугодум,
Но Софья языку не ведает износу».
- Ступай и Бог с тобой.
- Со мной-то Бог.
С тобою вот антихрист,- и казалось,
Что дразнится она, чтоб брат не смог
Стерпеть, и чтоб к нему падучая подкралась.
Но Пётр понимал, в узде себя держал:
- Иди, иди. С тобою тоже Бога нет. Укоренился
В тебе диавол,- тихо так сказал.
- Тьфу!- бежала Софья, взгляд её искрился,
Сама она вся мелко задрожала.
В притворе уже стража поджидала.
******
Сестра же Марфа – та дерзка не столь,
Но вызова, однако ж, не чуралась –
Да, с главарями шла на связь, изволь,
Но ни на что она их не толкала.
На бунт же – наипаче.
- Се ухарство!-
Отчаявшись уже и как-то всуе,-
И Софью не хотели звать на царство?
- Того они хотели сами, памятуя
О милостях её.
Царь пожалел,
Что призывал к допросу сестёр своих –
Лишь время потерял. Тогда велел
Постельниц, нянек, прочу челядь их
Пытать. Они же частью большею в летах,
И с первого огня же признавались.
Даж без него, те, впав в великий страх,
Напраслину взводили с кем якшались.
Допросы, пытки многого не дали
Против того, известно что допреж.
Подробности же дела не решали.
А запах крови прошлой очень свеж:
- Они меня хотели все убить!
Все эти Циклеры, Соковнины, сестрица.
Так что мне их, по-вашему, щадить?
Русь содрогнётся пусть, не токмо вся столица.
Чем с ними я свирепей обойдусь,
Для мира лучше и спокойней Русь!
******
С сестрицами своими Софьей, Марфой.
Не поклонившись старшая вошла в притвор,
Держа себя, считая себя правой.
- Отколь к тебе стрельцы-от приходили?-
Спросил. Седеющая, бледная, с поджатыми губами.
Года ль морщинами весь лоб избороздили?
«Старуха! Старше мя шестнадцатью годами».
- Не ведаю, не говорили, не спрашала,-
Не думая, но сразу, сухо отвечала.
- Заводчик бунта-то с тобою трактовал?
Не отпирайся, мне известно стало,
Что Васька сей Тума тебя на царство звал.
- Звал, аль не звал – не знаю такова.
А я не шла. Не шла я – упиралась.
- Запрись, аль нет – вся о тебе молва.
«Она же моей смерти добивалась!»
- Так знамо нам, что на чужой роток,-
И, усмехнувшись, бросила,- платок,
Ить, не накинешь.
- Я добрОм спрашаю.
Супрямствуешь, так хуже будет.
- Нет.
Хужей того, что есть, не будет. Али запытаешь?
Меня-то – царску дочь? Так мы ж на свет
От одного отца.
- Хотела ты известь
Меня? Признайся, дело прошлое…- устало,-
Хотела ж извести – сама на царство сесть?
-Семь лет я правила. На царстве я бывала.
- Стрельцов закармливала, даже нарекла
Придворною пехотой их, бунташный дух взрастила.-
Пётр укорил, но Софья не пошла
На сговор. Знала - в языке вся сила.
Остёр он у неё, да, впрочем, как и ум.
И царь раскаялся, что взял её к допросу.
«Я сам не лыком шит, не тугодум,
Но Софья языку не ведает износу».
- Ступай и Бог с тобой.
- Со мной-то Бог.
С тобою вот антихрист,- и казалось,
Что дразнится она, чтоб брат не смог
Стерпеть, и чтоб к нему падучая подкралась.
Но Пётр понимал, в узде себя держал:
- Иди, иди. С тобою тоже Бога нет. Укоренился
В тебе диавол,- тихо так сказал.
- Тьфу!- бежала Софья, взгляд её искрился,
Сама она вся мелко задрожала.
В притворе уже стража поджидала.
******
Сестра же Марфа – та дерзка не столь,
Но вызова, однако ж, не чуралась –
Да, с главарями шла на связь, изволь,
Но ни на что она их не толкала.
На бунт же – наипаче.
- Се ухарство!-
Отчаявшись уже и как-то всуе,-
И Софью не хотели звать на царство?
- Того они хотели сами, памятуя
О милостях её.
Царь пожалел,
Что призывал к допросу сестёр своих –
Лишь время потерял. Тогда велел
Постельниц, нянек, прочу челядь их
Пытать. Они же частью большею в летах,
И с первого огня же признавались.
Даж без него, те, впав в великий страх,
Напраслину взводили с кем якшались.
Допросы, пытки многого не дали
Против того, известно что допреж.
Подробности же дела не решали.
А запах крови прошлой очень свеж:
- Они меня хотели все убить!
Все эти Циклеры, Соковнины, сестрица.
Так что мне их, по-вашему, щадить?
Русь содрогнётся пусть, не токмо вся столица.
Чем с ними я свирепей обойдусь,
Для мира лучше и спокойней Русь!
******
