Коробка в форме сердца

***

 

-Я уже совсем схожу с ума… - сказал он, прожёвывая хлеб - чувствую, скоро мне начнёт видится всякое-разное.

 

-Что у тебя опять?

 

-Ну, - посмеялся он - я регулярно, честное слово, стабильно даже, два раза за зиму схожу с ума… Это в порядке вещей.

 

Столовая закрывалась только через час. Они сидели напротив друг друга за самым дальним столиком, хотя в зале было совсем немного посетителей. Он взял суп, два кусочка белого пшеничного хлеба, второе и несладкий чай. Не стал откладывать поднос в сторону, хотя обычно поступал именно так - клал поднос рядом, обязательно расставлял все тарелки треугольником, (даже если блюд больше или меньше, их количество не имело значения, главным здесь было именно это расположение их на плоскости) приступал к трапезе и своевременно откладывал пустую посуду на него, а затем, элегантно протерев уголки губ бумажной салфеткой, предусмотрительно взятой из дома, вставал и направлялся к столику самообслуживания. Но сегодня всё было иначе. Даже одет он был в несвойственной себе манере: вместо белоснежной рубашки с галстуком, подобранным под цвет платка, сложенного в нагрудный карман классического пиджака, на нём сидела облегающая тёмно-красная водолазка, поверх которой был словно небрежно накинут демократичный спортивный пиджак, цвет коего переходил из светло-серого в дымчатый. Такую вольность, как правило, он себе не позволял.

 

-И что же на этот раз? - поинтересовалась она.

 

Он улыбнулся.

 

-Поспал всего два часа, и-то под утро. Бессонница. Просто не смог уснуть… Хотя я действительно хотел спать!

 

-Плохо хотел, значит - посмеялась она.

 

-Хотел, тебе говорю! - возразил он - Просто мысли… вот мысли и всё. Так много, такие яркие картинки прям вырисовываются. И просто не получилось уснуть.

 

-Тебе уже пора найти девушку, а не ерундой заниматься, - мягким голосом произнесла она и сделала глоток из чашки с горячим шоколадом - а то придумал себе всякое и страдаешь от своих придуманных фантазий.

 

Он придвинул к себе чай, взял кружку в руку, вальяжно откинулся на спинку стула и демонстративно вульгарно свёл брови.

 

-Ну, ты же всё никак не соглашаешься - кокетливо произнёс он.

 

Она опустила голову вниз и широко улыбнулась.

 

-Боюсь, муж неправильно всё это поймёт.

 

-Ну да… - наигранно вздохнул он - бежишь от своего счастья. А оно вот где, оно напротив тебя сидит, дорогая! - указал он на себя.

 

-Ты для меня слишком хорош, - улыбалась она - мне просто… стыдно предлагать свою кандидатуру, мне ещё дорасти нужно до твоего уровня.

 

-Эх, ты… - махнул он рукой и продолжил трапезу.

 

Она сидела напротив него в кремовом свитере с желтоватыми узорами и пила горячий шоколад, осторожно отделяя чайной ложкой по маленькому кусочку от свежего «наполеона», который каждый раз, когда она пыталась взять очередную порцию десерта, осыпался частичками слоёного теста. У неё не было каких-то ритуалов, в этот раз она просто решила взять горячий шоколад и «наполеон». Периодически она поправляла спадающую прядку каштановых волос, подстриженных чуть длиннее, чем под «каре».

 

-Причём, - продолжил он - мысли такие странные… Я половину ночи лежал в постели и думал… вот бы мне… странно, правда… вот бы мне… - пытался он выразиться - В общем, я как-то представил, что взял с улицы сироту. Или не сироту… бездомную. В том смысле, что… будто так произошло, что я как-то шёл по улице и увидел девушку молодую. Не пойми в какой одежде она была, грязная и голодная. Она, допустим, сидела на улице зимой или летом и просила денег у прохожих. А я подошёл и дал денег. Жалко её стало. - Вздохнул он - Ну, я иногда так делал. Жалко мне бывает бездомных. Только они, как правило, всё пропивают. Или вообще в итоге эти деньги отдают тем, кто их заставляет… ну, - пояснил он - кто там над ними всеми смотрит. Они же у них деньги-то отбирают и, дай Бог, им самим на еду оставят. Это ж целая система… А мне вот хочется, чтобы они покушали. Поэтому я чаще покупаю еду. Чаще… - усмехнулся он - так было-то всего пару раз… - задумался следом - А… И вот… я представил, что после того, как дал бездомной девушке денег, я с ней поговорил. Спросил о её жизни, о том, как вообще она к этому пришла и… и позвал её к себе. Дал ей возможность сходить в ванную, купил ей одежду, помог с документами… мы стали хорошими друзьями, у неё жизнь наладилась… вот бы доброе дело сделал. Как бы я хотел так… Что вот я помог этой девушке, ведь она… она попала в жизненную… передрягу! И сколько-то лет так жила. Плохо ей было, а я взял - и помог, решил проблемы. И всё от чистого сердца. И все довольны. Она может вернуться в этот цивилизованный и прекрасный мир, - улыбался он - а я… а что я? Я - молодец. Герой. Ордена не надо, согласен на медаль. Очень бы хотел, да…

 

Он взглянул на свою подругу, которая сидела напротив, чуть ссутулившись в плечах, и, помешивая чайной ложкой горячий шоколад, смотрела пустым взглядом куда-то в сторону.

 

-Ты чего? - отдернул он её.

 

-А, - вернулась она в разговор - прости. Я что-то задумалась.

 

-О чём?

 

-Да, с Викой там… В последнее время она ведёт себя… не так, как мне бы хотелось, в общем.

 

-А что такое?

 

-Скандалим - отложила она в сторону ложечку и выпрямила спину - Вчера вообще, представляешь, из-за телефона с ней поругались. Так она же сидит в нём всё время! И не спит толком. Я прохожу ночью мимо её комнаты и слышу, как она в кровать прячется и делает вид, что спит, - улыбнулась следом- ну это совсем несерьёзно. Я ей и сказала за ужином, чтобы, ну, телефон отложила и поела нормально. Так она в никакую. Вот и поругались… - сделала она глоток - А пару дней назад тоже вернулась со школы, ни «привет», ни «как дела»… вся в своём телефоне. Ей что скажешь - сразу кричит. Я поговорить с ней хотела, а она с криками кинула в меня игрушечного медведя и закрыла дверь, - досадно посмеялась она - и всё, не разговаривала со мной. Звоню ей днём - не отвечает. Сообщение присылает: «Дома нет хлеба и молока» - вздохнула она.

 

Он поставил на поднос оставшуюся тарелку, придвинулся ближе к столу и чуть наклонился в её сторону.

 

-Слушай, - осторожно начал он - а у вас в семье точно… всё в порядке?

 

-Ну да. Только вот в последнее время так.

 

-Я… - незаметно взглянул он на часы - переживаю, на самом деле.

 

-Вот ты с ней хорошо ладишь. Может посоветуешь что-нибудь?

 

Он опустил взгляд вниз.

 

-Знаешь, я… - неуверенно произнёс он - не думаю, что могу давать советы по воспитанию. Это вообще невероятно сложно, уж в этом я уверен. Да даже когда свои будут, не представляю, как потом ещё кому-то… кому-то, - сделал он акцент - что-то советовать. Ещё и про дочку… Это у нас совсем по-разному. Я вот не представляю, как дочку можно воспитывать. Она же так прекрасна… - почти шёпотом произнёс он и расплылся в улыбке - ну, я как будущий папа говорю. Вот вроде хочется ей всё лучшее, и то ей дать, и то… а слишком баловать нельзя. Короче, не знаю я, не знаю… А Вика… Ну, ты заботишься о ней, - твёрдо сказал он - знаю, да. Только мне кажется, ты заботишься о ней не совсем так, как ей нужно… совсем не так.

 

-Ну, - задумалась она - а как нужно?

 

-Я не знаю. Ты с ней слишком возишься. Но это только как по мне! - тут же пояснил он - Она у тебя такая… конечно, заботиться нужно. Но не всё время носиться с ней. Дать ей свободу, но… Нет! - опять поправил он себя - слишком свободы тоже нельзя. К чему это может привести, Боже мой… Но нужно давать ей дышать, иначе вообще плохо будет. Ей нужно мчаться вперёд, она хочет. А ты как бы и не хочешь мешать, я вижу, но… ты такой своей заботой её как-бы стесняешь. Я иногда чувствую, как ей будто тесно… Просто я хочу сказать, что нужно дать ей импульс, а дальше она сама. И подпитывать её мотивацию. И любить… конечно, любить!

 

-Так я люблю её.

 

Он задумался. Отвёл взгляд в сторону.

 

-А вы обнимаетесь?

 

-Да. Не так часто как раньше, конечно… Она же растёт. Сам видишь.

 

-Она у тебя сама очень заботливая… - нежно улыбнулся он - но я повторюсь, что всё-таки не спец по воспитанию двенадцатилетних девочек.

 

Она улыбнулась.

 

-Ладно. Посмотрим, как оно будет.

 

Она сделала последний глоток горячего шоколада и поставила его на поднос вместе с тарелкой, полной остатками «наполеона», похожими на тонкие хлопья.

 

-Подожди, - остановил он её - у меня для тебя кое-что есть.

 

-Да? - с изумлением посмотрела на него.

 

Он потянулся к внутреннему карману пиджака и едва дрожащими руками достал что-то, а затем медленно положил на стол и подвинул в её сторону. Она тревожно смотрела на него и расплывалась в улыбке. Опустила голову. Это была небольшая тёмно-красная подарочная коробка в форме сердца из плотного картона, на которую сверху был аккуратно приклеен красный бант, отдающий в розовый оттенок при таком освещении.

 

-Что это? - почти прошептала она и смущённо улыбнулась.

 

-Это тебе… - робко произнёс он - с днём святого Валентина!

 

Она посмотрела на него и засмеялась.

 

-Ну… ты чего?

 

-А вот, - подмигнул ей - чтобы… чтобы этот тёплый февраль был для тебя ещё теплее.

 

-Да… ты, конечно, романтик, - смеялась она - только как я это всё дома объясню? Ух… а открывать обязательно при тебе?

 

Он пожал плечами.

 

-Как хочешь.

 

Он улыбнулся. Достал из другого кармана бумажную салфетку, сложил её надвое и элегантными движениями протёр уголки губ. Встал, взял оба подноса и направился к столику самообслуживания, а затем вернулся.

 

-Спасибо, - спешно спрятала она подарок в сумку - тебя подвезти?

 

-Нет, дорогая, спасибо, - отказался он - я прогуляюсь. А то ещё подумают… - улыбнулся он - что у нас роман.

 

Они вышли. На улице стояла приятная безветренная свежесть. Подтаявший снег лежал на асфальте сероватой кашицей, а закатное февральское солнце отражалось от нависших на козырьке сосулек и проходило сквозь них, переливаясь перламутром. В прозрачном почти весеннем воздухе витал едва уловимый аромат хвои, стелющийся влажный озон тонким слоем будто обволакивал лёгкие, а из маленькой пекарни через дорогу тихо тянулся копотливый аромат корицы и свежей выпечки. Он закрыл глаза и всей грудью забрал жадным глотком у улицы кусочек надвигающейся весны, а после расстегнул плащ и ступил восвояси, шагая по хрустящему снегу, постепенно растворяясь в людном проспекте.

 

Темнело. Движение почти заглохло. Она взглянула на экран мобильного телефона. Половина шестого. Уже около получаса не могла выехать со второстепенной дороги. Она скривила улыбку, когда по радио передали об отсутствии пробок. Попыталась безуспешно дозвониться до Вики. Монотонные гудки вместо ответа. С досадой она вздохнула и посмотрела в окно. Тут же приметила своего несостоявшегося собеседника. Истинной походкой Джека Лондона, до конца не разгибая колени и потому словно подпрыгивая на каждом шаге, едва заметно покачиваясь из стороны в сторону, она уверенно шла к светофору по заледеневшей тропе. Её слегка растрёпанные длинные тёмно-русые волосы развевались вместе с краями зимнего пуховика нараспашку, под которым красовался серый вязаный шарф.

 

-Ну, что такое! Хоть бы шапку надела… - посетовала вслух мама, разводя руками.

 

Она пристально глядела на дочь, стремительно и неотвратимо скрывающуюся за углом, пока та совсем не ускользнула из её поля зрения, однако всё-же успела заметить, что перчатки на Вике были. Но это вовсе не успокоило маму - скорее наоборот. Ведь это те самые перчатки, которые столько раз она просила не надевать. Ведь все рваные. И как объяснишь? Нельзя ходить в рваном, а она всё носит именно их… И по-прежнему не отвечает на звонки.

 

К вечеру похолодало. От надвигающейся весны не осталось и следа. Редкими маленькими хлопьями снег падал на холодную землю, лениво застилая её белоснежным покрывалом. Точно прожекторы, уличные фонари подсвечивали февральский снегопад, запорошивший внешний подоконник заиндевевшего окна, в которое она глядела пустым взглядом.

 

-Как в школе? - повернулась она в Вике.

 

Вика, не отрываясь от телефона, ответила:

 

-По математика четвёрка.

 

-Чай будешь?

 

-Угу - кивнула она.

 

Она взглянула на её тарелку с недоеденными овощами, приготовленными на пару.

 

-Ты больше не будешь?

 

-Не хочу - ответила дочь спустя время.

 

Она вздохнула. Чуть поджала губы. Спустя время сказала:

 

-Но ведь ты совершенно ничего не ешь! - развела руками - Ты так здоровье угробишь.

 

Вика перевела взгляд с телефона на маму.

 

-Ничего я не угроблю.

 

-Потом из больницы ещё сбежишь!

 

-Мама! - раздражённо кинула Вика - Ни в какую больницу меня не положат.

 

-Вика, - смягчилась она - ну, пожалуйста… давай ты будешь нормально кушать. Ты же пришла и ничего толком не ела. Эти шоколадки тебе только аппетит перебивают. Давай суп погреем?…

 

-Мне не нравится этот суп! - вспылила Вика - Он невкусный!

 

-Ладно-ладно, а что ты хочешь?

 

Вика не ответила. Уткнулась в телефон.

 

-Убери, пожалуйста, телефон и поговори со мной - наказала мама.

 

Вика подняла глаза и исподлобья взглянула на неё.

 

-Давай - протянула она руку, в ожидании телефона.

 

-Ничего я не дам - сердито ответила ей.

 

-Что значит «не дам»? - обескураженно воскликнула она - Тогда я его забираю у тебя. Иди делай контрольную!

 

Вика всклочила со стула и вся словно натянулась, как струна.

 

-Как это забираешь?! - испуганно воскликнула - Зачем?…

 

-Ты же не хочешь меня слушаться, - покачала она головой - а я ведь тебя прошу… поесть, поговорить со мной… а ты вся в телефоне. Вот и отдавай его. Завтра получишь свой телефон.

 

Вика крепко сжала в руке мобильный и грозно посмотрела на маму. Её поджатые губы подёргивались. Хотела она что-то сказать, но, видимо, передумала. Дрожащей рукой положила телефон на стол и отодвинула от себя, а затем стремительно вышла из кухни, громко хлопнув дверью. Мама тяжело вздохнула и закрыла лицо ладонью, нервно потирая лоб. После опёрлась широким хватом о кухонный стол и взглянула на злосчастный телефон. Недолго думая, осторожно подняла его и разблокировала экран. Стоит пароль. Она распрямилась и сложила руки на поясе, а взгляд устремила в сторону закрытой двери.

 

-Что же за счастье-то такое… - вздохнула она.

 

Перевела взгляд на настенные часы. Двадцать минут десятого. Раздосадовано лёгким движением хлопнула себя по ноге и принялась мыть посуду. Она совсем не любила этого делать - не то, чтобы она была ленивой, вовсе нет. Просто посуду ей приходилось мыть часто и много - за всю семью. Нехотя она приближалась к раковине, включала воду, выдавливала моющее средство на губку и приступала к столь нелюбимому ей делу. Погружённая в свои мысли, она тщательно всё отмыла и поставила в сушку, а затем вытерла руки о жёлтое полотенце и вышла из кухни в коридор. Тихо подошла к комнате дочки и нерешительно постучала. Никакого ответа не услышав, она, с той же нерешительностью, аккуратно приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Вика сидела за столом, освещаемым тёплым светом настольной лампы и, склонившись над тетрадками, небрежно выводила цифры, решая примеры по алгебре.

 

-Вика… - робко произнесла она, входя в комнату.

 

Дочь тут же поднялась и посмотрела на маму. В свои двенадцать лет она была достаточно высокой для своего возраста. Её стройная грациозная фигура, освещённая сбоку, казалась словно тиснёной на фоне комнаты. На ней сидела тёмно-синяя футболка с каким-то принтом, отливающимся темнеющей бронзой, свободные длинные шортики, а на ногах были тоненькие носочки, все в полосках и весёлых цветах.

 

-Да? - холодно произнесла Вика.

 

-Ты бы… - нерешительно начала она - взяла мои перчатки что-ли… Или… - отвела она взгляд - хочешь, мы купим тебе новые? Не надевай больше эти. Они все драные.

 

-Ничего они не драные, - возразила дочь - потёрлись немного на пальцах.

 

-Ну, Вика… - закатила она глаза - нельзя ходить в рваном!

 

Она не захотела разговаривать. Направилась к двери и, словно игнорируя собственную маму, вышла из комнаты.

 

-Тапки надень! - крикнула мама ей вслед - Ходишь по холодному полу в одних носках…

 

Она вновь глубоко вздохнула. Спустя время подошла к столу и взглянула в тетрадь. Небрежно выведенные цифры и неправильно решённые уравнения. Села в кресло и начала листать тетрадку. Лицо её исказилось: от молодого и ясного, пусть и несколько озадаченного, медленно и неотвратимо начинало походить на полную злости грузную гримасу; на лбу от нарастающего возмущения проступали неглубокие хмурые складки, а пламя жизни в её глазах всё притуплялось и холодело…

 

-Что это такое?! Ты не решила ни одного примера! - стремительно ринулась она в кухню - Почему соврала? Про тройку за контрольную не сказала? Ты же… ты же совершенно запустила математику! Что с тобой такое? Всё!… - решительно подытожила - никакого телефона целую неделю!

 

Войдя в кухню, она пристально осмотрела всё вокруг, не задерживая взгляда на чём-либо. Кухня пустовала. Растерянно она ступила в прихожую. В коридоре, освещаемом только редким рассеянным светом, тянувшимся с кухни, стояла Вика и своими большими выразительными глазами, полными неподдельного интереса, рассматривала небольшую красную коробочку, которую держала в руках. Внимание её настолько было всецело украдено этой маленькой, казалось бы, ничего не значащей вещью, что она вовсе не слышала ни криков собственной мамы, ни её приближающихся шагов с кухни. В тот момент её здесь не было - ни в этом коридоре, ни в родном городе, - она словно сама оказалась в той маленькой красной коробочке, на самом её дне, и проваливалась туда всё глубже и глубже…

 

-Как ты смеешь?! - Подорвалась мама на месте. Вика тут же подскочила и испуганно взглянула на маму.

 

-Я…

 

-Нахалка! - она резко шагнула к дочери. Та вся разом начала трястись от страха.

 

-Но… - слабеньким дрожащим голос попыталась она хоть что-то вставить.

 

-Ты что, лазала в моей сумке?!… - рассвирепела она - Убью! Убью!…

 

Не успела она и опомниться, как Вика стремглав кинулась к двери и что есть силы побежала на улицу, бешено несясь прочь, куда-то в сторону от дома. Её тяжёлое надрывное дыхание не позволяло ей издать даже звука, даже писка, как-бы она этого не хотела. Животный необузданный страх охватил её всю, закрался в самую глубь и вздымался в детской груди выше и выше, будто выжигая всё, что можно было только выжечь. Ни одной мысли, ни одного даже иного образа она не могла удержать внутри себя, кроме этой неистовой паники - ужас хлынул в неё неиссякаемым потоком и эта сила точно передалась в её тонкие девчачьи ножки. Не чувствуя мороза, в одних носочках она бежала по колкому хрустящему снегу, окружённая непроглядной мглой, которую только где-то в стороне развеивал одинокий уличный фонарь. За ней тянулся долгий след пара, исходящего от её дыхания. Она всё бежала и бежала… и не могла остановиться.

 

-Не убивай меня! Не убивай!… - крикнула она что есть мочи, а после обессиленная тяжело рухнула в снег.

 

Мама бежала за ней. Никогда, никогда ранее в своей жизни она не испытывала ничего подобного - это чувство, именуемое отчаянным, самоотверженным порывом во чтобы-то не стало, любой ценой, настичь собственную дочь и защитить её; но в то же время её разрывала горечь, горечь и душераздирающее чувство вины. Она нагнала её и кинулась на Вику с объятиями. Жадно дыша она обнимала её так крепко, что та даже не смогла ничего сказать. Мама обнимала свою дочь, без устали целовала её и ревела навзрыд.

 

-Я… я тебя люблю! - пробилось у неё сквозь слёзы - Я люблю тебя, Вика!

 

Стоя на коленях посреди запорошенного пустыря они плакали, крепко сжимая друг друга в объятиях. Вика целовала маму и ничего не могла сказать - только вся тряслась: её стройное детское тело колотило - то-ли от чувств, то-ли от пронизывающего тела мороза.

 

-Всё будет хорошо! - кричала мама - Пошли домой!… Пожалуйста…

 

Она несла собственную дочь на руках, почти посиневшую от холода, в дом, оставляя глубокие следы на хрупком февральском снеге, переливающимся в зябком лунном свечении. И только позади, там, на пустыре, вся в следах будто от прилипшей белой муки, с оторванным бантом и чуть потемневшая, лежала красная коробка в форме сердца.

 

Магазин закрывался только через час. В левой руке он держал корзинку, полную продуктов, а в правой крутил пакет молока и дотошно всматривался в срок годности. В супермаркете было пустынно. Он стоял в одиночестве среди холодильных камер и прилавков, словно плавая в этой тягучей непрерывной симфонии тихого механического гула. В конце концов, он взял и молоко. Устремил взгляд на корзинку и убедился, что все нужные продукты взял, а затем уверенным шагом направился к кассе. Уже почти достиг своей цели, как вдруг услышал за своей спиной быстро надвигающиеся шаги. Не останавливаясь, он обернулся и постепенно снижал скорость. Увидел девушку, держащую в руке несколько товаров и, недолго раздумывая, пропустил её вперёд, послав ей сдержанную улыбку. Она растерялась, но тут же кивнула ему и суетливо просочилась к кассе. Он подошёл следом и принялся выгружать продукты на ленту. После остановился и окинул её взором.

 

-Скажите, пожалуйста, - извиняюще тараторила она, обращаясь к продавцу - а это печенье в какую цену? Она лежит на уценке, но цены там не было.

 

-Шестнадцать девяносто, - ответила кассир - ценник, наверное, упал… Вы, может, не будете брать? Или нормально?…

 

-Нет-нет, - спешно вступила та и приподняла руку - вы не волнуйтесь, я сегодня нормально покушать беру.

 

Когда он пропускал девушку, то совершенно не обратил внимания на её внешний вид. Теперь же он рассмотрел во всей красе: ободранная дублёнка нараспашку была надета на этой молодой особе, которой было бы сложно дать больше двадцати пяти, если бы не её длинные грязные волосы, словно покрытые дымчатой сеткой, и, как могло казаться, наличие каких-то странных морщин на запачканном лице. С её плеча свисал разодранных рюкзак болотного окраса на пуговицах, в который она складывала немногочисленные покупки. Он присмотрелся к товарам: банка тушёнки по акции, уценённое печенье и пачка дешёвой быстрорастворимой лапши. Ещё она всё расспрашивала кассира о пакетике кофе, но никак не могла решиться его взять. Несмотря на неприглядность внешности, голос её был мягким и даже притягательным, а в глазах, под которыми пусть и выступали синеватые мешки, было что-то волнующее и глубокое. Фигура её была стройной, что кроме всего прочего подчёркивали плотно сидящие на ней пыльные штаны цвета хаки, потёртые в разных местах. Сама девушка как-то нервозно топталась на месте и постоянно глядела в сторону выхода, словно боясь куда-то не успеть. Руками, на которые были натянуты разодранные кожаные перчатки, она достала из карманов дублёнки мелочь и протянула её кассиру, и сразу же суетливой спешной походкой покинула магазин. Он проводил её взглядом, а после ещё некоторое время смотрел в сторону выхода. Кассир начала пробивать товар.

 

-Здравствуйте. Вам пакет нужен?

 

Он отрицательно покачал головой. Сложил всё в большой пакет, предусмотрительно взятый из дома, расплатился и вышел.

 

Мороз крепчал. Он стоял у крыльца магазина и оглядывался по сторонам. Ни души. Только на дороге впереди то и дело мелькали проезжающие автомобили. Он стоял под лучом фонаря, глядел вдаль отрешённым взглядом и о чём-то думал. Потом вдруг приободрился и даже улыбнулся, едва не смеясь вслух. Застегнул плащ на все пуговицы и уверенной походкой направился в сторону дома.