Школьная подборка
Просыпаешься ночью и видишь
свой город спящим,
Круг за кругом часы провожают
минуты в Лету.
Открываешь окно и, теряя связь
с настоящим,
Поднимаешь взгляд в небо, и
ищешь планету "Некто".
Ты не помнишь её, только
знаешь, что вы с ней тезки,
Два бездомных ребенка в
страшной большой вселенной.
Тебе хочется взвыть, встав на
карнизе скользком,
Или броситься вниз. И
перестать быть пленной.
Зарекаясь любить, ты прячешь
лицо и мысли
За натянутой маской бедовой
такой оторвы.
Боевой хомячок, но без шансов
проснуться гризли,
Не кладут тебе мяса в твою
расписную торбу.
Петушится будильник, своим
оглушая криком.
Начинается новый, унылый
отсчёт недели.
Для себя я сама неподкупный и
злобный критик,
Отмечающий ложность
пробитой словами цели.
Подчиняясь рассвету, покорно
угаснут звёзды.
Ты закроешь окно и поправишь
упавший локон.
Завтрак, школа, уроки. Ты снова
послушный зомби,
Наблюдаешь за жизнью сквозь
стёкла казёных окон.
.
По дороге за мной тихим
шорохом дождь
Догоняет, чтоб преданно руки
лизнуть.
На проталинах где-то озимая
рожь
Свежей зеленью гонит зелёную
грусть.
Закошатило мартовским
запахом ночь,
Колдовски зацветают зелёным
глаза.
Не гоните меня, забубённую,
прочь,
Пусть последним останется этот
вокзал.
Я бегу, под коленями валики
гетр.
Мне набили оскомину
колокола.
Из себя изживаю последних из
Герд,
Тех, с которыми мама меня
родила.
Дождь догнал и вокруг
недотёпой-щенком
Заскакал, разбивая поверхности
луж,
Что с утра прихватило
последним ледком
Смертной стылости злых
человеческих душ.
.
Танец на парапете.
Неба подбрюшье близко.
ТЫ там за всех в ответе?
Чёток вращаю низку.
Шаг, и ещё, вращенье.
Небо качает пузом.
Что там о всепрощеньи
И о посилье груза?
Скользко, почти сорвалась.
И помянула чёрта,
В смысле- его усталость.
Всё, эта фраза стёрта.
Я ведь общаюсь с богом
Танцем на парапете.
Ты по воде дорогу
Торил на всей планете?
Угол на небоскрёбе
Сложное очень место.
Слушай, так ты же вроде
Не подыскал невесты?
Нет, обошлось без свадьбы,
Вышла за поворот я.
Кстати, от вас там бабы
Тоже носы воротят?
Вон у меня тут Гришка,
Бог! Или где-то рядом.
Но не читает книжек,
Мне, вот таких, не надо.
Шаг, баллоте и кончен
Танец на парапете.
Снова жива. И точно
Есть всё же бог на свете.
.
Дура
Плачу в подушку, плачу.
Дура? Конечно дура.
Умер мышонок "Счастье",
Сладким сточивший зубы.
Ночь заползла под простынь,
Холодом гладит ноги.
Бьётся во мне подросток
Жалкий, смешной, убогий.
Он ещё верит в чудо,
Ищет на небе знаки,
В сердце его покуда
Камнем не стала накипь.
Утро уже сегодня,
Сводит от воя скулы.
Он, замолчит, негодник,
В следующем июле.
.
телефонная барышня
-
Опять телефонная барышня
Гундит о твоей недоступности.
Её ты наверно и балуешь,
И даришь ей разные вкусности.
И, видимо, вам вдвоём весело,
И вы друг для друга открытие.
А я уже петлю повесила
На крюк, что забит в перекрытие.
А я внутри полностью мёртвая,
И пальцами синими-синими
На кнопки давлю полустёртые,
Собравшись с последними силами.
Гудки, как познание истины,
Что есть и живые и павшие.
И в трубке восторженно взвизгнула
Твоя телефонная барышня.
.
куриный бог.
Он рвался в жизнь из тесной скорлупы
Своей благоустроенной вселенной,
А жизнь готовила терновые шипы,
В апофеозе с плахой на полене.
Сквозь трещинку смотрел на чудный мир,
И верил, что любви найдёт в нём место,
Не понимая, что наш мир- фронтир,
А жизнь создали стервой, не невестой.
Он слышал гомон детских голосов,
Не зная, что в руках зажаты камни,
Что здесь давно основою основ
Признали право силы окаянной.
Он рвался в эту жизнь, хотел и мог
Разрушить скорлупу своей вселенной.
Пушистый и смешной куриный бог,
Не то избравший место для явленья.
.
Фантомная нежность- реальная боль,
послед мертворо'жденных чувств.
Я как-то привыкла...
и, знаешь, позволь
мне, я и тебя научу
затягивать сердце в прозрачный хитин
и душу в прохладу зеркал.
Мы долго горели, теперь не хотим
и каждый нашел, что искал.
Подняться нет сил, мы нашли свой предел,
не сделав ни шагу наверх
из детской песочницы. Зрелостью тел
в аменции бл**ских утех
закрылись от правды. Но, вот, утекло
безумье, как сладкие сны,
и стук вялых мух о слепое стекло-
единственный признак весны,
прошедшей опять в пустоцветице слов
и глубокомысленных фраз
о том, что текущая сука любовь
лишь временно выбрала нас
.
Пишу я имя на ладони,
Урок опять проходит мимо.
Теперь ты мне не посторонний,
Мальчишка, в тайне мной
любимый.
Ты не дарил своих объятий,
Не гладил попу у подъезда,
И вот я в платье необмятом
Сижу с мечтой о сокровенном.
Сижу и млею дура-дурой,
Какие на фиг логарифмы,
Когда из влюбчивой натуры
Поносом льют смешные
рифмы.
Но я сижу, смотрю на доску,
Не подаю надежд и вида.
Лишь на полях оставлю сноску:
Но как же всё таки обидно!
.
Прощай, я говорю тебе прощай.
Ни вспоминать, ни письма слать не буду.
Играет ветер полами плаща
И обещает скорую простуду.
Молчи, не отвечай, прошу, молчи.
Зря не бросай невыполнимой клятвы.
С простудой, после, справятся врачи,
И выпишут лекарства мне невнятно.
Поверь, ты просто-напросто поверь,
Как будет мне невыносимо трудно
Закрыть сегодня за собою дверь
И по привычке ждать ежеминутно,
Что постучишь, вот-вот ты постучишь...
Но поезд вздрогнул, простучали сцепки.
А помнишь, рано в этот год грачи...
А помнишь... как же всё по-детски...
Всё! Уходи, скорее уходи!
Уже флажком махала проводница.
А мне останутся осенние дожди
И серые людские злые лица.
Ну что же ты молчишь! Скажи "люблю",
Что будешь помнить, я во всё поверю!
Но капли по вагонным окнам бьют,
Уже оплакав нас двоих потерю.
.
Ты улетел. Ты обещал вернуться,
Сказочный Карлсон, с милым брюшком мужчина.
Звал малышом, я им была, искусно
Ставя акценты, чтобы прикрыть причины.
Ты улетел. Плотно закрыты двери
Купленной впрок старой однушки в центре.
Жаль, что никто вес у любви не мерил,
Ты мою нёс. Много. Не знаю, центнер?
Ты улетел. Скинул с горба обузу
И на сетчатке тает сиянье нимба.
Я для тебя слишком тяжёлым грузом
Стала теперь, здесь, на границе лимба.
Ты улетел. К чёрным своим фонтанам,
В чёрной ночи бьющим куда-то в небо.
Трудно быть богом, зря ты себя заставил
Быть для меня им, боль превращая в негу.
Ты улетел. Вместе со стаей птичьей,
Гнёзда оставив нам, неперелётным.
В старой однушке в центре, отныне личной,
8
Она проходит молча о тебе,
не замечая с каждым днем все беспощадней.
Когда-то ты посмел пообещать ей,
и не сумел. И не сломал хребет.
И после говорил о пустяках,
о том, что из окошка тянет гарью...
Она слывет непарной злобной тварью...
Ковчег не подготовлен. Пусть река
несет и дальше талый мутный вздор,
родившийся под водку и под левой.
Весна - рубеж для встречи поколений.
Ты не поймал её. Непойманный- не вор.
-
Посмотри в глаза ей, посмотри,
Маленькое злобное чудовище.
Видишь, в детском платьеце, внутри,
Плачет кто-то грустный и беспомощный.
Помолчи с ней, просто помолчи,
С кем ещё сумеешь так вот запросто
Скинуть шелуху своих личин
В марево взбесившегося августа.
-
солнце нет-нет, иногда брызжет,
но, все равно вдоль реки волгло.
слева настырно брюзжит "Волга"
и по порогам пестрит рыжим.
нет сигарет, а уже полдень,
вот бы сегодня курить бросить...
снова дорога ведёт в осень,
я возвращусь с пол-пути... по'лно,
в этот июнь не войти дважды-
односторонки висят знаки.
солнечный "хёндэ", я в нем с изнанки
в пробке машин городских граждан.
-
хриплый всхлип маскируя кашлем,
пряча тремор прозрачных пальцев,
в этом саде, не ставшим вашим,
ты хотела ему отдаться.
гепатитом желтушных листьев
райских яблонь болела осень.
набухали соски.
А мысли
о ребенке, а лучше б восемь
бесенят и бесовок, чтобы
драли бороду деду Яхве,
через Парт поискали броды.
чтобы сон отличать от яви,
научились смотреть и думать,
если в баньку - к чертям из ада...
а из облака снова , нудно,
хмуря брови, басят: не надо...
-
кто-то след проложил до воды,
только мне не войти в Иордань.
я не знаю, где мой поводырь,
я еще не готовила дань.
алый парус вечерней зари
вновь ушел за слепой горизонт,
где-то там, за рекой, кобзари,
только эта река Гелеспонт.
стылый берег постылой реки,
эта "жизнь"- приговор, эпилог.
не сумел окрестить - нареки
святотатством мой крошечный блог.
-
ты сегодня пораньше ушёл,
ты стал больше и чаще сутулиться,
ты лицо завернул в капюшон,
ты себя снова прячешь от улицы.
ты умрешь досылая патрон,
ты теперь не успеешь состариться.
ты придешь и нарушишь мой сон,
нечудовище в сон к некрасавице.
-
Это глупый спектакль, если
занавес пал и принцессы все
замужем.
Коль убиты драконы, всегда
доминирует быт.
Превращаются в деспотов
принцы из сказок про суженых-
ряженых.
И Рапунцель, постригшись,
босой, пробирается в скит.
Узнаёт, что свекрови бескрылы,
но очень зубасты, Дюймовочка.
Понимает Елена- Иван
беспросветный дурак.
Даже гномы смешные за
сценой, все семеро, гады и
сволочи.
Белоснежка в антрактах
вступает во временный брак.
Пенелопа в Итаке стареет, а
Уллису хочется свеженьких.
Похмелить просит Герду с утра
отмороженный Кай.
Если в сказке бушует война, то
за кадром все трупы и беженки.
Это глупый спектакль, если
мёртвым обещан был рай.
-
Я попыталась и больше не буду
Стишками окуривать грязные гнёзда
Неоперившихся деток Гаруды,
А так же плевать в равнодушные звёзды.
И парнокопытным не нужен мой бисер,
Для них априори стекло трансцендентно.
Ещё не умею почтительно- книксен...
Леплю куличи из дерьма и цемента
В любимой песочнице скомканных мыслей...
И лет через "ят" на долблёнке Харона
Гребец водрузит мне с ухмылочкой лисьей
Заслуженную из картона корону.
-Раскрасишь сама! И посмотрит с прищуром
Убийцы добрейшего (вспомнится Ленин).
- Подпишешь: за вклад в мировую культуру!
Зато, что могла, но из страха и лени
Осталась на детской площадке сомнений:
Где чёрное в белом и белое в чёрном.
Толкнётся веслом и мой сумрачный гений
Отправится в тьму на свидание с чёртом
