Душа зовёт к симметрии...

Горовой Роман

Душа зовёт к симметрии

И логики полны расчёты,

Эллады древней геометрами,

На каменных простейших счётах.

Уж неизвестно, что тому,

Служило вескою причиной,

Игрой, забавой ли уму,

Но испытанием мужчинам.

На поиски, Неведомой земли,

Их провожали вдаль кариатиды,

Земные жёны, так бы не смогли,

На верную погибель, к Антарктиде.

Хотя история знавала много дам,

Что были и богам не по зубам.

Сиренами ли пели вьюги,

Маня людей, на край земли,

Но не бросали те потуги,

Вели на льдины корабли.

Ища пределы Ойкумены,

По картам древней старины,

Истока данных сокровенных,

Просторы где её видны.

Немало славных мореходов,

Стремились к дальним берегам,

Официально был с походом,

В краях тех первым, Магеллан.

Открыл пролив одноимённый,

Для лоций сделав вклад огромный.

Вслед попытать решил удачу,

Дрейк адмирал, корсар английский

С Её Величества подачи,

Найти пути к портам индийским.

Да дико, противоречиво,

Но в географии он имя.

Пират на службе, то есть с ксивой,

В нём та Британия, без грима.

Бывал там также де Ла Роша,

И подошёл довольно близко,

Но толи был других попроще,

О том оставил лишь записки.

Открыл ведь остров, для короны

И умудрился проворонить.

Чуть позже, Кук король традиций,

Назвал тот остров в честь Георга,

В одной из долгих экспедиций,

Не в той, где стал гавайцам богом.

Нашёл тогда южней Сандвичи,

Но Антарктиды не видал

И сбил авторитетом личным,

Надолго всем души накал.

В век восемнадцатый, французы,

Ещё, собой пытали рок,

Но нелюбезны были узы,

Южнее ветренных широт.

Де Кергулен и де Лозьер,

Взять не смогли ледовых шхер.

Хотя, истории примеры,

Не актуальны могут быть.

Виной тому, те ж браконьеры,

Ради наживы, их бы прыть...

Способны к чёрту на кулички.

Не раз бывало, то в веках,

Нам европейские привычки,

Найти на новых берегах.

Ходил же викинг Эрик Рыжий,

За океан и до Колумба,

Когда штормами был он выжат

И взяв левей на пару румбов,

Прибил драккар к чужой земле.

Оставив память о себе.

Год восемнадцать — девятнадцать,

Как бы назвали их теперь.

Россией правит Александр.

Зван во дворец, открыта дверь:

«Фаддей Фаддеич Беллинсгаузен,

Его Величество вас ждет».

Здесь надо взять наверно паузу,

Чтоб ощутил момент народ,

Для граждан Николаем сказано:

«Флаг, где-то поднятый, России,

Уж никогда не упадёт». Давно.

Сейчас похоже, что забыли.

Закончить бы, пролог события,

Так ждали многие отплытия.

Но нет, скажу, умы России,

Искали, в те края пути,

Идеи в воздухе всё вились,

Но вот как будто жизнь нашли.

От Крузенштерна, Сарычева

И с ними Отто Коцебу,

План поступил, как к землям новым,

Найти заветную тропу.

Сложили знания, что были,

Что накопил географ-клуб

И на поклон к царю решили,

Нести свой многолетний труд.

Идти, во мнении едины,

Но вот беда, у всех седины.

Сказать по правде, планы дерзки,

Ошибкам не оставив мест

И довод нужен очень веский,

Чтоб был проявлен интерес.

Авторитетен голос Кука,

Что не пройдёт южнее флот,

Под парусами ходят, мука,

Как для него манёвр непрост.

И страх, раздавленным быть льдами,

На полстолетия сбил пыл,

Но слово найдено мужами,

Был подан видимо посыл.

Эпоха выбрала героев,

Мы вам представим главных, двое.

С одним знакомы, Беллинсгаузен.

Остзейский немец, мореход.

На тот момент познал уж разное

И кругосветный был поход

Да, опытен, уже немолод.

Был на «Надежде» Крузенштерна

Картограф, астроном, гидролог.

Моряк-учёный, это верно.

Весьма полезен для науки,

Материал из тех широт,

Был собран в атлас им, без скуки,

Из антарктических красот.

Что педантичен, даже очень,

Пошло на пользу дела впрочем.

Представим, город Севастополь

Его герой, плечом к плечу.

За крепость, каменный акрополь

Обязан Михаил Петровичу.

Истомин адмирал, Корнилов,

Известны всем плеяды лица

Кем мог бы Лазарев гордится

И верный ученик Нахимов,

Прошли его златую школу.

Сам был, участник при Наварине,

Моряк-военный, с сильной волей,

Никто бы то не стал оспаривать.

Его правлением умелым,

Российский флот достиг предела.

Поход готов и ждёт планиды,

Решений царственных особ.

Имел ли флаг российский виды

Сим для открытия миров,

Подобных древней Атлантиде.

Сподвигло всё же высший сан,

Так документ сей, свет увидел,

И ход затее этой дан.

Уже набрали экипажи

На корабли, корвет «Восток»,

Шлюп «Мирный», стоит славы каждый

Кто жизнь свою отдал в залог.

Два года странствий в экспедиции,

Но это так, для эрудиции.

Разгар июля, из Кронштадта,

Открытом розе всех ветров,

Начало парусной регаты,

Вдаль от родимых берегов.

Ботнический залив и скалы,

Сааремаа вдалеке,

Прощайте, родины причалы,

Мечты мальчишки на песке.

Путь в неизвестность, шаг с обрыва,

С чем можно подвиг их сравнить.

Пока же ждёт далёкий Рио.

Экватор, “юных” окрестить.

Благоприятная ветрами

Погода правит парусами.

Ноябрь, всё того же года.

На пирсах Рио-де-Жанейро,

Взяв провианта на полгода,

Пощекотать готовы нервы.

Подняли якори, на юг,

Вдоль берега, пройдя маршрутом,

Ходил которым раньше Кук

И карты выправив попутно,

Внеся в них много островов,

Продолжив в море Кордильеры,

И описав природу льдов,

Встречая по пути примеры.

Научно, главное заметим,

Сумев на многое ответить.

Декабрь, Антарктида, лето,

Пора туманов и снегов,

Наш материк таится где-то,

Ещё открыться не готов.

Скользит по кромке льда эскадра,

Звучит оркестр валторн и туб,

На шлюпе «Мирном», гюйс, команда

Подняла под аккорды труб.

Скажу прекрасная затея,

Для тех, кто ветер звал в пути,

Не надо в штиль свистеть немея

И экипаж не загрустит.

Что звуки музыки в дороге

Прибавят сил известно многим.

Чего б не говорили люди

О всемогуществе и жизни,

Не умолчать о роли судеб,

Порой они весьма капризны.

У открывателей есть право

Наречь, став именем открытий

И как, те, кажется не правы,

Лишая их заслуг забытьем.

Дарили острова герои

Друзьям, собратьям по походу,

Уклад решившим перестроить

Желая счастья для народа.

Я говорю о декабристах,

Достойных людях, не статистах.

Отвлёкся, позади остались

Георгия, южней Сандвичи.

Январский “зной”, такая малость:

«Я вижу, повод есть для спича».

Дошли, ногой бы наступить,

Но берег крут, обрывы ледяные,

Для высадки решили, так и быть

Искать чуть дальше, гавани иные.

Земля, тут не было вопросов,

Смотрела с неприступных снежных стен,

Встречая всюду грудами торосов

Пообещав судам ледовый плен.

В краях тех перемены, наступила осень

И экспедицию на север шторм уносит.

А Лазарев был прав, свой шлюп

Доверив корабелам русским,

Был может неказист, как сруб,

Но проходил легко во льдах с нагрузкой

Он в феврале испытанный штормами,

Заверил, мог ходить в Индокитай

Помор на кочах севером, морями.

Брешу? Тогда ответ мне, сможешь, дай,

Откуда там дома ладьёю русской

И рушники с Архангельским узором.

Как рассудить, коль с мыслями не густо,

Живут ведь, не соседи по забору.

Об этом можно бесконечно спорить.

Во Владивостоке коч нашли, I am sorry.

Что ж, первый был получен опыт.

Эскадру разделили волны,

Предупреждая чей-то ропот,

Отчёт, пока ещё неполный.

Знакомство с островом South Georgia,

Внесение поправок, мысли,

Что побывали и премножили

Парядин, Куприянов мысы,

В честь Новосильского там бухта.

Есть остров рядом Анненков

И в группе Траверсе, некрупных;

Завадовский, Торсон, Лесков.

Исправив Кука все потуги

Мыс Монтегю прошли по кругу.

Итак, Тасмания, и Сидней,

В года те Джексон, если точно.

На отдых месяц, дальше виды,

Флаг в Океании упрочить.

Ушли и первые депеши,

Отчёты, рапорты, запрос.

В те времена, где всё неспешно,

Что было срочно, голубь нёс.

Начало мая, год двадцатый

Опять подвластна всем ветрам

С настроем, музыкой поднятым

Эскадра вышла в океан

Вперёд к тропическим широтам,

Кому курорт, кому заботы.

Свеж след двенадцатого года,

На выжженной войной земле

И как добра была погода,

Неся эскадру по петле.

Немало сделано открытий

При том турне по островам,

Герои не были забыты,

Их посвящали именам,

Дарили им и битвам славным,

Увековечив путь войны.

Гордились родиной, что главно

Искали лучшее страны.

Архипелаг же Туамоту

И вовсе стал доской почёта.

Ноябрь завтра, где-то осень,

А здесь вовсю весны пора

В журнале вахтенный заносит:

«Порт Джексон, вышли в шесть утра».

И держат курс на Макуори,

За ним ждёт царство вечных льдов:

«Должна быть почва, априори!

Приподними же свой покров!»

Не знаю, может, так просили,

А может залпом сгоряча,

Глыб ледяных кусок отбили,

Об этом голоса молчат.

Но лик невеста приоткрыла,

А значит в храм, под ручку с милой.

Сие не записи в журнале,

Теперь официальный факт,

А потому слог накрахмален,

Придержан паузою такт.

Январь, июль по нашим меркам,

Погоды ясные стоят.

Координаты курса, сверка,

Встречает землю зоркий взгляд.

Не обошлось и без конфуза,

Покамест только островок:

«А может жахнуть с аркебузы,

Ваш бродь, вот крест вам будет прок».

Сватами выступив России,

С династией союз скрепили.

«Ну что же господа, с почином,

На землях сих, нам вымпелом стоять,

Держать себя здесь есть причины,

Но не дано нам их узнать…»

Душа звала к симметрии

И логикой полня расчёты,

Арктиды древней геометрами

Оставлены потомкам счёты.

Найти в пределах ледяной земли,

Закованной в оковы чистоты,

Ответ на свой вопрос, что б мы могли,

Когда бы не искали простоты.

Пока ответ тот ведом лишь богам

И на Земле, одной из дам.