Отец, или Пуговицы-глаза

Я вошёл в прошлое через двери давно опустевшего отчего дома.

И только отражение в зеркале встречало меня, сорокалетнего, будто дразнилось: лысый «дед». В сердцах решаю выбросить зеркало первым, и пусть оно помнит меня и сопливым кучерявым, и прыщавым патлатым, и счастливым, и... Становится грустно.

На стене, будто пригвождённое детство — мой первый велик. Отчётливо помню, как выбирали с отцом. Рядом пылится электричка, подаренная им к совершеннолетию. Он продал охотничье ружьё, а я тогда не оценил, дурной был.

Открываю дверцу шкафа. Вдруг выскакивает лиса! Это вывалилась мамина горжетка...

***

— А мой папа зато взаправду её убьёт! — нелепо хвастался я на весь двор, кривя свой рот по-отцовски. Отца, весёлого добряка, все знали и любили. Утром, семилетнему мне, он сказал, — мужик, на охоту! Ружьё не забыл? — имелось ввиду — игрушечное. Я смеялся.

С пригорка охотничье угодье походило на лоскутное одеяло — бархат тёрна, кумач шиповника... Красота! Но она бывает обманчива. Терновник, вблизи, оказался когтистым монстром. Но мы играли в киношных беглецов, что пробирались через «колючку», искали схрон, где ржавея... ждала лиса.

— Не убей! — кинулся я к отцу. — Пусть сломается ружьё! — просил у Отче. Блеск в глазах лисы начинал тускнеть. Стало ясно — её жизнь наш трофей.

***

Поднимаю с пола лисью шкурку. Пуговицы-глаза, пришитые насмерть, блестят и смотрят на меня.