Чаща
Свет не мертвенный, но мертвящий...
Непроглядный, кромешный свет.
Я скитаюсь, как Данте, чащей,
Дикий ужас во тьме таящей,
Неживой и ненастоящей,
Где надежды на помощь нет.
Пламень трупный, окоченелый,
Озаряет бесплодный путь.
Проиграешь... И что ни делай,
Стонешь, тщетный и оскуделый,
В равнодушии каменелый,
Не пытаясь с тропы свернуть.
Не приходит ко мне Вергилий,
Не дает Ариадна нить.
Нет, не пей. Лучше воду вылей.
Или станешь еще бескрылей.
Чуешь тщетность любых усилий?
Нам дороги не изменить.
Не становится путь короче,
Сколько к истине ни шагай.
Сам не помнишь, чего ты хочешь,
И о чём в пустоте пророчишь.
Не рассеять бессветной ночи,
Не приблизить молитвой рай.
Слишком хочется прыгнуть с крыши,
Слишком хочется в бездну пасть.
Почему ты, Господь, не слышишь?
Спишь... Во мраке бесцельно дышишь,
В сердце дыры прогрызли мыши.
Почему не развеешь страсть?
Табуретка, верёвка, мыло:
Джентельменский почти набор.
Почему же мне так уныло?
Так безжизненно, мёртво, стыло?
Будто нечто во мне завыло...
Неужели финал так скор?
И простишь ли ты, Боже строгий,
Если выпрыгну из окна?!
Даже сотни кардиологий
Сердца ритм не поймут убогий:
Не отыщется аналогий.
Ведь подобная боль одна...
Не расплавить тоску железну.
Будто кто-то, за мной следя,
Убивает, толкает в бездну,
Где в бессмыслице я исчезну,
Так бездарно и бесполезно.
Но я чувствую грусть дождя.
Будто, в сердце вонзаясь, скальпель
Нагноившийся вскрыл нарыв.
Я раскаюсь под звуки капель.
Как прозревший правдоискатель,
Как корабль, взойдя на стапель,
Беззакония ливнем смыв.
Я за смертью взошёл на кровлю,
Но прославил, Христос, тебя.
Боже, ныне не прекословлю,
Душу к вечности приготовлю,
И не вспомню свою торговлю,
Не переча и не скорбя.
